Страница 2 из 51
— Безусловно, это так, но к чему вы это говорите? — Гарри нахмурился, эти вещи знал каждый школьник, визит мадам Боунс выглядел все более и более странным.
— Наш департамент исторически имел некоторую автономию от остального Министерства, что позволяло нам находиться вне политических игр в Визенгамоте и олицетворять беспристрастную силу закона в нашем государстве. Однако министр Фадж в последнее время чувствует себя не очень уютно: некоторые его решения ущемляют широкие слои населения и отрицательно отражаются на экономике, поэтому он опасается проиграть на предстоящих вскоре выборах. В связи с этим, Фадж пытается укрепить свое влияние, в том числе и пытаясь надавить на аврорат, чтобы заставить нас действовать исходя из его политических нужд.
Гарри снова кивнул, он никогда особо не интересовался политикой, считая ее грязным делом, но о глобальных проколах Фаджа сложно было не знать. Одним из ключевых был вопрос об отношении общества и государства к оборотням. Серьезная социальная проблема была просто отброшена в сторону, переведя значительное количество больных и озлобленных людей на маргинальное и униженное положение. Как оперативнику, Гарри часто приходилось успокаивать волнения в закрытых гетто, где оборотней заставляли находиться в почти бесправном положении, денег им едва хватало, чтобы выжить. Выделяемых средств на социальные расходы год от года становилось все меньше, а волнения становились чаще, не нужно было быть политиком, чтобы понять, к чему все идет. Помимо этого, установившаяся невнятная позиция при переговорах с гоблинами привела к существенному напряжению в отношениях с ними и поставила под вопрос финансовую политику Министерства. Общий упадок производства из-за чрезмерной бюрократизации системы, постоянно повышающихся налогов и недостаточной государственной поддержки требовал серьезных экономических реформ. Это, а также несколько коррупционных скандалов, в том числе с участием главного редактора «Пророка», почти не оставили Фаджу шансов переизбраться.
— Он протолкнул своих людей на несколько ключевых постов в департаменте, — продолжила Боунс, — и я не смогла этому помешать. Также, Фадж постепенно уменьшает наш бюджет, вскоре он захочет объявить аврорат своей личной армией. Нам жизненно необходимо отстоять свою независимость.
— Хорошо, но причём здесь я? — протянул Гарри, который уже всё понял, но хотел услышать это своими ушами.
— Потому что вы — Поттер, Мальчик-который-выжил, а теперь ещё и самый молодой старший аврор в департаменте за полторы сотни лет. Многие в Визенгамоте прислушаются к вашему мнению, таким образом, мы сможем помешать Фаджу.
— Я думал, вам известно, как я отношусь к своему статусу, — холодно сказал Гарри. — Мне казалось, что все уже забыли о моём не самом счастливом детстве. К тому же, я совершенно ничего не знаю о политике и, самое главное — не хочу знать.
— Сейчас нам нужны все возможные ресурсы, Гарри, иначе все, над чем вы работали окажется бесполезным. Хватаясь за власть, Фадж оставит общество беззащитным. И так большая часть авроров не получает должной экипировки. Подумайте, сколько жизней могли бы спасти, например, укрепленные защитные жилеты из шкуры дракона, защитные артефакты или многоразовые порталы.
— Да, я понял вас.
Гарри задумался о положении авроров, всё время уменьшающемся жаловании за всё более опасную работу, о своих товарищах, которых хотят использовать как разменную фигуру в политической игре. Он не мог и не должен был оставить всё, как есть. Даже если ему потребуется сделать над собой усилие, оно не будет идти ни в какое сравнение с предстоящими проблемами.
— Хорошо, я согласен, мадам Боунс.
— Замечательно, я свяжусь с вами в ближайшее время, а пока отдыхайте.
Мадам Боунс, ещё раз вежливо улыбнувшись, вышла из кабинета, а Гарри так и остался сидеть с хмурым видом, пока не пришёл рассерженный Брукс и не потребовал немедленного доклада об операции.
Через час после разговора с шефом Гарри аппарировал в неприметный закуток на задворках Лондона. Ночь уже давно вступила в свои права, и только мягкий лунный свет вырывал из тьмы выщербленную старую дорогу, ведущую к одному из самых бедных районов Лондона, где селились в основном мигранты и чернорабочие.
