Так могло быть

– Но обед ваш длится сорок пять минут, а вас не было больше часа.

Соня пожала плечами:

– Много заказала и медленно ела, – ответила она и стала ждать, что будет дальше.

– Надо есть быстрее, – с нажимом на слово «быстрее», недовольно произнесла начальник. – Я прошу вас успевать обедать в отведенное для этого время.

Последовала пауза. По-видимому, она была сделана, чтобы Соня могла осознать отвратительность своего поступка.

– Я вам делаю замечание. И вы не отвечали, когда я вам звонила на мобильный телефон.

– Я оставила телефон в кабинете, – с трудом сдерживая себя, ответила Соня и, поняв, что допустила ошибку, покорно стала слушать продолжение.

– Сколько можно говорить, чтобы вы всегда и везде ходили с телефоном?

Раздражение Алексеевой зашкаливало, тон был капризный и нравоучительный, и Соня подумала, что если бы это было возможно, ее сейчас поставили бы в угол или лишили десерта. Впрочем, могло произойти и то и другое. Возможно, она это заслужила. Врать нехорошо. Материал все равно придет на заключение через секретариат. Ну, пообщалась она с начальником своего начальника! Если бы Соня не была уверена, что это вызовет истерику, она не стала бы скрывать и все бы сейчас доложила. Но она ответила:

– Извините за подробность, но я живой человек и бываю в туалете. Не могу же я и туда ходить с телефоном, если в моей одежде сегодня нет карманов?

– Не нужно мне говорить о таких подробностях.

– Тогда не нужно спрашивать, где я была. Если меня нет на месте, дайте поручение своему секретарю, и она меня найдет. Я, как правило, ставлю ее в известность, когда отлучаюсь.

С возмущением произнеся эту тираду, Соня стояла и молчала, кляня себя и Павла последними словами за свое вранье. Молчала и Алексеева.

– Распечатайте еще два экземпляра докладной.

– И это все?

Соня посмотрела с упреком на директора, но та молчала.

– Да конечно. Вам сейчас принесут, – улыбаясь, тихо пообещала Соня и вышла из кабинета, неслышно прикрыв за собой дверь.

Все уже знали, что Соня дверь намеренно закрывает осторожно, чтобы обуздать желание грохнуть ею изо всей силы и разнести этот чертов кабинет в щепки. Сжав губы, чтобы не ругаться вслух, она быстро понеслась по коридору к своему кабинету и буквально врезалась в коллегу.

– Какое счастье, что ты нашлась! – сказал шедший навстречу Константин, начальник управления рекламы. – Теперь твоя очередь гасить капризы.

– Привет. У тебя старые новости. Нет, милый мой, – с сарказмом бросила Соня, похлопав того по плечу, – ты еще не отработал утро. У меня оно было длинным и весьма плодотворным. Надо мной целое прекрасное весеннее утро измывались. И сейчас я оттуда, – Соня развела руками. – Теперь твоя очередь до конца дня, а я пойду поработаю в свое удовольствие. Должна же и я получать удовольствие от всей этой…

Соня не произнесла грубого слова – она воспитанная девушка, но так хотелось его сказать. Оно вертелось у нее на языке, но, как и в эпизоде с дверью, она обуздала свою ярость и улыбнулась Косте. Они обменялись улыбками и разбежались. Между Соней и Константином были хорошие товарищеские отношения. Он часто показывал Соне фотографии своих близнецов и жены. Соня была для него рубахой-парнем, которому можно поплакаться в жилетку и доверить свои тайны. И, похоже, она оправдывала его надежды. Он захаживал к ней в кабинет, чтобы поделиться своими мыслями и переживаниями по поводу унижений, которым подвергается у Алексеевой. А главное, он мог почувствовать, что такой не один. Соня выполняла функцию психолога. Они начинали разбирать ситуацию, а затем Соня переводила разговор на его семью, и заканчивали беседу с оптимизмом: главное – это семья, люди, которых ты любишь, а все остальное можно потерпеть. И Костя с улыбкой выходил из ее кабинета. А Соня уже в который раз задумывалась, не поступить ли ей в университет на факультет психологии. Она, пожалуй, последует совету отца: прослушать курс в Сорбонне. В психологии тоже аналитика, как и в банке, но если здесь цифры, различные факторы, влияющие на показатели в экономике, то там – действия и факты наших поступков, и влияние их – как на собственную судьбу, так и на судьбы других людей.

