Страница 8 из 32
В мгновение ока сумма выросла как на дрожжах.
– Десять тысяч… Одиннадцать… Двенадцать… – едва успевал выкрикивать ведущий. Его взгляд метался меж нескольких горячих точек – ни коллекционер, ни генеральный директор банка не собирались сдаваться. Нашлись и другие желающие.
– Двадцать тысяч… Двадцать две…
Когда сумма перевалила за сорок штук, Катерина подумала, что, рассчитывая финансовые возможности своего соперника сзади, не учла одного – его хорошего вкуса. Очевидно, он просто не желал расставаться с деньгами ради сладкого ангела. Сейчас же, когда речь шла о стоящей вещи, он не скупился.
– Тридцать шесть… Нет, уже сорок… Сорок четыре… – немолодой ведущий запыхался, так быстро ему приходилось говорить… – Сорок восемь. Пятьдесят.
Ангел Бездны притягивал не одну только Дашу – в дивной скорости этих торгов зазвенела настоящая страсть.
– Пятьдесят пять… Шестьдесят!
Зал затаил дыхание – бой за лот напоминал поединок на ринге, в каждой новой названной сумме звенела сила удара, и каждый мечтал убить новой ставкой соперника.
Катя услышала позади себя участившееся дыхание директора банка. Ощутила на шее его горячий взгляд… И вдруг угадала: это не страсть – это месть. Месть Кате, – ее соперник специально набивает цену, чтобы она купила лот по наивысшей цене. Не сомневаясь: та, кто «собирает весь мусор, если он в стиле модерн», все равно его купит!
«Ошибаешься, – равнодушно подумала Катя. – Я не собираюсь его покупать».
– Ну, купи, пожалуйста, купи ее! – взмолилась Чуб по другую сторону экрана. – А потом я как-нибудь накоплю и отдам.
– Шестьдесят шесть, – сказал ведущий. – Семьдесят!
– Сволочь, – эмоционально воскликнула Даша. – Где я вам семьдесят тысяч достану?.. Можешь превратить его в лягушку? – повернулась она к Акнир. – Почему я должна платить столько?
– А почему в лягушку?
– Устроим твоей Матильде личную жизнь. Двойная польза!
– Прости, но я свою Матильду за кого попало не выдам… – Акнир похлопала по стене аквариума с белой подружкой.
– Восемьдесят. Восемьдесят восемь. Девяносто пять. Сто! – крикнул ведущий. – Сто тысяч – раз… Сто тысяч – два…
Коллекционер сдался последним. Прочие – сдали позиции еще на шестидесяти. Вдохновенно злое лицо соперника Кати увеличил экран. И едва ведущий выкрикнул «Сто тысяч – три!» – в его взгляде впервые пропечаталась не только злость, но и страх.
– Продано! – произнес ведущий. – Анатолию Николаевичу Томину.
– Как продано? – дезориентировалась Чуб. – А Катя чё?.. Не купила?
– Нет, – сказала Акнир.
– Почему?
– Как я понимаю, она покупала подарок Маше. Сама она не поклонница Котарбинского.
– Но ведь вторая картина лучше! Она мне больше понравилась!.. – расстройству Даши не было предела.
– Но ведь это подарок не тебе, – резонно заметила дочь Киевицы.
Словно желая попрощаться с Землепотрясной, «Дух Бездны» появился на экране вместе с круглой ценой.
– Стой! Сделай стоп-кадр… Скопируй картинку! – заорала вдруг Чуб.
Акнир ударила по клавише. Черный Ангел замер на экране. Землепотрясная проворно развернула газету «Неизвестный Киев».
– Я знаю, на кого он похож, – с облегчением человека, наконец разгадавшего ненужную, но прилипшую как репейник загадку огласила она. – Посмотри!
Акнир поглядела на указательный палец Чуб, уткнувшийся в газетное фото под заголовком «Помогите найти» – красивую, темноволосую, большеглазую девушку с застывшим взглядом и суровым ртом. Затем перевела взгляд на пойманную монитором картинку.
– Дочь бизнесмена, которая спьяну убила отца! Скажи, что она похожа на Черного Ангела? – попросила Даша.
– Она не просто похожа, – сказала Акнир. – Похоже, что это она!
