Страница 17 из 52
Алексей Евграфович, как я говорила, очень любил маленьких детей, и ему было очень тяжело смотреть на страдания любимого беспомощного существа. Когда мне бывало лучше, он старался развлекать меня, купил мне первые книжки. Хороших дешевых детских книжек для таких маленьких детей издавалось мало. У меня уже была одна книжка, которую мне подарила О. В. Фаворская, она называлась «Прочная книжка», в ней все страницы с хорошими рисунками и сказочками были наклеены на толстый картон. Она жила у меня в целости в течение нескольких лет, когда же я выросла, ее отдали моим двоюродным братьям Тищенко; не прошло и года, как от «Прочной книжки» остались одни лоскуты.
Алексей Евграфович купил мне одну или две небольшие книжки без переплета, в которых были собраны некоторые наиболее известные былины о русских богатырях. Когда я поправилась, я выучила эти книги наизусть, былинный язык мне, конечно, был малопонятен, и я перевирала трудные места. Например, то место, где «слетались на его чело хищные вороны», в моем изложении звучало «слетались на него челохичные вороны». Алексей Евграфович много смеялся над последней фразой, ловил меня, тискал и говорил: «Ах, ты моя, челохичная Титика!» (фото 12).
Фото 12. Татьяна Фаворская. 1895 г.
Несмотря на домашние огорчения и заботы, работа в лаборатории шла полным ходом, Алексей Евграфович заканчивал свою докторскую диссертацию. Вероятно, в связи с этим летом 1894 года мы никуда далеко не поехали, а проводили лето недалеко от Петербурга в деревне Лопухинки. Лето это было неудачное, отец отмечал каждый день погоду и насчитал за три месяца семьдесят шесть дождливых дней! На обратном пути в город мы, по-видимому, обедали в ресторане на вокзале, я первый раз была в таком учреждении, и мне показалось, что это какой-то дворец, меня поразили также блестящие никелированные вилки с четырьмя зубьями, дома у нас вилки были о трех зубьях с черными деревянными черенками. Плохо проведенное лето сказалось неблагоприятно на здоровье моей матери, всю последующую зиму она чувствовала себя плохо.
В 1894 году была закончена постройка здания новой химической лаборатории (теперешнее здание НИХИ). Помещения химических лабораторий в главном здании Университета уже давно не удовлетворяли ни по своему объему, ни по оборудованию возросших потребностей в связи с заметным увеличением числа студентов, желающих специализироваться на химии, и большим размахом научно-исследовательской работы (фото 13).
Фото 13. Закладка химической лаборатории
На первом этаже новой лаборатории помещались лаборатории неорганической химии и аналитической химии. На втором этаже – препаровочная, большая аудитория амфитеатром, занимавшая в высоту два этажа, библиотека Химического общества и лаборатория технической химии. На третьем этаже – большая химическая аудитория, над библиотекой – малая химическая аудитория и затем лаборатория органической химии. Помещения были высокие, светлые, в них вместо печного было устроено паровое отопление.
Жилой флигель с квартирами для профессоров и ассистентов был разделен на четыре этажа. На первом этаже были две квартиры для ассистентов, в них поселились справа от входа – Тищенко, слева – К. А. Красуский. На втором и третьем этажах были квартиры профессоров: на втором этаже жил Д. П. Коновалов, на третьем – Н. А. Меншуткин[108]. На четвертом этаже опять было две квартиры: направо жили мы, налево – ассистент Меншуткина Алексей Алексеевич Волков. В подвальном этаже поселили лабораторных служителей: кочегара, швейцаров, гардеробщика; кроме того, там были кладовые и подсобные помещения. В подвале помещались водоструйные насосы, от которых шли свинцовые трубки в лабораторию органической химии, к ним присоединяли приборы для перегонки в вакууме; перегонять можно было на каждом рабочем столе.
