Хокин (ЛП)

— Мне нравится здешний народ, и я уважаю Мемитимов за их работу, потому что на такое не способна. Они самоотверженные, страстные и несгибаемые. — Она замолчала, в нерешительности кусая нижнюю губу, и Аврора изо всех сил пыталась сдержать нетерпение. Наконец, Кэт выпалила: — А ещё они безжалостные, и сделают всё, чтобы защитить праймори, даже если этот праймори маньяк-убийца.

Аврора это знала. Но впервые по-настоящему осознала, что это значит.

— Хочешь сказать, что если Хокину придётся меня убить ради защиты праймори…

— Хокин доставит тебя к нему, как разносчик пиццу.

— Привет, братец. — Эмерико остановился рядом с Хокином, который сидел на лавочке в парке и читал записки Аттикуса про Дрейгера. — Уже выяснил, что делать со своим положением в деле маньяка?

Нет. И это сводило с ума. У Хокина всегда имелись на всё ответы, и впервые за долгое время он находился в растерянности.

— Единственное, что могу сейчас сделать — обезопасить Аврору, — сказал он, вглядываясь в записи, которые начали расплываться от бесполезности.

— Ты же понимаешь, что не можешь держать её здесь.

Хок перевёл взгляд на брата.

— До тех пор, пока Совет не знает, что она здесь, кого это волнует?

— Нашего отца волнует.

В голове Хока зазвенела тревога.

— Он знает?

Хокин понимал, что рано или поздно Азагот узнает, тем более что Лиллиана общалась с Авророй, но прошло всего пара часов. И Хокин даже не подозревал, что отцу будет какое-то дело. Азагот не следует правилам.

— Я только что с ним разговаривал, — ответил Рико. — Полагаю, он видел, как Сюзанна провожала её в отель.

— Так, дела Мемитимов его не касаются. Ему какая разница, что она тут?

Рико пожал плечами.

— Думаю, он пытается выполнять указания Небес. — И закатил глаза. — Скорее всего, впервые за всё существование. Ему что-то от них нужно. И что бы это ни было, нужно сильно, раз он решил играть по их правилам

Проклятье. Этого Хок не ожидал.

— Полагаю, лучше встретиться с ним и всё прояснить.

Рико вновь закатил тёмные глаза.

— Он, наверное, забудет об этом. Позволяет же своим любимчикам безнаказанно убивать.

Хокин вытаращился на Рико.

— Думаешь, я один из его любимчиков?

— Ты нравишься Лиллиане, так что и ему тоже.

Ах, да. Хок и забыл о «любви» Лиллианы и Рико. Хокин понятия не имел, почему Лиллиана его так невзлюбила, но со слов Рико, он её возненавидел с момента, как она залепила ему пощёчину за комплимент. Хокин знал Рико не один десяток лет, так что почти уверен, что это отношение со стороны Лиллианы заслуженно. Ему нравился брат, но парень отказывался брать ответственность за поступки и всегда утверждал, что стал жертвой в любой ситуации.

— Как считаешь, он оставит всё, как есть? — спросил Хокин, на что Рико пожал плечами.

— Думаю, её присутствие здесь может только навредить тебе. — Рико махнул одной из сестёр, которая нетерпеливо постукивала ногой по теннисному корту. — Мы с Евой готовимся к теннисному турниру, который будет на следующей неделе. Будешь болеть за нас?

— Конечно, — рассеяно согласился Хок. — Увидимся позже.

Рико ушёл, а Хокин направился в кабинет Азагота. Зубал, помощник Азагота, тут же его впустил. Отец наблюдал за парадом демонических душ, сопровождаемых гриминионисами, которые вели демонов в конечный пункт назначения в Чистилище. За исключением одного несчастного случая, ни единая душа не попадала в Чистилище без одобрения Азагота, и хотя большинство провели не более пары секунд с Мрачным Жнецом, никто не желал повторения, особенно те, кого Азагот избирал для более тесного общения.

— Хокин. — Азагот даже не повернулся к нему. — Ты опять пришёл со мной драться?

— Дважды за двадцать четыре часа уже грубость, — ответил Хокин тем же весёлым тоном, что и отец. Разумно начать любой разговор с Азаготом на позитивной ноте.

Азагот хмыкнул, что Хок счёл за смех.

— Тогда, чем могу помочь?

