Страница 13 из 18
Двое дюжих амбалов избивали парня-блондина. Они сбили его с ног и пинали, а он все пытался встать.
– Эй, сволота! Задроты! – звонко на всю улицу крикнула им Виктория Первомайская – пьяная и разодетая в пух и прах. – Вы чего делаете? Оставьте парня в покое!
– Пошла ты, стерва!
– Уже иду, яйца береги, – она нагнулась, сдергивая с ноги босоножку на высоченном каблуке и толстой платформе.
– Я прямо испугалась за нее и это… восхитилась, – хостес покачала головой. – Как она на них налетела!
Виктория Первомайская подбежала к дерущимся и с размаха ударила одного из нападавших каблуком босоножки, как палицей, прямо в пах. Тот ахнул, согнулся, зажимая рукой промежность и воя. А она, тоже воя и крича матом, кинулась на второго. Ее острые наманикюренные ногти полоснули его по щеке, она едва не добралась до его глаз, словно разъяренная…
– Не кошка – львица, – сказала хостес. – В первый и последний раз я видела, чтобы баба так отчаянно дралась. Видно, парень-то этот… золотой мальчик ей приглянулся. И не гей он никакой. Это им померещилось. Просто красавчик. И такой бабник, прости господи.
Хулиган, получивший каблуком в пах, корчился и выл. Его приятель махал кулаками, стараясь отогнать от себя разъяренную пьяную Викторию Первомайскую.
– Я сказала охраннику – пора, мол, один не двое, у одного уже яйца всмятку, а второго ты уж как-нибудь осилишь. Пора эту свару кончать. Ну, охранник и вмешался. Эти двое быстро убрались. А Вика… она опустилась на колени возле парня избитого. Помогла ему встать и поволокла на себе назад в бар, – хостес оглядела свой маленький офис. – Сюда я их пустила. А сама пошла наверх. А когда вернулась часа через полтора…
Она подошла к двери и услышала сладкий стон. Открыла дверь – узкую щелку.
– Он уж ей долги платил. Золотой-то мальчик. Быстро они сладили дело.
Хостес увидела их на кожаном офисном диване, страстно целующихся. Видно, не так уж и сильно избили парня, если он так быстро восстановился в объятиях женщины, годившейся ему в матери.
– Истово он трудился. Платил долг за спасение. Вика-то вся раскрылатилась, когда он ее поцелуями тут осыпал. Минут через двадцать они вышли. Он ее выпивкой угостил. А потом они вместе уехали.
– И что было дальше?
– Появлялись вместе порой. А порой она злая как черт его тут разыскивала с собаками. Он ведь такой вертопрах. Волосы как золото. И язык подвешен. Очаровывает нас, курв. В любовниках-то такого вертопраха держать – боль одна. Но Вика, видимо, прониклась к нему глубоко. Вроде как шанс последний, вспышка страсти перед вечной зимой.
Катя внимательно слушала эту повесть временных лет. И тут любовная драма и битва. И мать, и дочь Первомайские оказались в схожей ситуации. Но каждая по-своему.
– А кто он? Вы его знаете? – спросил Гущин.
– Тут же бар. Тут о себе правды никто не скажет. Пьяный лепет, слухи. Вроде как он прежде работал в ЦУМе в каком-то крутом бутике. Туда красавцев-говорунов набирают. Там строгий отбор. Ну, по нему и видно. Любой кастинг пройдет с такой внешностью. А потом в бутиках ЦУМа грянуло сокращение. Там же скукоживается все, ужимается. Его уволили. Но его тянет сюда, в эти наши места – Петровка, Дмитровка, дольче вита. Тут еще встречаются богатые тети-Моти, как в заповеднике.
– А вчера вечером он с ней здесь был?
– Нет. Она испсиховалась вся. Видно, потеряла его. А может, поссорились. Она все названивала по телефону – это я видела. И пила. И домой уехала относительно рано. Может, дозвонилась ему, нашла его?
– Имя его знаете? Фамилию?
– Его зовут Егор. Больше ничего о нем не знаю. Прибавьте еще на конфеты, а? Разве я не заслужила?
Гущин достал деньги. И они с Катей покинули бар.
Гущин поднял руку и остановил такси. Четыре часа утра. Даже Петровка впала в сонную летаргию. К тому же дождик пошел – хлябь сентябрьская. Катя все еще была под впечатлением от рассказа о превратностях любви.
– Езжай домой, – сказал ей Гущин.
