Два кинжала

Я посмотрела на свою юбку, на которой уже засохли пятна крови, и решила, что ее я выброшу. Зачем мне на память юбка, на которой умер Жадимир? Не за чем…

Жадимир… Я остервенело терла и полоскала в воде одежду эльфа, выплескивая в физическом труде моральную боль. Жадимир… Его я оплакала два года назад, к тому же столько лет носила его память в своем сердце. В итоге человек, которого я так любила, оказался совсем не таким, так представлялся мне. Он пытался меня убить — несколько раз. Он унижал меня и мою семью. Он захватил власть в чужом домене и пытался сделать меня заложницей своих честолюбивых устремлений…

И все же, мое сердце отчаянно болело, а в горле стоял ком. Жадимир — тот, кто обнимал меня по ночам, щекотал меня своей косой… Вот он сидит в библиотеке, а на золотистых волосах играет солнечный луч. Вот непослушная волнистая прядка падает ему на лоб с тщательно заплетенной косы, и он сдувает ее с глаз. Вот он целует меня, и я забываю обо всем на свете…

Мне на спину легла тяжелая рука тролля. Я поспешно утерла рукавом глаза и обернулась. Драниш сидел рядом со мной на траве, и смотрел на реку.

— Не плачь о нем, — глухо сказал парень. — Он был мерзавцем.

— Я знаю, но…

— Никаких но, — резко перебил меня тролль. — Он тебя убить хотел, а ты по нему слезы льешь!

— Ты говоришь, как Даезаэль, — упрекнула я.

— У меня тоже есть здравый смысл, — буркнул Драниш. — Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я разделил твою скорбь по мерзавцу? И не кажется ли тебе, что ты по нему уже свое отплакала?

Я с силой выкрутила одежду Даезаэля и швырнула ее на берег, а потом встала в полный рост и серьезно посмотрела на тролля:

— Не смей мне указывать, по кому плакать, а по кому нет! — тихо и внятно произнесла я- Пусть Жадимир был мерзавцем, пусть он хотел меня убить, пусть, но я была с ним счастлива! Пусть и совсем недолго! Ни ты, ни Ярослав — никто из вас не дал мне того тепла и счастья, которые дарил мне Жадимир! Особенно этот… который предал меня в первую брачную ночь!

Драниш смотрел на меня непроницаемым взглядом, сжимая руки в кулаки. Я думала, что он сейчас скажет что-то типа «где я, а где Ярослав», но тролль взвился на ноги и сгреб меня в объятия.

— Ты… — хрипло сказал он мне в макушку, — ты… хоть знаешь, что ты со мной делаешь, когда стоишь вот так… в одной сорочке!

Я ахнула. Погрузившись в переживания, я совсем забыла, что сняла юбку, собираясь постирать и искупаться. Моя сумка со сменой чистой одежды лежала неподалеку, в ней уже покопался эльф, выбирая, во что бы завернуться.

Моя сорочка была достаточно целомудренной — длинной, до колен, однако Дранишу хватило и этого. Его сердце колотилось быстро-быстро. Он крепко, до боли, прижимал меня к себе, опустив голову и тяжело дыша мне в шею. Его горячее дыхание, казалось, на моей коже превращалось в жидкий огонь и растекалось по всему организму.

«В самом деле, — подумала я, — он хотя бы меня любит!»

— И что? — шепотом спросила я. — Что я делаю?

Драниш коротко застонал, потом обхватил мое лицо ладонями и поднял его, заставляя взглянуть себе в глаза. В них бушевало пламя, воистину нечеловеческое. Я как будто провалилась в это пламя, и Драниш припал к моим губам своими.

Мы целовались с ним один раз — когда я была уверена, что умру, отгоняя сайд, а он был уверен, что погибнет, пытаясь спасти меня. Тогда этот поцелуй был полон нежности и горечи от несбывшегося. Теперь же Драниш целовал меня с такой страстью, что мне на миг стало страшно.

Оказывается, я ничего не знала об этой стороне любви. Ни тогда, когда Жадимир ласкал меня в уютной постели, лелея мечту о домене и ставя перед собой целью удовлетворить меня настолько, чтобы я не опомнилась и не задумалась о происходящем. Ни когда сдержанный и холодный Ярослав изливал в меня свою тоску по человеческому теплу.

Для Драниша все было просто. Была я — любимая женщина, и был он — безмерно любящий ее мужчина.

