Страница 23 из 32
– Да, – быстро отозвалась Акнир. – Так звать ту, что посмела нарушить покой Вечного Города.
– Туман знает ее! Идите в конец Провалля. Ступайте вслед за Туманом… И передайте моей Ясной Пани: сегодня она узнает то, что желает узнать!
Водяница ударила рукой по воде, и водная гладь стала мутной, совершенно непроглядной, а когда ил снова осел, днепровская дева исчезла. У их ног лежали холодные темные воды Днепра.
– Ясной Пани – это кому же из нас? – не поняла Чуб.
– Русалки сплетничают, что Водяница почитает лишь Катю. И это плохо.
– Плохо?
Акнир поднялась со своей лаковой сумочки и недовольно оглядела ее подмокший бочок.
– Конечно, плохо, что в Городе раскол. Демон влюблен в Машу, Вася предана исключительно Кате…
– А ты?
– Моя мама верила в Трех. И я верю. Жаль, вы никак не научитесь работать вместе.
Все это не было особой тайной для Чуб.
– А что значит в Провалле? Куда она посылает нас? В бездну?
– Дух Бездны находится в бездне. Красиво! – Акнир наскоро прочитала над сумкой заклятие восстановления. – Проваллем, – пояснила она, – в Киеве издавна называют несколько мест. И конец Провалля – аллея к Зеленому театру. Ты вроде говорила: при жизни Ирина часто гуляла там…
Около получаса спустя Даша и Акнир вышли из перехода на Европейской площади.
Возле металлической радуги за филармонией они свернули направо – но пошли не вверх, по ступеням, к бывшему Царскому саду и мосту Влюбленных, а вниз – на неведомую, не изведанную большинством киевлян нижнюю террасу горы и дорогу, вьющуюся в сторону Зеленого театра.
Пройдя метров двадцать, они и впрямь точно угодили в Провал – даже сейчас, в середине дня, людей на тропе не было вовсе. И не только людей, но и примет их пребывания здесь. Лишь в самом начале пути им встретилась яркая пара: на дороге у каменного парапета стояли две девушки: одна с макияжем и черными ногтями типичного гота в ослепительно белом длинноволосом парике и широкой бархатной юбке до пят, вторая – с большим длинноносым фотоаппаратом в руках.
– Фотосессия, – присвистнула Землепотрясная Даша. – К Хэллоуину девки готовятся… Самое место!
Место действительно было колдовское, в «двух шагах» – в двадцати метрах вниз от самого сердца Киева – Парламентской библиотеки, Верховной рады, администрации президента – Город вдруг превращался в лес, в безлюдную чащу.
Языческая красота отчаянно-желтой колдовской киевской осени навалилась на них со всех сторон.
Солнца не было, но желтизна заменяла лучи.
Мир вокруг неприлично походил на страшно-прекрасную сказку
Мир вокруг был желт – снизу доверху. Желтая гора поднималась вверх – к общественному парку, желтая гора падала вниз, дорогу им усыпало яично-желтое золото. Небо почти полностью перекрывали склон горы и кроны деревьев, лишь прямо над головой можно было увидеть небольшой просвет, но и его уже заволок туман. И они словно угодили в середину громадного яйца – с туманным белком и желтком из янтарных листьев.
Тотальная, всеобъемлющая желтизна действовала странно: настроение поднималось, становилось бравурным, точно тебе вкололи дозу витаминов. Или наркотиков! Безлюдность пленяла; ты ощущал себя владельцем бесконечно-туманной оранжевой тайны, спрятанной под самым носом у центрального – официального, президентского, депутатского – Киева.
И было трудно поверить, что в каких-то двух шагах от этой безлюдной тропы начинается центральный Крещатик, улица Грушевского, стоит Кабинет Министров и очередные демонстранты с плакатами, и депутаты привычно жмут пятью пальцами пять кнопок сразу, дерутся и самозабвенно бросают друг в друга дымовые шашки…
– А ты знаешь, что горожане считают Лысой Горой это место? И у них есть доказательство, – шутливо сказала Акнир. – На ее вершине стоит наша Рада, где собирается главная нечисть.
