Зеленый мозг

- Мы не опустились немного вниз с правой стороны? - спросил Хуан.

- Вероятно, немного, - сказал Чен-Лу. - Ты думаешь протекает твоя заплата?

- Может быть.

- У тебя есть среди инструментов насос?

- Мы можем использовать головку распылителя одного из наших ручных устройств, - сказал Хуан.

Мысли Рин были сейчас заняты оружием в кармане Хуана, и она сказала. Хуан, не позволяй им, чтобы они поймали меня живой.

- О, начинается мелодрама, - сказал Чен-Лу.

- Оставьте ее в покое, - рявкнул Хуан. Он похлопал Рин по руке, осматривая вокруг и выглядывая из кабины во все стороны. - Почему они оставляют нас без сопровождения?

- Они нашли новое место, чтобы встретить нас, - сказала Рин.

- Зачем всегда видеть все в черном свете? - спросил Чен-Лу. - Чему быть, тому не миновать. Вероятно, им нужны наши головы, как аборигенам, которые когда-то жили здесь.

- Ваша помощь неоценима, - сказал Хуан. - Подайте мне головку распылителя одного из наших устройств. - Момент, шеф, - сказал Чен-Лу с издевкой в голосе. Хуан взял насос из металла и пластика, приставил его к заднему люку и вышел на крыло. Он остановился на мгновение там, изучая обстановку.

Ни одно из существ, которых он ждал, не наблюдало за ними.

Внизу по течению у излучены реки высоко над деревьями маячил осколок скалы - на расстоянии примерно пяти или шести километров.

"Застывшая лава, - подумал Хуан. - А река может пробиваться через такую скалу".

Он наклонился над крылом, открыл пластину для осмотра и опробовал насос. Глухой всплеск слышался из внутренней части понтона. Он направил насос в сторону обследуемого отверстия, и нажал на ручку. Тонкая струя воды пошла по дуге в реку, отдавая запахом ядов из головки.

Завывающий крик тукана прозвучал из джунглей справа, и он слышал, как в кабине бормочет Чен-Лу.

"Что за разговор он ведет там, пока меня нет?" - размышлял Хуан.

Он поглядел вверх, и вовремя, чтобы увидеть, что поворот реки был шире, чем ожидалось. Течение несло сейчас кабину на выступ скалы. Этот факт не прибавил Хуану настроения. "Река может изгибаться на сотню километров здесь в этом сезоне и грузовик может вращаться в пределах километра от того места, где мы сейчас", - думал он.

Вдруг резко прозвучал голос Рин, слова ее четко были слышны во влажном воздухе:

- Сукин ты сын!

Чен-Лу ответил:

- В моей стране родословная не имеет большого значения, Рин.

Насос высасывал воздух с мокрыми хрипами, этот звук заглушил ответ Рин. Хуан поставил на место пластину для обследования понтона и возвратился в кабину.

Рин сидела, положив голову на сложенные руки. На шее ее была краска гнева.

Хуан поставил насос в угол возле люка посмотрел на Чен-Лу.

- В крыле была вода, - сказал Чен-Лу, голос его был ровный. - Я слышал это.

"Да, могу поспорить на что угодно, что это так, - подумал Хуан. - В чем ваша игра д-р Трэвис Ханнингтон Чен-Лу? Или это ради спортивного интереса? Вы злите людей ради своего удовольствия, или здесь кроется что-то другое?"

Хуан опустился в свое кресло.

Кабина плясала по ряби завихрений, повернулась и оказалась передней своей частью вниз по течению к столбу солнечного света, который пробился сквозь облака. В облаках медленно пробивались большие куски синего пространства.

- А вот и солнце, доброе старое солнце, - сказала Рин, - вот теперь, когда оно не нужно.

На нее нашло чувство необходимости в мужской защите, и она склонила голову на плечо Хуана. - Кажется, скоро будет жарища, - прошептала она.

- Если вы хотите побыть одни, я мог бы пойти на крыло?

- съязвил Чен-Лу.

- Не обращай внимания на этого ублюдка, - сказал Рин.

"Разве я могу не обращать на него внимания? - размышлял Хуан. - Может в этом и есть ее цель - заставить меня не обращать на него внимания? Разве я могу?"

Волосы ее издавали запах мускуса, который готов был помутить разум Хуана. Он сделал глубокий вдох и потряс головой. Что происходит с этой женщиной... с этой бросающей вызов, демонической женщиной?

- У тебя ведь была масса девушек, не так ли? - спросила Рин.

Слова ее вызвали в памяти образы, которые промелькнули через мозг Хуана - карие глаза с далеким далеким лукавством: глаза, глаза, глаза... все одинаковые. И гибкие фигуры в облегающих корсажах или на белоснежных простынях... теплые в его руках.

- А есть какая-нибудь особая девушка? - спросила Рин. А Чен-Лу удивился: "Зачем она делает это? Она что, ищет себе оправдания, причину обращаться с ним так, как я хочу, чтобы она обращалась с ним?"

- Я был очень занят, - сказал Хуан.

- Давай поспорим, что у тебя есть, - сказала она.

- Что ты имеешь в виду?

- Что там в Зеленой зоне у тебя есть девушка... спелая, как манго. Какая она?

Он пожал плечами, сдвинул ее голову, но она близко прислонилась к нему, смотря вверх на подбородок, где не росла борода. "У него индейская кровь, - думала она. - Нет бороды: индейская кровь". - Она красивая? продолжала настаивать Рин.

- Многие женщины красивы, - сказал он.

- Она наверняка горяча, темпераментна и с большим бюстом, могу поспорить, - сказала она. - Ты был с ней в постели?

А Хуан думал: "Что бы это могло означать? Что мы все представители богемы?"

- Джентльмен, - сказала Рин. - Он отказался отвечать. Она поднялась вверх, села в свой угол, злая и удивленная, почему она поступила так. Что я устраиваю себе пытку? Я что, хочу получить себе этого Хуана Мартиньо, иметь и держать? К черту все это!

- Многие семьи здесь очень строги к своим женщинам, - сказал Чен-Лу. Как в Викторианском веке.

- Неужели вы никогда не были человечным, Трэвис? - спросила Рин. Даже хоть на денек, другой?

- Заткнись, - рявкнул Чен-Лу, и он сел, удивившись на эту вспышку. Ведьма! Как она довела меня до этого?

"Ах-ах, - думал Хуан, - она таки достала его".

- С чего это вы вдруг озверели, Трэвис? - спросила Рин. Но он уже контролировал себя, и единственное, что он сказал:

- У тебя острый язычок, моя дорогая. Слишком плохо, что нельзя этого сказать о твоем уме.

- Вот это уже что-то новое для вас, Трэвис, - сказала она и улыбнулась Хуану.

Но Хуан слышал выкрики в их голосах и вспоминал Ви-еро, падре, так торжественно говорящего: "Человек выкрикивает, если выражает протест против своей жизни, из-за одиночества и потому, что жизнь отламывается от того, что бы ни создало ее. Но независимо от того, на сколько глубоко ты ненавидишь жизнь, ты и любишь ее тоже. Она, как котелок, кипящий вместе со всем, что ты должен попробовать - но очень болезненный для пробы".