Страница 4 из 10
Красавица всё смотрела и смотрела на товарища Пильтуса, пока тот не спросил с вызовом:
– Ну, что вылупилась, никак боишься меня?
Ракель Самуиловна выдержала паузу, стряхнула пепел с папироски и вдруг встала и холодно произнесла:
– Товарищ, меня сам Борис Савинков в губы целовал, отправляя на акты, и те акты, товарищ, уполномоченный по закупкам табака, были совсем не половые, так что вы не волнуйтесь, я вас не боюсь.
– Не боишшшьсся? – С каким-то страшным придыханием переспросил уполномоченный. И добавил многообещающе. – Я бы на твоём месте боялссся бы. Кстати, бритость лобка твоего мне импонирует. Ссссвежжжо, как говоритссся, актуально.
– Спасибо за комплимент, – сухо сказала красавица, – а вот мне ваше хамское поведение не по душе.
– Ничего, потерпишшшшь, терпеть недолго осталосссс.
Его лицо вдруг… как поплыло, что ли, поехало в стороны, растягиваясь, или нет, не поехало, но только полные губы его вдруг вытянулись в полоску и исчезли, совсем. А рот его стал огромным, от уха и до уха.
«Господи, – вспомнила Бога марксистка Ракель Самуиловна, – что со мной, неужто отравили меня, но чем? Но когда?»
А из огромного рта ответственного работника Мосгосторга потекла тонкой струйкой чёрно-маслянистая жидкость. Потекла, потекла да не вытекла, вернее, вытекла лишь на ладонь и вдруг утекла обратно ему в рот, в пасть.
Как не шокирована была товарищ Незабудка увиденным, как не ужасно было её состояние, всё же рассудок красавицу не покидал:
– Не вздумайте это глотать, – насмешливо сказала она,– да и к доктору вам надо бы. На вас лица нет. Кстати, неплохая у вас кожа, я из точно такого ридикюль себе хочу купить.
– Шшутишь, ещщё, шшалава эсссеровссская! – Вдруг скатился на шипящую брань товарищ Пильтус. – Не буду я жжждать Ибрагимку, перебьётссся он, начну тебя шшшкуру потрошшшшить помаленьку.
При каждом его слове, снова и снова, из пасти вырывался чёрный, тонкий жгут, раздвоенный на конце, и тут же нырял в пасть обратно. Он поднял руку, и рука его была уже не рука, а лапа, с четырьмя пальцами и серая как будни в таёжной Чите. А на каждом пальце, вместо розового ногтя, чернел коготь орлиный.
И тут Ракель Самуиловна поняла, дальше тянуть нет смысла. Она сделала шаг назад и из чулка, с задней поверхности бедра, достала дамский шестизарядный «Браунинг», калибра шесть и тридцать пять миллиметров. Тихий щелчок оповестил всех присутствующих, что предохранитель снят.
– Иссспугать меня решила, шшшваль,– зашипел уполномоченный, увидав пистолетик.– Вот этим вот? Умел бы смеяться – смеялссся бы.
– Товарищ, вы много нюхали кокаина, как Айседора Дункан, поглядите, до чего он вас довёл,– холодно отвечала красавица.
И действительно, товарищ Пильтус был уже абсолютно сер, и весь покрыт какими-то пупырышками. Вот только глаза его были желты, нет, не желты, они были великолепного золотого цвета, со зрачками как у кошки, то есть от неба к земле. Он смотрел на неё этими красивыми глазами и видимо думал, что делать, или ждал когда появится Ибрагимка. В общем, нападать он не решался, даже когтистую лапу опустил, а вот искать решимости, бывшей террористке Незабудке Ракель Самуиловне, нужды не было, она всегда была решительной женщиной, и ждать Ибрагимку она не собиралась, да и прекрасно-золотые глаза товарища Пильтуса её вовсе не пленяли. Она понимала, что просто так отсюда её не выпустят.
В комнате раздался не сильный хлопок, тонко стукнула гильза о гнилую половицу, и сизый пороховой дымок повис между ними. Они смотрели друг на друга. Ракель Самуиловна была обнажена и прекрасна, а в груди у уполномоченного появилась малюсенькая чёрная дыра. Уполномоченный повернул и склонил на бок вытянутую голову, чтобы увидеть своим странным глазом дыру у себя в груди, из которой чёрно-зелёным изумрудом выкатилась капля. Капля выкатилась и замерла, а он поглядел на каплю, и снова кинул изо рта своего чёрный жгут, слизал каплю и глянул на красавицу. Уполномоченный готов был уже кинуться на неё, и кинулся бы, не выстрели она ещё раз. И ещё раз, и ещё! Ещё три пули впились ему в грудь. Но он не упал, а только остановился. Замер от такой подлой неожиданности. Видимо было с ним такое в первый раз. А Ракель Самуиловна ждала, что он вот-вот упадёт, очень на это надеялась, и приходила уже в отчаяние от того, что уполномоченный по закупкам табака так стоек, стоит себе и лижет дырки на груди своим чёрным языком.
