Миссия в траве

Иблик, похоже, только что отложил свой устав в сторону. Он вздрагивает при моём появлении, глаза начинают бегать, а ноги сводит судорогой. Он явно хочет вскочить и вытянуться по струнке, но вспоминает, что я этого не люблю.

– Доброе утро, господин ыкс-майор, – говорит он громко, заставляя меня поморщиться.

– Доброе утро, Зи, – говорю я, опускаясь в кресло с противоположной стороны круглого столика. – Всё читаешь уставы?

– Так точно, – он выпрямляется ещё сильнее, нос начинает шевелиться и, кажется, даже непослушные волосы стараются сами уложиться в правильную причёску на голове.

– Что же, интересно, ты там пытаешься найти? Пункт, подтверждающий, что во время тайной операции нужно обязательно вмешаться в неё в полном вооружении и парадной форме? А ты знаешь, кстати, почему у нас парадная форма белого цвета? Интересный исторический факт. Некоторое время назад армии нескольких империй соревновались в том, как пустить пыль друг другу в глаза. Начали устраивать парады, муштровали солдат на плацах. И додумались до белой формы, потому что её трудно было поддерживать в чистом состоянии. Эффект производит, не правда ли? Все вокруг отказались уже, а мы… Хм. О чём я говорил?

– Господин ыкс-майор… – пытается ответить он, опуская глаза в пол, но я не позволяю ему это сделать.

– А, ну да, – говорю я. – Уставы – вещь странная. Конечно, многое там написано верно. Как и в большинстве других книг. Но им слишком много лет. Как только кто-нибудь погибает по глупости или проигрывает сражение, туда обязательно добавляют новый криво сформулированный пункт, чего нельзя делать. Если жить по уставу, Зи, никогда ничего не добьёшься. Неэффективно каждый свой шаг сверять с инструкциями. Терпеть не могу инструкций. Я сто раз тебе это говорил, и повторю ещё. Но это не значит, что надо совершать глупости. Нужно, чтобы в твоей голове всё время работал мозг. Расставлял приоритеты, оценивал последствия. Что важнее – съесть завтрак до конца или спрятаться от падающей бомбы? В уставе по этому поводу много чего написано, только понять ничего невозможно. Но любой здравомыслящий человек знает, что самое важное – это собственная жизнь и жизнь его близких, сослуживцев и всех остальных, кто оказался рядом. Ты подверг риску нас всех, Зи. Это очень плохо. Может быть, у тебя есть убедительное объяснение тому, что ты вчера сделал? Я его выслушаю. Давай, говори.

– Господин ыкс-майор, – говорит Иблик. Его тонкие бледные пальцы шевелятся, становясь похожими на кучку мёртвых червей, которых приводит в движение скрытый за стеной экстрасенс. Мне противно на них смотреть, я морщусь и отвожу взгляд. – Дело в том, что сроки, которые вы называли, уже вышли. Уже прошло два лишних дня, и я подумал, что вам, возможно, нужна помощь…

– Два дня! – я ударяю ребром ладони по краю стола, и мою руку пронзает резкая боль, которая распадается на миллиарды мелких. Я стараюсь не обращать на боль внимания, хотя и знаю, что она есть, её невозможно не чувствовать. – Да что такое два дня в сложной операции? Иногда можно год ждать нужного момента, прежде чем начать действовать. У меня, правда, никогда такого не было, терпения не хватает. Я обычно через несколько дней ожидания придумываю идиотский план и ломаю кучу дров. Но это же не повод, чтобы являться на планету, где работает агент под прикрытием, в парадной форме.

– Простите, ыкс-майор, – говорит Иблик, опуская взгляд в стол. И как нарочно подставляет моему многострадальному взгляду свою огненную шевелюру. – Я сейчас понимаю, что это было не очень умно с моей стороны, но в тот момент я подумал, что я могу действовать открыто, что меня никто не свяжет с происходящим. Я планировал явиться официально к начальнику местной полиции под предлогом обмена опытом, и скрытно попытаться разузнать…

– Да что в наше время можно разузнать скрытно? – я, кажется, выхожу из себя, потому что вскакиваю и опрокидываю кресло. Голова моя кружится, ноги болят, а язык мельтешит во рту, раздражая ещё больше. – Сиатка просматривается, телефоны прослушиваются, на улицах камеры. Я один раз в писсуаре прямо в штабе СБ камеру нашёл! Надо продумывать каждый свой шаг, прежде чем его делать!

