Страница 67 из 90
— Если бы не было ясного приказа действовать так, а не иначе, — Темари говорила с эдакой небрежной уверенностью, — я бы выбрала честность и привела расследование к поимке убийцы.
При этом важной задачей являлась защита Песка, и Темари, давая Листу показания, ни словом не намекала на связи со Звуком. Она подчинялась приказам сверху, отчитавшись обо всём, что знала, тем, кому доверяла, и присматривала за Канкуро. Вот уж кто мог сорваться. Сасори понравилось почти всё написанное, кроме одного нюанса: если бы верхи попытались отстранить Темари с Канкуро от расследования, то нарвались бы на неподчинение, пусть даже хорошо обоснованное. Темари хотела помочь найти убийцу.
Сасори перечитал это место.
— Почему тебе так важно найти настоящего убийцу?
Он заглянул Темари в глаза. Она недоумённо нахмурилась.
— Не понимаю…
— Под настоящим убийцей ты имеешь в виду заказчика. Мой вопрос: почему тебе так важно его найти? Цель Деревни достигнута. Лист перед ней виноват.
— Потому что вы наш сенсей.
Тоном, словно объясняла нечто очевидное. Сасори медленно закрыл глаза. Медленно открыл. Причиной действий Темари получался он. Как неделю назад она с Канкуро стала причиной его собственных действий. С внешними врагами Сасори всегда прекрасно справлялся, умело вёл войну с теми, кто ещё топтал эту землю, и сомнения давно его не посещали. Эмоции давно его не посещали. Внутренние враги.
— Ты должна была ответить мне следующее. Поиск настоящего убийцы важен для Деревни, потому что убийство Акасуна Сасори — ощутимый для неё вред. Потому что одним Акасуна Сасори дело может не ограничиться. Потому что тот, кто убил одного из лучших шиноби Деревни, представляет ей серьёзную угрозу или даже бросает вызов. Потому что…
— Вы правы, сенсей, — перебила Темари, однако во взгляде её светились, словно жала костра, непокорность и несогласие. Сасори напрягся, ничем себя не выдав: трое Сабакуно перебивали его крайне редко. Хоть и не сильно, это удивило. — Вы правы, но для меня найти настоящего убийцу важно…
Замолчала.
— Договаривай, раз начала, — одними губами приказал он, неподвижный, как статуя. — Я не умею читать мысли.
Темари не дрогнула и не отвела глаз, только болезненным огнём, молнией вспыхнула в них решимость.
— Потому что вы всё изменили.
Сасори отвернулся к свитку, посмотрел на змейки его последних строк, сообщавших о казни и самого убийцы, и его хозяина. План Темари оказался довольно хорош. Многое ей было недоступно — всё-таки она рядовая, — но свои знания она применила грамотно. К тому же, Сасори верил в её самоконтроль хотя бы потому, что за годы жизни с Гаарой она не сошла с ума и не сломалась. Чувства и привязанность не сделали её дурой.
Свернув свиток, Сасори отдал его Темари:
— Переделать.
— Я не совсем поняла, в чём именно недостаток, — упрямо вздёрнула она подбородок.
«Не переделает», — понял Сасори, но не ощутил ни раздражения, ни разочарования, ни чего-либо похожего. И всё же сказал то, что было бы от него ожидаемо:
— Я не люблю повторяться.
Темари поднялась с места, попрощалась коротким кивком и ушла, не собираясь подчиняться. Когда сёдзи за ней закрылись, Сасори задумался о себе. В его мировоззрении не пошатнулось ничего, кроме убеждения, что привязанности превращают людей в недалёких болванов — не только бесполезны, но и вредны. Он шёл верной дорогой. Ошибался он только в том, что другую дорогу считал за ошибочную. Умные люди, на самом деле, останутся умными в любых условиях. Как и глупцы — глупцами.
Да и жажду мести Сасори признавал, хоть и до тех пор, пока она не затуманивала голову кровавой пеленой, не сводила к себе все мысли. То, что он почувствовал неделю назад, то, что он пришёл к Канкуро и Темари, чтобы проверить и защитить их сознания, то, что он второй раз за месяц желал Орочимару смерти так сильно, как никогда и никому до этого — было именно жаждой мести. Чувством. Эмоцией. Рождённой незримыми узами. И она не сделала Сасори глупцом. Скорее наоборот, не позволила расслабиться, дала понять, что война ещё не выиграна.