В квартирах было печное отопление. Из каждой квартиры был выход на внутреннюю теплую лестницу, по которой в любое время можно было пройти в помещение лаборатории, не выходя на улицу. В нашей квартире было пять комнат: детская, спальня, столовая, кабинет, в пятой комнате почти всегда жил кто-нибудь из родственников: сестры матери или племянник Алексея Евграфовича Николай Александрович Прилежаев[109], сын Енафы Евграфовны. Родители его умерли, сам он окончил духовную семинарию и поступал в Университет. Раньше можно было по окончании семинарии поступать в любой Университет, а потом начальство решило, что в семинарии подготовка хуже, чем в гимназии, и разрешило семинаристам поступать только в Варшавский университет. В этот университет поступил и Н. А. Прилежаев, он работал там у Егора Егоровича Вагнера[110], по окончании университета он остался там ассистентом и часто приезжал к нам на зимние и весенние каникулы поработать в лаборатории Алексея Евграфовича и отдохнуть среди родных. Ванной комнаты в нашей квартире не было, отец ходил в баню, а для меня и для матери ставили на кухне большую железную крашеную ванну.
На парадной лестнице внизу, на площадке около квартиры Красуского, был устроен камин, который каждый день топил швейцар Василий Букинин. Рядом с камином стоял табурет, на котором он сидел, на его обязанности была уборка лестницы, которая всегда сверкала чистотой. На черной лестнице в стене были сделаны шкафы для провизии, у каждой квартиры дворники укладывали каждые три-четыре дня поленницу колотых дров. Все квартиры были казенные, и жильцы не платили ни за помещение, ни за дрова, ни за свет, платили только дворникам за колку дров.
Фото 14. Николай Александрович Меншуткин
Мы жили на четвертом этаже, а на одной площадке с нами жил А. А. Волков с семьей, детей у него не было, сам он был еще молодой человек, но с больным сердцем, он умер несколько лет спустя. Под нами жил Николай Александрович Меншуткин с женой и двумя сыновьями: Борис Николаевич[111] учился в это время в Университете, младший был гимназистом (фото 14). Дети Меншуткина были мне совсем не интересны, а самого Меншуткина я боялась и не любила: он был очень важный, не позволял, чтобы над его квартирой бегали и прыгали. Как только я запрыгаю, меня сейчас же останавливают: «Тихо, тихо, Меншуткин будет браниться!» Зато на двух нижних этажах детей было достаточно. У Дмитрия Петровича (фото 15) и Варвары Ивановны Коноваловой, когда они приехали в эту квартиру, было пять человек детей. Это были четыре дочери: Елена, Олимпиада, Мария и Нина, самый младший был сын Николай, через год после переезда родилась еще одна дочка – Вера. На первом этаже у Тищенко в это время было трое сыновей: Андрей, Владимир и Николай, позднее родились еще два сына – Дмитрий и Евгений. Липа Коновалова и Андрюша Тищенко были моими друзьями и ровесниками, а вообще нас была большая компания ребят, которые вместе играли во дворе и в саду. В нашей прежней квартире в главном здании поселился геолог Борис Константинович Поленов[112] с женой Марией Федоровной и двумя дочками – Натальей и Татьяной, последняя была на полтора года меня моложе, и мы с ней очень дружили.
Фото 15. Дмитрий Петрович Коновалов
В. Е. Тищенко в это время еще не защитил магистерской диссертации, средства его были ограниченны, а между тем каждые два года у них прибавлялось по сыну. Поэтому жили они скромно, специальной няни у них в то время не было, Елизавета Евграфовна справлялась с хозяйством и с детьми с помощью только помощницы, Вячеслав Евгеньевич целые дни проводил на работе. В квартире у них тоже было пять комнат.
108
Меншуткин Н. А. (1842–1907) – химик, автор трудов по кинетике органических реакций, профессор Петербургского университета и Петербургского политехнического института.
109
Прилежаев Н. А. (1877–1944) – российский химик-органик, чл. – кор. АН СССР, член АН БССР.
110
Вагнер Е. Е. (1849–1903) – российский химик-органик, открыватель так называемой камфеновой перегруппировки первого вида.
111
Меншуткин Б. Н. (1874–1938) – химик, историк химии, профессор Петербургского политехнического института.
112
Поленов Б. К. (1859–1923) – окончил физико-математический факультет Петербургского университета, приват-доцент Петербургского университета. В 1904–1913 гг. – профессор Казанского университета. В 1916 г. был командирован в Пермский университет, где возглавлял кафедру геологии, в 1920–1921 гг. был проректором Пермского университета.