Страница 18 из 32
– Смотрите, он часто рисовал очень похожие картины, – отметила Чуб.
– Самоплагиат, – воспроизвела утверждение соперника Катя. – Иногда он менял только мелкую деталь.
– А я о чем? Пусти меня, – Чуб оттеснила Акнир от ноутбука. – Смотрите сюда. Вот, к примеру, одна… – Землепотрясная открыла картинку, изображавшую двух девушек в платьях римлянок, сидящих в саду при свете луны. Лицо красивой смуглой брюнетки было повернуто в профиль. Блондинка склонила голову на плечо подруги. – Вот вторая, – сказала Даша, показывая им тот же сюжет. Те же самые девушки в тех же платьях сидели в том же саду – только головы римских красавиц были повернуты чуть иначе. – А теперь… – Землепотрясная застучала по клавишам, соединяя изображения в «живую картинку». Брюнетка и блондинка стремительно завертели головами. – Вы поняли? Это – не самоплагиат! Это – комикс!!! Он как будто рисовал мультик. Еще до того, как их придумали… А теперь поглядите на наш графический роман.
Даша нашла в папке три имеющиеся в их распоряжении изображения «Тихой ночи»:
открытка издательства «Рассвет»;
картина, купленная Катей на аукционе;
и еще одна – украденная Дображанской из мастерской.
Пальцы Чуб вновь заплясали по клавишам – увиденное и впрямь походило на мультфильм.
Вылетающая из туманного озера дева-душа подняла руку, обняла Ангела за шею и повернула к ним голову, словно, прощаясь, хотела взглянуть напоследок на этот бренный и сумрачный мир.
– Он не перерисовывает один сюжет – он его дорисовывает, продолжает историю! – громко заключила Даша. – Просто в его время мультиков не было и он сам не знал, что рисует. У каждой его картинки есть движение – развитие сюжета. И у нашей ангельской девы – тоже…
– Ты хочешь сказать, – уловила мысль Маша, – что мы видим лишь три фрагмента, три куска пазла. Три кадра одной длинной и цельной истории!
– Четыре – если считать картину «Дух Бездны», – сказала Даша. – И это история о Черном Ангеле, ставшем ангелом Белым.
– Или наоборот, – сказала Катя. – О Белом Ангеле, ставшем Черным. Мы не знаем последовательности. Не знаем, какая из работ изображает финал.
– Значит, нам нужно собрать все работы Котарбинского и сложить их вместе, – беспроблемно предложила Чуб. – И мы узнаем настоящую историю Духа Бездны.
– Боюсь, собрать их все невозможно, – покачала головой Дображанская. – Ведущий аукциона рассказывал, что Вильгельм Котарбинский нарисовал их великое множество. Часть его работ до сих пор не найдена, часть утеряна. Он легко продавал их, легко дарил… Потому в Киеве даже в наши дни часто находят новые и неизвестные сепии, эскизы, полотна.
– Значит, нужно найти все, что можно! – оборвала ее Даша.
– Мне говорили, есть еще одна работа, – вспомнила Катя. – Владельцы не пожелали продать ее на аукционе. Ну, а еще больше картин я видела в его мастерской, – Катерина застыла с видом «ну что, мне разорваться, что ли?»
– Жаль, мы не знаем, какая именно картина даст нам ключ к этой тайне. Мы даже не знаем, в чем тайна, – вздохнула Маша.
– «Тайна»! – вскликнула Дображанская. – Так называется третья картина! Сначала я должна съездить в Аукционный Дом!
– Нет, – оспорила Маша Ковалева, – сначала нужно сходить к Котарбинскому. Он же живет за углом! А в Прошлом время стоит, – разъяснила свое предложение она. – Потом – за «Тайной»…
– Прости меня, Маша. – Катерина удрученно нахмурилась. – Сюрприза не вышло. Эту картину, – показала она на экран с ангельской девой, – я собиралась подарить тебе вечером на день рожденья.
– Эту?..
Маша совсем не умела врать – и трех ее разочарованных букв совершенно хватило, чтобы понять…
– Она и тебе не понравилась? – расстроилась Катя. – Нужно было покупать «Духа Бездны»!
– Да, нужно было брать его! – поддержала Чуб.
– Что ты… нет, нет, – замахала Ковалева руками. – Он такой страшный. Все хорошо, мне нравится твой Белый Ангел.
