Миллионер из коммуналки

– О, никаких проблем, – заверил колоритный декан. – Людмила Сергеевна! – не прибегая к помощи технических средств, позвал он.

Дверь открылась через секунду, и, умело манипулируя модельными бедрами, в кабинет вплыла Людмила Сергеевна. На вид ей нельзя было дать и тридцати.

– Помогите нашему гостю, – утомленно скользнув взглядом по ухоженным прелестям, проговорил декан. – Нужно найти одного студента, э-э-э…

– Константин Соловьев, – подсказал Лев.

– Да, именно. Соловьев. Подскажите ему, кто там у нас куратор, ну и прочее, что там будет нужно.

– Хорошо, Евгений Максимович, все сделаю, – проворковала Людмила Сергеевна. – Пройдемте со мной, – добавила она, обратив лучезарный взор на Гурова.

– С удовольствием, – совершенно искренне ответил тот.

Следом за секретаршей он вышел в «предбанник» и терпеливо дождался, пока она найдет нужный файл в компьютере.

– Константин Соловьев? – пробегая глазами текст в мониторе, еще раз переспросила Людмила Сергеевна.

– Да, именно так, – подтвердил Гуров.

– Ага, вот он. Соловьев Константин Игоревич, группа сто тридцать восемь. Куратор Борисов. Борисов Геннадий Петрович.

– А как я могу его найти, если не секрет? – вежливо поинтересовался Лев.

– Одну минуту, – не отрываясь от экрана, произнесла девушка. Пощелкав кнопками, она снова нашла нужный файл и сообщила: – Сейчас у него «окно», нет занятий. Если не ушел в буфет или в ресторан, значит, должен быть в преподавательской. Это триста семнадцатая аудитория. Третий этаж.

– Благодарю вас, вы мне очень помогли. А в ваших данных случайно не зафиксирован адрес этого Соловьева?

– Обязательно, – бодро ответила Людмила Сергеевна. – Основная информация о студентах фиксируется в обязательном порядке. Вам нужен адрес?

– Да, если можно.

Лев застыл в ожидании, надеясь, что наконец-то получит ответ на вопрос, мучивший его вот уже который день. Но и на сей раз его ждало разочарование.

– Рижская, девятнадцать, – отрапортовала фотомодель после очередной чечетки на кнопках. – Да, именно так. Константин Соловьев. Это его адрес.

– Благодарю вас, вы мне очень помогли, – уныло повторил Лев и отправился на третий этаж искать триста семнадцатую аудиторию.

Обнаружив дверь с нужным номером, он вежливо постучал и заглянул внутрь. В просторной комнате сидели за столами двое мужчин и одна женщина.

– Добрый день, – поздоровался Лев. – Мне нужен Борисов Геннадий Петрович. Куратор сто тридцать восьмой группы. Могу я его увидеть?

– Я Борисов, – отозвался худощавый темноволосый мужчина, стоявший у окна. – А что вы хотели?

– Поговорить, – коротко ответил Гуров. – Если я правильно понял, у вас сейчас нет занятий? Может, пройдемся, подышим свежим воздухом? Заодно и побеседуем.

– А о чем, собственно? – без особого энтузиазма произнес Борисов. – Вы, простите, кто? И по какому вопросу?

Поняв, что решить вопрос деликатно и без излишнего официоза не получится, Гуров вытащил удостоверение и представился по всей форме:

– Лев Гуров, оперуполномоченный по особо важным делам, Главное управление уголовного розыска.

При этих словах глаза присутствующих изумленно и отчасти испуганно округлились, и в помещении повисла театральная пауза.

– Так мы сможем поговорить на свежем воздухе? – повторил свой вопрос Лев.

– А? О! Да! Да, конечно, – суетливо заговорил Борисов. – Если нужно… как скажете.

Он поспешно прошел к двери и следом за Гуровым вышел в коридор.

Глава 4

– А что случилось? – немного придя в себя, с любопытством и тревогой спросил Борисов. – Это касается меня? Я что-то нарушил? Кажется, я…

– Нет, не волнуйтесь. Меня интересует один из ваших студентов. Речь о Константине Соловьеве.

– Костя? Так я и знал! Вот просто предчувствие какое-то было, что что-то случится. Что с ним? Что вообще произошло? Он что-то натворил? Совершил что-то противозаконное? Он уже который день не появляется на занятиях. Я начинаю не на шутку беспокоиться.