Я отворачиваюсь от него и пытаюсь поставить кресло на место.

– Простите, господин ыкс-майор, – лепечет Иблик, – но если бы с вами случилась неприятность…

– Ты бы уже ничего не мог с этим поделать! – практически кричу я, снова усаживаясь в кресло. – Ты не готов работать в моей группе, Зи. Тут нужны профессионалы! Как только мы вернёмся на базу, я передам тебя Зиберту.

Иблик на мгновение поднимает на меня свой взгляд, и я понимаю, что он напуган.

– А если, – бормочет он, – я пообещаю, что такое больше не повторится?

– Я знаю, – отвечаю я. – Я точно знаю, что такое больше не повторится. Потому что ты со мной больше работать не будешь.

Я встаю и, стараясь не глядеть в его сторону, выхожу в коридор. Коридор приводит к изогнутой металлической лестнице наверх, в рубку. Поднимаюсь. На мгновение зажмуриваюсь от обилия светящихся экранов и огоньков. На кресле справа сидит, развалясь, огромный человек с круглой головой, утыканной коротко стриженными светлыми волосами. Он улыбается. Он всегда улыбается, Анс Арри. А может, у него это оскал. Я думаю, он просто улыбнулся один раз, в детстве, и улыбка осталась навсегда. А больше поводов убрать её не было, как и улыбнуться заново.

8

Анс Арри был весёлым, разговорчивым, современным. Про таких иногда говорят «душа компании». Вот только компании у него, собственно, не было. Никто с Ансом особо не дружил. Почему? Сложно объяснить.

Тяжеловесный, мускулистый, круглолицый, говорил он мало и своеобразно, так что не все его понимали. Я ни разу не слышал от него ничего по-настоящему умного, но своё дело он знал. Знал, когда нужно бежать, а когда притаиться. Когда нужно стрелять, а когда лучше подождать. Стрелял метко, почти не тупил, хотя решения принимать не любил.

– Ну а командиры на что? – спрашивал он и криво усмехался.

Помнится, когда мы высадились на Орофонурре, все были подавлены. Нам предстояло зачистить планету от жителей. От всех. Пусть они были скорее животными, чем разумными существами, это не играет большой роли, когда смотришь жертве в глаза. Мы совершенно не понимали, почему их нужно уничтожать. Но таков был приказ. Начальство возражений не принимало. И только Арри был воодушевлён, весел и готов выполнять работу без всяких сомнений. Глядя на него, и остальные стали потихоньку успокаиваться. Они вслед за Арри стреляли в самок и детёнышей, выискивали спрятавшихся в норах, убивали, убивали… Сам Арри побил собственный рекорд и демонстрировал после миссии счётчик попаданий на бластере. И все с уважением смотрели на эту цифру.

Так что Арри был очень полезным членом группы. Хотя я никогда не разговаривал с ним по душам. Не о чем мне с ним было разговаривать. Может быть, это из-за него у меня выработалась привычка говорить с самим собой. Даже когда я вроде бы обращался к собеседнику, на самом деле зачастую я рассуждал вслух. Хотя нет, Анс тут ни при чём. Я просто больной дебил.

– Доброе утро, – говорю я, усаживаясь в левое кресло.

– А то, – Анс скрипит креслом, потирает лапой ёжик волос, улыбается половиной рта.

Я отворачиваюсь и смотрю на монитор, жмурюсь. Опять неизвестный, дорт, доброжелатель прибавил яркости. Я нащупываю ручку и убавляю.

– Ты что, не знал, что Иблик хочет взять капсулу? – спрашиваю я.

– Да поздняк уже было, – Анс трёт нос. – Он утром припёрся, всё ныл. Говорит: наверно, с командиром беда случилось, надо спасать. Так и ляпнул: «беда». Я ему сказал: сиди, не рыпайся. Он ушёл. Притих типа. А вечером вдруг смотрю – капсула отчаливает. Ну, чего я мог сделать? На сообщения он не ответил. Докладывать про него? А кому он на хер сдался, в конце концов?

Я вздыхаю. Лёгкие надуваются, распирая грудную клетку, им неудобно внутри.