— Только что разговаривал с Эмерико, и он сказал, ты согласен с ним, что Аврора должна уйти.

Махнув рукой, Азагот остановил парад душ и повернулся к Хоку.

— Немного неверная характеристика того, что я сказал.

В душе затеплилась надежда.

— Значит, она может остаться?

— Нет, я сказал, что ты можешь её привести сюда. — Огонь в камине вспыхнул, сопровождая мысли Азагота. — Но существуют правила. Ей нужно уйти.

Твою же мать. У Хока сердце сдавили тиски. А он надеялся. Аврора заслужила лучшего, и он будет биться за неё. И дело даже не в вине за то, что из-за него она оказалась в такой ситуации, а в том, что Аврора ему нравилась. Праймори или нет, она особенная.

— Это неправильно, и ты это знаешь, — с яростью заявил он. — За ней охотится серийный убийца. Она не праймори, и правила на неё не распространяются.

— Я не знаю, что сказать. — Азагот, опершись бедром о стол, вытянул длинные ноги. — Совет Мемитимов держит Шеул-Гра открытым, только пока Мемитимы не нарушают правила или не вмешиваются в судьбу праймори

— Ни для чего из этого я не использую Шеул-Гра, — заспорил Хок. — Я знаю, что судьба Дрейгера не изменилась из-за того, что я сделал с Авророй. Кроме того, мир твой. И правила твои. Ты можешь заставить Совет изменить правила.

— Не могу, сынок, — возразил Азагот, и Хокин едва не упал. Азагот никогда так к нему не обращался, и Хок не знал, что сказать. К счастью, Азагот продолжил говорить, и Хоку не надо было отвечать. — Мне есть о чём договориться с Советом. Припас в рукаве много карт, и не могу потратить не одну из них на человеческую женщину.

— Но…

— Нет. У тебя есть обязанности перед праймори, а не перед случайными людьми.

— Она далеко не случайность, — проскрежетал он. — И мне не нужна лекция про мои обязанности.

Выругавшись, Азагот выпрямился, и атмосфера вокруг стала напряжённой.

— Ты что-то чувствуешь к этой женщине. Хок, это глупо. Ты позволяешь эмоциям влить на работу и поступки. Это ошибка.

— Ошибка? — Хокин фыркнул. — Не могу поверить, что ты так говоришь. Именно ты изменил свой мир ради женщины, которая теперь всё чаще избегает встречи с тобой.

— Мои отношения с парой тебя не касаются.

Хокин понимал, что должен заткнуться. Но, проклятье, ему нравилась Лиллиана, а его отец самый огромный идиот, и его терпение уже на исходе. В конце концов, кровь Азагота течёт по его венам.

— Лиллиана для меня стала больше родителем, чем ты, — проговорил он. — И я не хочу видеть, как ты причиняешь ей боль.

Зашипев, Азагот обернулся, и Хок задумался, что задело отца больше? То, что Лиллиана стала больше для него родителем, или то, что Азагот делает ей больно?

— Я обеспечил тебя едой, кровом, тренировками…

— Поздравляю с этим минимумом, папочка. Похвалить тебя за те шесть секунд, которые ты потратил на наше зачатие? — Если гневный румянец на щеках Азагота и говорил о том, что задели больную тему, то Хок уже не мог остановиться. — По крайней мере, мать заботилась обо мне в утробе, пока не выкинула в человеческий мир на произвол судьбы.

Азагот замер, словно ледяная статуя.

— Если ты так недоволен, почему здесь?

Хороший вопрос. Всего пару лет назад он жил с другими Мемитимами в бельгийском замке, одном из нескольких «домов», где Мемитимы жили и тренировались, если они не хотели жить отдельно или у Азагота версии «до Лиллианы», когда он был ещё нереально злобным. Но после появления Лиллианы и момента, когда отец открыл для них свой мир, многие, если не большинство, стали искать то, чего были лишены с самого рождения — принадлежность к семье. Настоящий родитель. Братья и сёстры. И хотя Азагот — придурок, жизнь в Шеул-Гра лучше, чем всё, с чем Хокину пришлось столкнуться.

— Я счастлив, — произнёс он. — Именно здесь.

— Но ты несчастлив.

Хокин никогда прежде об этом не задумывался. Он чертовски хорошо выполнял свою работу и долг, игнорируя самые простые радости. Но сейчас, когда Азагот заметил это, он понял, что недоволен всё же чаще.