– Забудь про него, – приняла соломоново решение Катерина. – Держи, – сняла она с груди модерновую бабочку-брошь.
Маша протянула сразу обе руки, чтоб принять драгоценный подарок. И на этот раз Дображанской не нужно было слов, чтоб понять, как младшей из Киевиц понравился дар.
Глава шестая
Тайна художника
Дверь в номер Котарбинского была не только не заперта – приоткрыта. Но Катя все равно постучала.
– Войдите… – его голос был тихим.
Катя и пожелавшая сопроводить ее Маша Ковалева зашли в обширную комнату-мастерскую.
Художник сидел у окна на дубовой лавке, сгорбившись, закрыв глаза.
Был он нынче совсем иным – растрепанным и измятым, и крылья его галстука-банта поникли, как у мертвой бабочки.
– Здравствуйте, – поздоровалась Катя. – Я пришла к вам, чтоб закончить портрет.
Он только плотнее прикрыл веки.
– Помните меня? – не стала отступать Дображанская. – Я была у вас вчера… Мы не успели поговорить об оплате.
– Что? Об оплате?! – резко поднял голову он. – Вы намерены оплатить мою работу? Деньгами?
– Вы предпочитаете натуральный продукт? – порядочно удивилась Катерина Михайловна.
– Простите, простите, – вскочил он со скамьи, – я подумал… не понял… Так вы были вчера. Втроем?
– Вдвоем, – припомнила Катя так и не разъясненную натурщицу в спальне. – А это – моя спутница Мария Владимировна, – представила она Машу Ковалеву.
– Очень приятно, Мария Владимировна, – галантно сказал Вильгельм Котарбинский.
Но что-то изменилось. В прошлый раз он излучал счастье, сейчас же – угас; был не просто несчастлив – сломлен. Моложавый, подтянутый – нынче он казался несчастным седым стариком, и лихо подкрученные кончики его гоноровых польских усов превратились в грустные щеточки. Однако, если вчера у него умер кто-то из близких, столь разительная перемена была легко объяснима.
– Вдвоем… так и есть… А вторая сегодня не пришла? – поинтересовался он.
– Не пришла, – подтвердила Катя, не слишком понимая, почему она должна отчитываться за других визитеров.
– В таком случае, сегодня я могу поработать только над вами, – сделал вывод он, разыскивая среди множества работ вчерашний эскиз. – Ах, вот и он… Я забыл спросить, какой портрет вы желаете?
– А можно увидеть то, что вы написали вчера? – подойдя к нему, Катерина заглянула в лист и вскрикнула так отчаянно громко, что Маша Ковалева уронила свой крохотный шелковый ридикюль и бросилась к Кате.
Карандашный набросок являл Катерину Михайловну Дображанскую в полный рост: высокую, стройную, с горделивой посадкой головы и ослепительно-прекрасным лицом. Тем больший контраст представляла вторая женщина – стоящая, плотно придвинувшись к ней, невысокая, некрасивая, с крупными резковатыми чертами лица, большим ртом, темными глазами и крыльями бабочки за спиной.
«Придвиньтесь, прошу вас…» – вспомнила Катя непонятную просьбу художника.
Его возглас: «…такой дивный контраст!»
«А вторая сегодня не пришла?..»
– Кто это?.. – глухо спросила Катерина Дображанская.
– Вы… и вторая дама… – объяснил Котарбинский. – Та, что не смогла прийти сегодня… Она была с вами вчера.
– Была тут со мной?!
– Да.
– Но это моя мама! Моя покойная мама!
Его лицо приобрело цвет небеленого холста.
– Она – нереальна? – справился художник с запинкой, обреченно, но совершенно без удивления. – А вы?
– Я – да, – сказала Катерина Михайловна.
– Вчера я думал, вы обе… – сбивчиво заговорил он. – Как те, другие… Как все они. Особенно вы. Люди редко бывают столь необыкновенно красивы при жизни. Но те, другие, не платят за работу. И когда вы спросили об оплате… Я подумал… и вы, и она… и та третья, с арфой…
– Вы что же, увидели рядом с Катей привидение? – вопросила Маша.
– Это не просто привидение, – сказала Дображанская, и ее кожа словно покрылась колкими мокрыми осколками льда. – Моя мама была тут со мной. Мама пришла на Деды́… Значит, она нуждается в помощи. Или хочет помочь нам!