– А вы?
– И я поеду домой. Может, пройдусь еще немного.
– Под дождем? Нет. И не надо вам одному быть. И дом у вас неуютный, Федор Матвеевич. – Катя распахнула дверь такси. Таксист слушал их. – Вам отдохнуть надо. Вы на себя не похожи. Я вам чаю крепкого заварю. У меня дома джем апельсиновый. И мед. Что пожелаете. И вообще вам надо поспать.
Гущин как-то криво, мягко, почти растерянно усмехнулся. Катя подумала – и он под впечатлением от рассказа пропитой хостес. Он молча сел в такси. На заднее сиденье. А Катя села рядом с шофером, назвала адрес домашний: Фрунзенская набережная.
Дома она оставила Гущина в гостиной.
Прошла на кухню, заварила крепкий чай. Достала джем из холодильника, мед, нашла печенье. Поставила чайник, чашку, угощенье на поднос и понесла Гущину. Тот сидел на ее диване без пиджака. Белая рубашка в бурых пятнах. Галстук он снял.
– Пейте чай, Федор Матвеевич, – Катя подумала – он никогда у нее не был в квартире… Или был? Несколько раз заезжал за ней домой, когда они ехали на происшествие, но вроде в квартиру не поднимался. А уж на диване вот так расслабленно точно не сидел никогда. В Главке с ума сойдут, узнав, и будут молоть языками до Нового года, обсуждая…
А что тут обсуждать? Хуже нет ему сейчас в таком состоянии, в отчаянии после смерти Титова, быть одному на какой-то там новой квартире у черта на куличках. Пусть лучше репутация пострадает от сплетников, зато она будет за него спокойна сегодня.
Она оставила его в гостиной одного за чаем. Пошла в спальню, разделась. Сил уже не было ни на что.
Какой же долгий день…
Какая темная странная ночь.
Во сне или в полузабытьи она услышала шум воды в ванной.
Потом все затихло.
Потом хлопнула входная дверь.
Катя глянула на электронный будильник.
Уже восемь утра. А за окном пасмурно и хмарь.
Она выползла из постели и скользнула в комнату – пусто. Дверь ванной открыта, оттуда шла волна влаги.
Умылся, нарядился и уехал. Сегодня воскресенье.
Пискнул смартфон, пришло смс.
«Поспи, отдохни, – писал Гущин. – Спасибо. Я оценил. Ссадину заклеил пластырем. В ванной в аптечке нашел. С утра будем информацию собирать. Это дело не кончено. Вечером поеду в «Светлый путь». Как отдохнешь, дай знать. Если, конечно, хочешь и дальше в этом участвовать… Надо там у них в доме кое-что проверить с экспертами».
Глава 8
Эксперимент
Вечер – понятие растяжимое.
Катя долго спала, вся ее натура требовала сна и отдыха после безумной субботы. Ни о какой пробежке в Нескучном саду, естественно, уже и речи не было. Когда вы едва-едва разлепляете сонные веки в третьем часу дня, какой может быть бег для здоровья и фигуры? С чего поправляться-то? С одного завтрака перед вчерашним походом на выставку?
Однако после душа Катя заставила себя поесть плотно. Сделала большой омлет с помидорами и сыром. Напилась кофе. Не завтрак уже, а обед. За кофе она размышляла о послании Гущина. Он ей никогда раньше не посылал смс. И завтракать не остался, ушел спозаранку. Можно, конечно, уже во всем этом и не участвовать… Он так сказал. А Главк и высокое начальство уже отчитались о раскрытии убийств по горячим следам и назначили виновного.
Она открыла ленту новостей на смартфоне. Читала собственное сочинение – комментарий для прессы. Его озвучили все массмедиа. Но официальный комментарий тонул в море других комментариев, полученных журналистами от…
Катя поняла сразу: все инсайдеры и информаторы – из клуба «Аркадия». К счастью, сведения о положении дел в доме Первомайской на момент осмотра в прессу и интернет не утекли. С сиделки и Эсфирь Кленовой взяли подписку о неразглашении. А вот «аркадские» языки стрекотали, рассказывая про Ивана Титова и Анаис Первомайскую-Кулакову. Упоминалась и драка с ножом. Но фамилия Лебедева не фигурировала, писали о «клиенте клуба, подвергшемся нападению». Пресса задавала риторический вопрос: даже если не все пока ясно с Иваном Титовым, почему он побежал при виде полицейских?