– А внизу, пока в Зеленом театре не открыли клуб, тусовались студенты и сатанисты, – показала осведомленность Чуб. – Хотя я слышала, клуб недавно снова закрыли…
Колдовская тропа не чуждалась людей – пару раз на обочине встречались семейства пеньков. Старший из них был столом, меньшие – стульями. Тропа ждала и привечала гостей, но лишь избранных и самых бесстрашных – любое преступление, случившееся здесь даже в самый разгар дня, наверняка бы прошло незамеченным. Как и встреча любовников…
Из-за поворота показалась еще одна парочка – он и она – девочка в красном вязаном шарфике и забавной шапочке с двумя помпонами-ушками, парень, приобнимавший ее так, словно ведет по дорожке самую ценную вещь на земле. Влюбленные – особые звери, водятся в самых непригодных для жизни местах, ибо сама любовь – непригодна для большого официального мира и нуждается в нычках и тайнах.
И Даша невольно вздохнула «Где ты, моя настоящая любовь?»
И спросила:
– А как по-твоему, Маша и Мир счастливы?
– Считаешь, что нет? – растолковала ее вопрос Акнирам.
– Ну, вроде бы да… такая сладкая пара, да еще и с дитем. Но иногда мне кажется, Маша его просто использует – прямо как некромант души мертвых. Хоть сама Маша этого не понимает, наверное. Думает, что любит его.
– Не любит?
– Не знаю… но что-то в их отношениях не так – слишком они сладкие! Будто они все свои проблемы глазурью сверху залили, чтобы их не видеть во-още!
Чуб подождала ответа. Она не сомневалась: Акнир есть что сказать. Но дочь Киевицы и Помощница Главы Киевских ведьм великомудро промолчала. И Даше пришлось сказать это самой:
– Ты не думай, мне плевать что он – привидение. Я вообще за все формы любви – голубую, розовую, призрачную. Но ведь Мир не влюбился в Машу. Однажды он выпил моей Присухи. Это я случайно приворожила его к ней… потом он умер и оказалось, что это, типа, уже навсегда. Но что будет, если кто-то все же его расколдует? Он будет любить ее?
Парень и девушка исчезли… Акнир остановилась, вздохнула.
– Любые отношения, замешанные на сильной Присухе, опасны. И у каждой привязанности есть два конца. Душа Мира привязана к Маше. Но и Маша привязана к Миру, и еще неизвестно, чья связь сильней – слишком у них все намешано: и Присуха, и смерть, и любовь. Лучше не лезь туда… И нам лучше не отвлекаться сейчас. Мы не на прогулку пришли. Мы ищем Ирину Ипатину. Или ее следы. Иначе, зачем Водяница послала нас в это Провалля?..
Дочь Киевицы достала из кармана дизайнерского пошитого а-ля украинская свитка пальто небольшой зеленый мешочек, а из него – маленькую костяную женскую трубочку, уже заправленную травяной смесью. Осторожно взяла тонкий мундштук двумя губами, чиркнула спичкой… и секунду спустя из трубки выполз тонкой красной змейкой дымок, и по необычному запаху Чуб поняла: это отнюдь не табак и не банальная травка.
Багряная змейка затанцевала, как кобра, исполняющая змеиный вальс под дудку факира. И, сделав несколько «па», вырвалась на свободу – оторвалась от трубки и полетела вперед, указывая им направление пути.
Некоторое время они шли молча.
Неровная горбатая дорога то подбрасывала их вверх, то круто опускала вниз. Порой казалось, что Провалля штормит и у волшебной тропы – качка.
Огненная змеевица оказалась не лишней. Преодолев еще метров двести, они оказались в огромном коконе туманной ваты – в отдельном маленьком мире, оторванном от всех. Теперь их единственной путеводной звездой стала розоватая змейка.
Но Даша Чуб никогда не боялась стрёмных городских нычек и лазов. В том числе и тропы, ведущей к овеянному городскими страшилками Зеленому театру, именуемому в простонародье «зеленкой».
Чем дальше они шли за змеей, тем бравурней был Дашин настрой, тем чаще Чуб радостно пинала ногами ворох листьев, подпрыгивала, напевала, тем лучше понимала, за что Ирина Ипатина любила эту дорогу. Тем больше верила, что убийство приемного отца было страшной, дикой ошибкой! Делом рук неизвестного Ангела зла.