Она поглядывала уже на дверь, но боялась повернуться к товарищу Пильтусу своей роскошной спиной, а тот, наконец, слизав все чёрно-зелёные капли со своей груди снова поднял на красавицу свои необыкновенно красивые глаза, собираясь шагнуть к ней. И тогда, понимая, что шансов у неё не много Ракель Самуиловна выпустила в него две последние пули. Одна попал ему в лицо, или уже морду, почти не произведя на него эффекта, а вот вторая попала ему в прямо под кадык, в горло. И это явно не пошло на пользу товарищу уполномоченному по закупкам табака. Он замер, хватая себя за горло когтистой лапой. Стал делать движения головой, словно сбросить хотел что-то с неё, стал глотать что-то с усилием, стал кружиться по комнате, показывая даме хвост, о котором она в ресторане и не подозревала.
Товарищ Пильтус был увлечён собой настолько, что Ракель Самуиловну вовсе не замечал, и она стала двигаться к двери, бочком, бочком, ни платья не надев, ни сумочки с большими деньгами не взяв. Она не думала, как ей быть дальше, и что делать с Ибрагимкой, ведь в пистолете у неё не было ни одного патрона. Она просто хотела уйти отсюда, и тут товарищ Пильтус замер, застыл, словно в спазме, вытянулся глядя в стену с грязными потёками, а когтистыми лапами своими словно пытаясь выдрать себе горло. А потом упал на пол, пружиня, словно шланг резиновый, и замер. Только лапы с когтями скрючились напоследок, да чёрный жгут языка из пасти вывалился.
Ракель Самуиловна глядела на него и от души надеялась, что больше товарищ уполномоченный уже не будет заниматься закупкой табака никогда. И её, признаться, напугал татарский говорок, удивлённого шофёра:
– Э-э, ты чего? Убила его что ли? Зачем убила, а?
Она глянула в сторону двери. Там стоял Ибрагимка с тазом воды в руках. На левой руке у него висела верёвка, в пальцах одной руки он держал ножницы, а в другой руке бритву. Брить значит пришёл.
– Совсем убила что ли?– Уже с возмущением воспрошал он. – До смерти? А? Зачем так, А? Сейчас я тебе, сюртук твой мама,… Сейчас я горло тебе перережу, за товарища Пильтуса.
А женщина стала перед ним во все своей красе, ничуть не стесняясь своей наготы, наставила на него пистолет без единого патрона и произнесла:
– Ну, попробуй, как говорили испанские рыцари во время реконкисты, чем больше мавров, тем больше добычи. Иди ко мне, мой татарский храбрец, ты уже решил, в какой мечети тебя будут отпевать?
– Э-эх,– сказал Ибрагим, с сожалением глядя в чёрный зрачок ствола,– такая красивая баба и такая злая. Нельзя быть такой злой, мужа не будет. Ну да ладно. Прощай.
Он исчез в двери, тут же послышался звук падающего на пол таза и быстрые шаги. Но Ракель Самуиловна не поверила, что шофёр сбежал, он, наверное, притаился где-нибудь в темноте, и ждёт её с бритвой в руке.
Она замерла и тоже стала ждать. И тут услышала, как на улице завёлся мотор «Паккарда» сладостно заурчал, и это красивое урчание стало растворяться в ночной тиши, и вскоре совсем растворилось. Ракель Самуиловна поняла, что теперь можно надеть платье. Она взглянула на уполномоченного по закупкам, он лежал на полу, уже заметно потемнев. И товарищ Незабудка поняла, что этому клиенту её услуги уже не понадобятся.
Красавица зачем-то не выпуская пустого «Браунинга» из рук, оделась, взяла сумочку, вышла в коридор, где обнаружила одежду товарища Пильтуса. Товарищ Незабудка была женщиной не только умной, красивой и решительной, так же она была ещё и практичной, она обшарила вещи товарища Пильтуса на предмет чего-нибудь полезного, и нашла там пару золотых, царской чеканки и большой флакон с дорогим кокаином. И больше ничего.