Соня набрала номер телефона Наташи:

– Привет, – ласково прошептала она, – ты как?

– Привет. Я уже все знаю. Ты больше часа была в кабинете моего мужа. Вы никого не впускали и ни с кем не разговаривали по телефону, даже с председателем. Вот! Я все правильно пересказала?

– Как быстро доходит до тебя информация! Просто диво дивное. Мне остается только мечтать, чтобы так быстро поступали документы из приемной. Об этом нужно подготовить научный доклад, как ты считаешь? – Соня услышала смех подруги и продолжила: – Признаюсь. Все правильно, и это чистейшая правда. Ни одна пылинка не успела на него сесть. А еще твой муж поцеловал меня в щеку и сказал, что я умная и красивая. Но Верочка этого не видела, и поэтому ты не знаешь. Вот! – засмеялась Соня. – На Верочек надежды мало, так что будь начеку, дорогая.

– Ну, это уже слишком, – рассмеялась Наталья. – Велю, чтобы он общался с тобой только в присутствии Верочки.

– О! Это жестоко. Прости нас, но только не Верочка. Да, я тебе хотела сказать, что он у тебя франт: костюмчик весьма-весьма классный, белоснежная рубашечка, красивый галстук. Наряжаешь своего миленького, откармливаешь.

– Я делаю это с удовольствием, а этот галстук, между прочим, привезла ты из Англии.

– Ладно-ладно. Чего уж тут. Ты только не откармливай его, пожалуйста, а то живот уже появляется, заставляй за собой бегать, а то будут говорить, что я его пассия.

Они стали обе смеяться, а затем Наташа серьезно спросила:

– Паша тебе сказал про Лозанну?

– Паша – нет, а вот Павел Андреевич – сказал. Ясно. Это, конечно, была твоя идея? – усмехнулась Соня.

– Идея? Можно и так сказать. Он сообщил, что получил приглашение, а я предложила, чтобы полетела ты. Полетишь?

– Еще не знаю. Я не думала об этом и, если бы сейчас ты не спросила, то попросту забыла бы.

– Сонечка, миленькая, я тебя очень прошу, – в голосе у Наташи звенели слезы, – тебе нужно отвлечься, ты почти два года по-настоящему не была в отпуске. Ты загонишь себя. Тебе нужно внедриться в другую среду и отвлечься от будней.

– Внедриться куда? – засмеялась Соня.

– Ну, слава богу! Ты смеешься. В субботу мы тебя ждем. Да, еще я тебе хотела сказать, – и Наташа замялась, – в субботу должен быть, – снова пауза, – Андрей. Он ведь друг Павла и крестный Ромы, это муж его пригласил. Я уже его отругала, а он сказал, что пора с этим уже покончить и двигаться вперед и тебе, и ему. Ты не обидишься на меня, – она тут же поправилась, – на нас? Нет?

«Оговорка по Фрейду», – мелькнула мысль у Сони, но она отогнала ее за ненадобностью. На миг Соня оцепенела, а потом ее вдруг осенило: Павел прав, ей уже давно пора двигаться вперед. И с Андреем пора поговорить, а не сбрасывать его звонки. Нет смысла убегать от прошлого. Прошлое – в прошлом, но почему оно так болит?

– Все нормально. Павел прав, уже пора. Я полечу в Лозанну и постараюсь внедриться, как ты сказала, в другую среду. Поцелуй от меня нашего Ромочку. Пока.

«Как хорошо, что у меня есть Наташа и Ленка, как хорошо, что у меня есть мои родные и замечательный братец-юморист Володенька», – со счастливой улыбкой подумала Соня.

Не успела Соня отключить телефон, как по местной «вертушке» раздался звонок Павла. Соня подняла трубку, боясь снова оказаться между двумя начальниками.

– Да, – чуть слышно сказала она.

– Тебя плохо слышно, – сердито проговорил Павел. – Вызови мастера. – Затем, не теряя время на пустяки, строго приказал: – После шести у меня будет совещание Ты должна быть.

Соня испугалась, что он сейчас положит трубку, и она не успеет опротестовать его указание.

– Подожди! – почти прокричала она в трубку.

– О, и телефон заработал, – не без ехидства заметил Павел. – Что еще?

– Не мог бы ты сообщить мне об этом через Верочку?