А для меня же… Будь я Милой Котовенко, ни за что бы не остановилась у последней черты, которая отделяла нас от обладания друг другом. Ценила бы и смаковала каждое мгновение, проведенное рядом. Тролль прикасался ко мне, словно к величайшей драгоценности, и в то же время — решительно и настойчиво. Казалось, что он поставил себе целью уделить внимание каждому кусочку моего тела без остатка.

Сухие и слегка шершавые губы нежно прошлись по моим губам, шее. Он обвел языком мои ключицы и нежно подул на них. Его руки выписывали на моей спине и ягодицах узоры, посылая в меня крошечные обжигающие импульсы.

Но я была Сиятельной Ясноцветой Волк, замужней аристократкой, связанной силой Рода. Если я позволю себе раствориться в ласках чужого мужчины, то что же дальше? Волк пусть ведет себя как хочет, но меня воспитывали по-другому. Гордость древнего рода Крюков подняла во мне голову.

Я осторожно отвела от себя руки Драниша, отстранилась. Драниш еще не понял, что происходит и смотрел на меня с таким восторгом, с таким восхищением, будто я была совершенным произведением искусства. В его глазах не было не скептицизма эльфа, который считал мою фигуру недостаточно привлекательной, ни едкой насмешки Ярослава, который сравнивал меня со своей пышнотелой любовью. Нет, Дранишу нравилось все — и мой маленький рост, тощая фигура и острые коленки, широкие бедра и большая грудь…

— Ты прекрасна, — прошептал он. — Я это понял еще тогда… когда увидел в первый раз… Ты прекрасна…

Он вложил в это столько чувств, что у меня на глаза навернулись слезы.

— Для меня ты единственная. Самая прекрасная.

Зажмурив глаза, я облизнула губы и сказала:

— Я не могу. Даже ради того, чтобы ты отвез нас в столицу — я не могу. Драниш, ты тролль, хоть и хороший, нет, замечательный. Но ты — тролль, а я Сиятельная. Между нами лежит пропасть. Я не могу ее переступить, не потому, что не хочу, но… потому что не могу. Как я потом покажусь на глаза отцу?

Драниш тяжело дышал, сжав кулаки.

— Ведь никто не будет знать, — простонал, всхлипнул он.

— Я буду. И ты.

— Надо было тогда, да? Когда я тебя увозил из замка, а я дурак, благородный…

— Ты и есть благородный. Куда благороднее Ярослава. Но я замужем за твоим другом. И… ты поставил мне условие, Драниш. А любовь, если она настоящая, не ставит условий.

Дранищ со всех сил ударил кулаком об землю.

— Вот как ты заговорила, да? Меня обвинила! А сама-то. На твоих руках, Ясноцвета, тоже грехов предостаточно.

— Но на них нет предательства, — сказала я.

Его лицо стало таким страшным, что я испугалась.

— Уйди… Уйди, Ясноцвета, — сквозь зубы проговорил он, падая на землю. — Уйди…

Сглотнув шершавый комок в горле, я тяжело наклонилась, собирая одежду. Бросила короткий взгляд на тролля и тут же отвернулась.

Он смотрел в небо широко открытыми глазами, из которых текли слезы.

Пройдя несколько шагов, я вздрогнула, потому что тролль догнал меня — я даже не слышала, когда он встал! — и схватил под руку, заставляя быстрее идти.

— Всадники, — сказал Драниш деловитым тоном. Его лицо ничем не выдавало душевное состояние. — Направляются к нам. Судя по скорости… Быстро переодевайся!

Тролль скрылся в ближайших кустах. Миг — и даже ветки не качаются. Решил устроить засаду или сбежал?

Я торопливо оделась в чистое и побежала к костру.

Эльф варил куриный суп и одновременно жарил на палочках кусочки курятины.

— А я предупреждал! — сказал он, окинув меня взглядом. — Я предупреждал! Теперь пеняй на себя.

— Сюда всадники какие-то скачут, — сообщила я.

Эльф пожал плечами:

— Сбежать мы не успеем, воевать мы не умеем, к тому же суп еще недоварился. Сидим и ждем.

Я села у костра, обхватив колени руками. На душе у меня было гадко.

— Как это было? — Даезаэля так и распирало от любопытства. — Видишь, отказался от театра в пользу еды и пропустил уникальное представление!

Я закатила глаза и ничего не ответила.

— Понял, — неожиданно серьезно сказал целитель, и принялся задумчиво помешивать суп.