Гарри поплотнее закутался в теплое шерстяное пальто, спасаясь от пронзительного ветра, и зашел в длинный темный туннель под междугородней магистралью, освещаемый редкими лампами. Изжелта белый свет подсвечивал разукрашенный цветастым неразборчивым граффити участок серой бетонной стены. Гарри слегка поморщился от неприятного запаха и ускорил шаги. Ему требовалось время, чтобы окончательно осмыслить разговор с Боунс, поэтому, погружаясь в лабиринт улиц, он выбрал самый долгий путь до дома.
Тусклый фонарь осветил неубранную кучу мусора, и Гарри в очередной раз подумал, что зря они с Гермионой поселились в этом современном гетто. Тогда, после окончания Хогвартса, ему было все равно, где жить, лишь бы там не было Дурслей, и была Гермиона. Он был влюблен и счастлив, а жизнь была прекрасна и восхитительна. Гарри соглашался почти с каждым решением своей подруги и не увидел ничего странного в идее поселиться вдалеке от магического мира, предоставив Гермионе выбирать место для жизни. Хотя они и могли позволить себе большой и просторный дом, она выбрала совершенно нетипичную для Лондона, небольшую квартиру, а Гарри только пожал плечами. Главным было — быть с ней, а отсутствие «нормальности» в жизни даже нравилось ему.
Учеба в академии аврората длилась полтора тяжелых и напряженных года, но, приходя домой, Гарри неизменно обнаруживал теплоту и уют, которых ему так не хватало в детстве. Их с Гермионой совместная жизнь, почти не прерываемая ссорами, не была яркой и насыщенной, но казалась приятной и правильной. Приключений и опасностей Гарри хватало и на работе, а дом был тихим уголком спокойствия, в котором всегда можно было найти поддержку и понимание.
Задумавшись, Гарри не заметил, как подошел к почти никак не отличающемуся от соседних дому. Он зашел в слабо освещенный подъезд, поднялся на последний пятый этаж по узкой лестнице и открыл привычно скрипнувшую дверь. На часах было уже половина двенадцатого, но квартиру заливал мягкий свет. Гермиона и не думала ложиться: ждала его.
— Привет, — сказал Гарри, устало улыбаясь при виде ее лица.
— Почему не позвонил? Мы же договаривались, что ты всегда звонишь после операции, — с укором, нервно сказала Гермиона, обнимая его.
— Извини, я хотел позвонить после доклада, но… — Гарри стало стыдно, что он забыл, визит Боунс выбил его из колеи. Гермиона наверняка волновалась, места себе не находила лишние полтора часа.
— Ладно, потом расскажешь. Иди ешь, мой аврор, — она взъерошила ему волосы и поцеловала. Гарри благодарно улыбнулся и поплелся к столу, где его ждал аппетитно пахнущий кусок мяса.
Гермиона села напротив, с улыбкой наблюдая за Гарри. Это уже стало их маленькой традицией. Каждый раз, когда Гарри возвращался с опасного задания, дома его ждала Гермиона и вкусный ужин. Он предпочитал не рассказывать подробности своей работы, а ей было достаточно просто смотреть на него с мягкой улыбкой.
Наевшись, Гарри подошел к окну и присел на подоконник. Вид из окна открывался не самый благовидный: узкая улица, освещенная несколькими тусклыми фонарями, и обшарпанный дом напротив. Неожиданно Гарри захотелось схватить Гермиону в охапку и взлететь над всем этим насквозь больным и порочным миром в чистую прозрачную черную высь. Впереди были бы только холодные звезды, а позади огни никогда не засыпающей цивилизации, не подозревающей о существовании магии. Гарри прикрыл глаза и прислонился лбом к холодному стеклу. Гермиона почти бесшумно подошла к нему, ласково провела мягкой теплой рукой по его волосам и щеке и обняла его. Верная, все понимающая Гермиона, нужно было ей все объяснить и прямо сейчас. Гарри сделал над собой усилие и заговорил:
— Когда мы взяли тех ублюдков, я, как обычно, пошел на доклад, но меня ждала Боунс. Она сказала, что с завтрашнего дня я буду старшим аврором, еще она хочет, чтобы я помог ей отстоять независимость аврората от нападок Фаджа.