Ответ оказался таким… таким…
— Простым, — выдохнул Сасори.
Эта мысль наконец оставила, когда он нырнул в полумрак здешней забегаловки с данго. По воздуху плыл тонкий, ненавязчивый сладкий аромат. Мимолётным взглядом оценив разом всё помещение, Сасори сосредоточился на продавце, подошёл и, звякнув монетами, купил тройку шпажек с шариками. Шпажками служили сенбоны — особое предложение для ниндзя. Взгляды отдыхавших здесь джонинов покалывали спину, пока Сасори упаковывал данго, которыми угостит Сабакуно: сам он сладкое не любил.
— Юго-запад, точка B-2, — на грани тишины шепнула Анко, скользнув мимо, и, взяв с ближайшего блюдца сенбон с угощением, взмахнула им: — Отдам позже, не серчай, о-данго-сан.
Продавец на это обращение снисходительно фыркнул, и Сасори, получив здесь всё, что нужно, удалился. С Анко он не обменялся и взглядом. Подкинув в руке коробочку с купленными данго, направился домой кружным путём, якобы случайно пересёкся с Баки, тот обронил время встречи, а Сасори — место, всё быстрым, лёгким шёпотом, незаметным движением губ, и дело было сделано.
Данго Сасори положил на кухне.
Та тёмная ночь могла завершиться густым, отвратительным запахом крови, медленно холодеющим телом и очередным пониманием того, что смерть всегда будет рядом, будет неустанно преследовать, пока не отнимет всё. Канкуро привык к крови и трупам, уже перестал сочувствовать врагам, которых угораздило попасться Гааре, и всё же, когда мысли заходили о сенсее, убитом костяным клинком, этот клинок хотелось сломать и вогнать острый обломок в горло убийце.
Лично. Своими руками. Чтобы тот заплатил.
Канкуро не любил лгать своим, несмотря на то что порой приходилось, и не скрыл желания мести, обрамив его в плане аргументами и логикой.
Сасори-сенсею всё равно не понравилось.
— Месть хороша, когда разумна либо не грозит неприятными последствиями, и я больше не хочу слушать глупые вопросы.
Но как бы Канкуро ни перечитывал план, который составил по заданию сенсея, не обнаруживал в нём ничего, что было бы явной ошибкой. За окном уже стемнело и похолодало, большая часть Листа погрузилась в сон, а Канкуро размышлял. Что-то волновало и Темари, которая сидела напротив и чистила и без того чистый веер. Сасори-сенсей и её озадачил: она вышла от него будто рассерженная, хоть и было это еле заметно.
— Темари. Что по поводу твоего плана сказал Сасори-сенсей? — отложив сенбон, на котором уже не осталось шариков данго, спросил Канкуро у сестры.
— Велел переделать, потому что ему не понравились мои причины для действий, но я не буду.
— Почему? — удивился он, подняв на Темари глаза. Она отрезала:
— Потому что я принципиально с Сасори-сенсеем не согласна. К тому же, если он будет мёртв, ему ведь будет плевать, мстят за него или нет, разве не так?
— Мне иногда кажется, человек вроде него даже с того света всё выяснит, — пошутил Канкуро, тем не менее подумав, что от мести ни за что не откажется. Это был вопрос чести: того, кто тебе дорог, посмели убить — и спускать это с рук?
Конечно, нет.
Нет!
Нигде!
Куда он, чёрт побери, делся?! Темари оббежала всю квартиру, но сенсея и след простыл, было даже непонятно, как он ушёл — через окно или дверь — и куда, в какую сторону, а уж когда вернётся… Канкуро остановился в коридоре, неровно дыша скорее от волнения, чем от усталости, и Темари разделяла его состояние. Сасори-сенсей был нужен немедленно, но если он не хотел, чтобы его нашли, его и не находили. Он даже не оставил клона либо иного пути срочной связи, это было на него непохоже.
— Его нет. Я не нашла его чакры, кроме той, что в барьерах, — подошла к Канкуро Темари.
Тот раздражённо цыкнул, вдруг очень напомнив ей Сасори-сенсея, и предположил:
— Может, он обо всём знает?
— И решил сам разобраться с помехой?
— Если помеха не пошла к нему сама.