Так могло быть

– Красавец мой! – Соня с нежностью погладила пса по нежной, короткой и густой шерсти спины, боясь оскорбить его английское благородство и сдержанность. Булька засопел еще громче, выставив вперед мощную грудь. «Какой же он красивый!» – подумала Соня, с восторгом глядя на своего любимца.

– Да тут, недалеко, в Лозанне на конференции.

– Приятно слышать, что Лозанна тут рядом, недалеко, – засмеялся Андрей Ильич, и они раскланялись.

Тем временем Володя достал из багажника Сонин чемодан и какие-то пакеты, которые протянул ей:

– На, держи.

– Что это? – спросила Соня растерянно.

– Держи-держи. Это еда. Сейчас мы есть и пить будем.

– Пить? Зачем пить? Тебе нельзя, ты за рулем.

– Приютишь меня на одну ночь?

У Сони засосало под ложечкой. Она взглянула на брата и поняла, что что-то все же случилось. Выглядел он, как и всегда, весьма презентабельно и элегантно, но глаза! На Соню смотрели растерянные глаза ее братика Володеньки. Лозанна, которая минуту назад была вот тут, рядом, вдруг отодвинулась за границу – в Швейцарию – и снова стала просто одним из городов Европы.

– Посмотрим. Пошли.

Пока готовили ужин, о чем они только не говорили и дружно смеялись своим шуткам. Наконец уселись за накрытый стол.

– Что ты будешь пить? Тебе открыть вино? – Володя кивнул на бутылку кьянти, стоящую на столе.

– А ты что будешь пить? – вместо ответа спросила Соня.

– Если у тебя есть виски или коньяк, то я бы…

– У меня есть и то и другое, – перебила она Володю.

– Тогда давай виски, – пробормотал тот.

Это было уже серьезно. Что-то все-таки случилось. Она поднялась и принесла виски и два стакана.

– Лед? Содовую?

Володя отрицательно покачал головой, налил в стакан немного виски и взглянул на нее. Соня кивнула, он налил и протянул ей стакан.

– Господи! Говорил бы уже. Володя, ну не тяни! – прикрикнула Соня на брата, беря стакан из его рук.

– Ух. Как я тебя заинтриговал, – с печальной улыбкой проговорил он. Затем помолчал секунд пять и выдал: – Татьяна беременна.

Соня опешила. Потом выдохнула, на секунду задумалась и завопила. «Дошло», – подумал Володя.

– Боже мой! Какое счастье. Володенька, это так чудесно, это такое счастье! – Соня бросилась на шею брату, расплескав виски на его рубашку. – Ты родителям сказал? А бабуле? Они знают?

Вопросы сыпались как из рога изобилия. Но это Сонины вопросы, а у Володи были свои. «Влип», – подумал он.

– Нет! Кроме тебя и нас с Татьяной, больше никто ничего не знает, – Володя опустил голову.

– А ну подними голову, чтобы я видела твои глаза, – зло проговорила Соня. – Это как понимать прикажешь?

Володя поднял голову и взглянул на нее своими голубыми глазами, в которых была такая тоска, что у Сони подкатил комок к горлу.

– Ну что ты? – ласково проговорила она, взяв брата за руку. – Расскажи мне все, и тебе станет легче.

– Я не знаю, люблю я ее или просто привык, все-таки мы вместе три года.

– Ты сравниваешь с ней? – с беспокойством спросила Соня.

Володя молча бросил быстрый взгляд на сестру. Сравнивает, конечно, сравнивает, Соня могла об этом и не спрашивать. Но сейчас уже поздно копаться в себе. Сейчас нужно рожать ребенка.

– И вы раздумываете, сохранять ребенка или нет? – с беспокойством спросила Соня.

– Она сказала, что в любом случае оставит ребенка.

– Что значит «в любом случае»? Ты сказал Тане, что не женишься? – У Сони от ужаса перехватило дыхание. – Как ты мог?

– Нет, конечно. Но я и не говорил, что женюсь. �– Володя снова опустил голову, а когда поднял, в глазах у него стояли слезы. Потом вскочил и стал метаться по комнате. Остановившись, с отчаянием спросил сестру: – Соня, что мне делать?

«Мой любимый братец, такой умный, красивый, уверенный в себе мужчина и…» – подумала Соня и обняла его, прижавшись к сильному плечу.

– Я тебе завидую, Володя, и очень-очень рада твоему счастью. Татьяна такая молодец и любит тебя.

– Любит? С чего ты это взяла? – Володя отстранился от нее и удивленно пожал плечами.