Выходя из обитого темно-синим атласом зала, Дображанская бросила на поверженного соперника сожалеющий взгляд – воинствующая, неискоренимая и саморазрушительная глупость людей вызывала у старшей из трех Киевиц в последнее время неподдельную грусть о несовершенстве мира. В бездну директор банка вверг себя сам – и теперь застыл в кресле, будто купленный им «Дух» с лицом Горгоны обратил его в камень. Если в наличии у него имелось всего тридцать штук, откуда взять еще семьдесят – представлялось большим вопросом.
Но намного сильней Катерину беспокоила собственная внезапно обретенная способность. Обладать острым взглядом, острым без всяких фигур речи – слишком опасное свойство, особенно если ты не знаешь, как им управлять. Еще во время аукциона Катя отправила sms своему водителю с просьбой срочно привезти ей очки с затемненными стеклами, хотя и не знала еще: спасет ли кого-нибудь их темнота.
– Всегда рады видеть вас, – задержал ее хозяин Аукционного Дома. – Признаюсь, сегодня вы удивили меня.
– Простите, что нарушила правила, – принесла свои извинения Катя.
– Я не был удивлен. Но не сомневаюсь, что это больше не повторится, не так ли?
Ее тоже не удивила его снисходительность – Вадим Вадимович давно намеревался влюбиться в Катерину Михайловну, прекрасную, как столь любимые им великие произведения искусства.
– Но, признаюсь, я был уверен, что вы предпочтете Небу Бездну, – сказал он, смягчая высокопарность улыбкой. – Предпочтете не белого, а черного ангела. Или приобретете обе картины.
– Последнее было бы для вас предпочтительней, – усмехнулась Дображанская.
– Я не ожидал таких горячих торгов. Не думал, что Вильгельм Котарбинский вызовет подобный ажиотаж… Имя известное, но только любителям. Скажу по секрету, в старой киевской семье, где я нашел его сепии, хранилось не две, а три работы художника. Но с третьей владельцы не пожелали расстаться. И я понимаю их. Это магическая, ирреальная вещь. Она так и называется – «Тайна». Однако теперь, когда члены семьи получат такую серьезную прибыль, я полагаю, «Тайна» станет гвоздем нашего следующего аукциона. Если, конечно, они эту прибыль получат, – хозяин озабоченно покосился на Катиного соперника. – Всегда, всегда жду вас в нашем Доме, – послал он Катерине последний галантный кивок. – Не обязательно ждать аукциона, заходите почаще…
– Непременно зайду.
Дображанская вышла на улицу в смешанных чувствах. Сердце снова кольнуло. Неприятно. В остальном – она и сама не могла понять причин крайнего своего беспокойства. Ей страшно смотреть на людей? Жалко соперника или все-таки денег? Или жалко, что пришлось купить худшую картину вместо лучшей? Потому ее так растревожило упоминанье о третьей работе – возможно, она могла примирить Катин вкус и Машину любовь к серафимам… Стоило расспросить поподробней? Может, вернуться назад?
Ветер поднял желтые листья с земли и закружил их воронкой – она походила на Катино кружение чувств. Среди летящих листьев блеснула брошенная кем-то конфетная бумажка. Сердце пронзило иглой, и вместе с болью пришло понимание:
«Дело не в этом. Дело в серьгах художницы. Я хочу их купить! Но не могу. Потому пытаюсь соврать себе, что не хочу… чтоб не думать о них!»
Как и огненной даме, оценившей Катину брошь, Дображанской хватило и взгляда, чтоб понять: человек мира Виктория Сюрская такая же, как и она, фанатка, влюбленная в свои украшения, и просить ее продать их – бессмысленней, чем выпрашивать душу. Не исключено, что с душой она рассталась бы намного быстрей, если, конечно, у любительницы сменных мужей и бриллиантов еще осталась в наличии душа.
Катя точно нащупала причину печали – напряжение сменила тоска, а перед взором всплыло ухо заезжей миллионерши – сережка, глядевшая на Катю живым человеческим зрачком. Чистейший бриллиант словно строил ей глазки… Если эта Виктория Сюрская не продаст их ей!..
У Кати возникло бесконтрольное желание пойти и перерезать художнице горло. Забрать серьги силой… Призвать Силу Киевиц! Неодолимость желания испугала ее саму. Откуда такая кровожадность? Что происходит?..