«Да что ты говоришь?! – мысленно усмехнулся Лев. – И всего-то ничего, почти неделю парня нет в институте, а ты уже „начинаешь“ беспокоиться. Нет, что ни говори, а Элеонора Юрьевна сориентировалась гораздо оперативнее. Вот что значит, у человека личный интерес».

Тем не менее именно это отсутствие личного интереса делало Геннадия Борисова своего рода «независимым свидетелем» и давало надежду на то, что от него можно будет получить объективную информацию.

– А почему вы решили, что что-то должно случиться? – ухватившись за нужное слово, спросил Гуров. – Чем были вызваны ваши предчувствия?

– Как вам сказать? – задумчиво произнес Борисов. – В последнее время Костя был какой-то нервный, рассеянный, вялый. И в то же время раздражительный. Однажды встретил его в коридоре, идет, еле ноги передвигает, буквально спит на ходу. А когда кто-то из ребят обратился к нему с каким-то пустяковым вопросом, он так налетел на него, будто его в самый ответственный момент оторвали от самого главного дела всей жизни. А парень всего лишь спросил, в какой аудитории следующая пара. Согласитесь, реакция довольно неадекватная.

– Да, действительно, – согласился Лев. – А раньше за Костей подобного не замечалось?

– Как вам сказать? Вообще-то он мальчик довольно импульсивный, что есть, то есть. Но эти всплески проявлялись большей частью в сфере, так сказать, научной. Он мог, например, завопить на всю аудиторию: «Эврика!», если пришла удачная идея. Ну, и прочее в таком духе. На это не обращали особого внимания. У нас принципы достаточно демократичные, мы не цепляемся к пустякам. Ну, обрадовался человек, захотел выплеснуть эмоции, бывает. Каждый по-разному реагирует, у каждого свой темперамент. Главное, что в данном случае эти проявления обоснованы. Понятен мотив. А здесь… Просто так, ни с того ни с сего наброситься на человека… Странно. По меньшей мере, странно.

– Значит, вы заметили, что в последнее время Константин нервничал. А о причинах такого настроения не пытались его расспрашивать?

– Как вам сказать? Их расспрашивать-то больно не разбежишься. Знаете, какая сейчас молодежь. Каждый сам себе господин, каждый сам все знает, сам во всем разбирается. Делиться чем-то, даже проблемами, они сейчас не склонны. С какой стати? Я ведь не его мама.

– Так и говорят? – с улыбкой спросил Гуров.

– Так, конечно, не говорят, но понять дают вполне недвусмысленно. Вот и Костя. Он вообще, как я успел заметить, человек довольно закрытый. Хотя это не означает, что необщительный. Наоборот, общался он очень активно и практически со всеми. Но доверительных отношений, кажется, почти ни с кем не имел.

– Что, близких друзей вообще не было?

– Нет. Разве что с Игорем он общался более-менее регулярно. Игорь Киров, он учится в той же группе. С ним Костя был поближе, чем с остальными. Нашел общие интересы, они даже ходили куда-то вместе. Вот, пожалуй, и все. Не знаю, в чем тут дело. Возможно, какие-то детские комплексы. Насколько я знаю, у Кости неполная семья, может быть, дают себя знать какие-то печальные воспоминания или давние обиды. А Игорь – мальчик тихий, непритязательный. Возможно, для Кости он был своеобразной «жилеткой». Ведь ни перед каждым решишься выказать свои слабости, быть самим собой. А Игорь… Впрочем, я, кажется, отвлекся. Так что же случилось? Куда пропал наш Константин?

– Это я сейчас и пытаюсь выяснить. Вы не в курсе, где он проживал в последнее время? В официальных данных указан адрес отца, но, насколько я знаю, Костя уже давно не живет с ним. После поступления в институт он съехал куда-то, и, как ни странно, до сих пор я не встретил ни одного человека, который бы мог сказать, куда именно.

– Съехал? В самом деле? – удивленно переспросил Борисов. – Надо же! Как вовремя вы мне сказали. А я уже собирался ехать к нему в гости. У меня записано, что он живет в Алексеевском районе. Разве не так?

Эта простодушная реакция позволила Гурову сделать два важных вывода. Во-первых, о том, что уважаемый куратор, при всей своей наблюдательности, все-таки не принимал проблемы студентов слишком уж близко к сердцу. Иначе он, без сомнения, знал бы реальный адрес Соловьева. И, во-вторых, Лев уже в который раз имел случай убедиться, что Костя и сам не особенно стремился афишировать личную информацию.