– Она, что, тебе не говорила? – Сонины брови поползли вверх.

– Говорить говорила, но одно дело говорить, а другое… Я тоже говорю.

– Ты говоришь, что любишь, когда не знаешь, любишь или нет? Чудовище! Вот поэтому и не веришь, что тебя любят. Если сам постоянно врешь, то потом не веришь никому. А Татьяна любит по-настоящему. Она мне сказала и плакала, что ты ее не любишь. Она не верит тебе. Ты так заврался и истрепал это волшебное слово, что сам перестал себя понимать. Доигрался? Постоянно оставляешь ее одну, не берешь с собой к нам на дачу, словно стыдишься ее. Она сказала мне, что хотела уйти от тебя, но не может без тебя. Дурында ты все-таки, Володенька. Ты сомневаешься еще и потому, что она не нравится маме. Мама чувствует в ней личность и понимает, что ей придется тебя отдать Татьяне. Для нее это очень тяжело, но нужно будет с этим смириться, – Соня развела руками. – Она, как все женщины, не хочет делиться.

– Ты хоть понимаешь, что мне сказала? Утешительница! Теперь я чувствую себя подопытной мышкой, которой на спину пришили ухо, – усмехнулся Володя. – Так им может прийти в голову расчленить меня.

Он вздохнул, сел за стол и стал есть. «Ну, слава богу! Если ест, значит, не смертельно», – подумала Соня и тоже принялась за еду. Иногда Володя поднимал глаза и пристально смотрел на нее, но ничего не спрашивал.

Было уже за полночь. В дедушкином кабинете, где все осталось, как при его жизни, Соня постелила Володе на тахте. Зашла в свою спальню, сняла покрывало с кровати, открыла окно и стала дышать прохладным весенним воздухом. Она вспомнила запах сегодняшнего утра. «Неужели это было сегодня? И было со мной?» – подумала она. Волна пробежала по спине, ее бросило в жар. Снова захотелось очутиться в Лозанне, в номере Алекса, в его объятиях, вдохнуть его запах.

– Соня, ты уже легла? – из комнаты донесся голос брата.

– Нет.

– Я могу войти?

– Да.

Володя вошел в комнату и приблизился к Соне.

– Соня, я хотел тебя спросить… – И он замолчал.

– Ну же, спрашивай, – повернувшись к брату, ласково сказала она.

– Ты меня извини, но это очень важно для меня… – Он опять замолчал, а затем, решившись, спросил: – Соня, если бы тогда с вами… не случилось, и Андрей не захотел бы ребенка… ты бы рожала? – Володя стал внимательно смотреть ей в глаза.

– «Если бы», «не захотел бы», а нельзя спросить просто, не прибегая к сослагательному наклонению? – Готовая заплакать, Соня отвернулась, чтобы спрятать глаза, и тихо, но твердо сказала: – Да, тысячу раз да, я бы рожала. Прости за это «бы», я, к сожалению, не могу без него обойтись. Володя, что тебя мучает? Ты любишь другую?

– Какую другую? – опешил брат.

– Ну, я не знаю. Может, у тебя есть еще кто-нибудь? Разве такого не бывает? Другая девица, кроме Татьяны?

– Да? – он сделал круглые глаза и тут же сообразил, что сказал не то, что хотел. – Нет-нет!

– Почему тебя так удивил мой вопрос? Мы оба знаем, что было время, когда ты встречался с двумя одновременно. – Соня внимательно посмотрела на брата. – Разве не так?

Володя поднял вверх обе руки, словно сдавался.

– Соня, во-первых, это было давно, во-вторых, я был молод и глуп. Во мне играла молодецкая кровь.

– Ну, допустим не кровь, а то, что находится внизу. Ты считаешь, что это тебя оправдывает? – строго произнесла Соня. Она сейчас в лице брата казнила всех мужчин на свете.

– Ты не права. Мы с Таней вместе три года, и никаких других девиц у меня в это время не было и нет, – тихо и твердо, нахмурив брови, ответил Володя. – Я ей не изменял и не изменяю. Мне другой женщины не нужно.

Соня внимательно посмотрела на брата. Она верила ему. Он не был лжецом. Она это хорошо знала. И еще она поняла, что он просто испугался. Страх – сильное чувство, и его брату сейчас нужно пережить, а она должна ему в этом помочь. Он пришел за советом к ней, к своей сестре, и Соня понимала, что ей оказано величайшее доверие, и она будет стараться. И потом, Володе недостаточно сказать «да» или «нет».