Зверомир

На какие-то мгновения меня оглушило, а на плечи словно бы обрушился огромный груз, который заставил колени дрогнуть. Немалых усилий мне стоило то чтобы просто продолжить шагать к центру арены, ощущая на себе яростные, жалостливые, злые, злорадные и даже голодные взгляды. Перед глазами танцевали размытые разноцветные пятна, ровный гул постепенно разбивался на отдельные голоса, самые громкие из которых при некотором желании даже удавалось понять. Рефлекторно, почти без участия сознания, начинаю впадать в состояние медитативного транса, которому меня учил мастер “пути покоя”.

“А ведь действительно, похоже на око бури: вокруг бушует толпа, а здесь тихо и спокойно”.

Подняв голову, осматриваю трибуны, возвышающиеся над восьмиугольной ареной. Множество ступеней постепенно поднимающихся вверх по мере отдаления от центра, напоминают края вазы, на которых бок о бок стоят львы, тигры, пантеры и гепарды обоих полов, одетые в желтые и зеленые накидки. Одеяния, представляющие из себя прямоугольные куски ткани спадающие с плеч спереди и сзади, у самцов опускаются до колен, у самок же нижним краем едва достают до середины бедер (но и первые, и вторые носят пояса, к которым крепятся ножны с оружием и кошели с деньгами).

Арена находится в углублении и окружена стеной четырехметровой высоты, по верхнему краю которой закреплены металлические штыри и протянута колючая проволока, на случай если кто-то из бойцов попытается сбежать. Впрочем, так как жители Прайдленда - хищники, зрители способны дать отпор беглецу. Учитывая же, что на трибунах противников гораздо больше, можно сделать вывод о том, что на арене шансы выжить несколько выше…

“И о каких только глупостях не начинаешь думать в критической ситуации”.

Мысленно хмыкнув, поворачиваюсь к той части трибун, где расположен балкон короля, возвышающийся над остальными зрителями. Мой взгляд тут же нашел Муфасу, красующегося широким золотым обручем поддерживающим огненно-рыжую гриву, одетого в темно-синюю накидку с вышитым на груди белым рисунком одинокой горы и парными мечами на поясе. Рядом с братом, на широком двухместном деревянном троне, одетая в темно-зеленую накидку подчеркивающую высокую грудь и широкие бедра, сидит Сараби, голову которой так же обхватывает золотой обручь…

“Даже не знаю, что и сказать. Они всегда были близки, хоть отец этого и не одобрял”.

Стало ли для меня шоком, что король взял в жены свою единоутробную сестру? Скорее “нет”, нежели “да”. В конце-концов, для львов подобная практика вполне обычна, да и другие кошачьи глядя на нас (как мне кажется), переняли традицию на близкородственные связи. Впрочем, для кого-нибудь вроде волков, медведей или быков, подобное было бы недопустимо.

“А лошади и гиены, нас бы поддержали. Предки, о чем я вообще думаю?”.

На балконе, с боков и позади трона, в кожаных нагрудниках и юбках обшитых металлическими пластинами, держа в правых руках древки поставленных вертикально коротких копий с листовидными наконечниками, статуями застыли шесть львиц возрастом от тридцати и до сорока лет. Они были личным прайдом отца, его любовницами и телохранителями, а одна из них даже кормила меня грудью, когда я был совсем маленьким котенком.

“Хотя бы это осталось неизменным. Боюсь если бы Муфаса успел собрать свой собственный прайд, я бы начал подозревать что все это было подстроено”.

- Хах… какая глупость. - произношу одними губами, поднимая взгляд еще выше, где над стеной стадиона возвышалась одинокая гора, на уступе которой разместился замок Прайдрок, кажущийся отсюда таким маленьким… словно бы игрушечным.

Король медленно и величественно поднялся с трона и сделав пару шагов, оказался на самом краю балкона. Обведя трибуны с бушующей толпой твердым взглядом, он запрокинул голову и раскрыв пасть издал громогласный рык, тут же распространившийся по всей импровизированной чаше, многократно усилившись из-за эхо. Львы, тигры, пантеры и гепарды тут же умолкли, а некоторые из них даже накрыли головы руками, зажимая уши ладонями и морщась. Меня, оказавшегося в эпицентре звуковой атаки оглушило и пошатнуло, но все же у меня удалось устоять на ногах и не плюхнуться на песок как это нередко бывало с гладиаторами при выступлениях отца (со стороны казалось, будто они склоняются в страхе или уважении).

Когда эхо замолкло и звон в моих ушах слегка подутих, выдержавший паузу Муфаса заговорил:

- Така, сын Ахади и Уру, ты обвиняешься в вероломном нападении и убийстве короля, а так же его возможной будущей королевы.

“Вот мер-рзавец! Ведь знает, что Сарафина была моей невестой”.

Скрежет моих зубов наверное было слышно даже на верхних рядах трибун. О каком-либо спокойствии после подобного заявления, даже говорить было глупо: хорошо хоть не стал рычать и бросаться угрозами.

Зрители тем временем подняли ропот, постепенно набирающий силу и готовый перейти в неудержимый гвалт. Стадион рассчитывался на сорок тысяч посетителей, но как часто бывало в особые дни, на каждое место умудрялись забираться едва ли не по двое развитых зверян.

Муфаса вскинул правую руку, призывая подданных к тишине и дождавшись пока шум снизится до приемлемого уровня спросил:

- Ты признаешь свою вину в озвученном преступлении?

- Признаю, что убил вора посмевшего покуситься на чужую невесту. - отвечаю вскинув голову и глядя строго глаза в глаза младшему брату.

Пауза продолжалась несколько секунд, затем король объявил:

- Слово сказано “признаю”…

Крики возобновились: меня обвиняли в трусости, проклянали, угрожали… В гомоне терялись голоса тех, кто могли бы высказаться в мою защиту (впрочем, на снисхождение мне рассчитывать было глупо). При всем этом, на моей морде сохранялся чуть ироничный оскал, а взгляд с каждым мгновением пылал все ярче.

Дождавшись момента, когда толпа достигнет пика безумия, но не допуская того чтобы на арену начали лететь какие-либо предметы, среди которых могли оказаться и метательные ножи ускоренные гравимантией, Муфаса снова издал оглушительный рев. Стоило эху слегка утихнуть, как огненногривый лев озвучил приговор:

- Така, сын Ахади и Уру, властью данной мне народом Прайдленда, по праву крови и по воле предков, я - король Муфаса, лишаю тебя права наследования; лишаю тебя владений; лишаю имени данного при рождении. Твои руки запятнаны благородной кровью пролитой в бесчестном нападении, так что единственным способом смыть этот позор является схватка, ценой за поражение в которой будет твоя жизнь. Кровь за кровь!

- Кровь за кровь! - откликнулись десятками тысяч голосов трибуны.

Завершив свою речь, король вернулся на свое место на троне, где к его плечу тут же прижалась Сараби. При виде этого, у меня перед глазами начала формироваться алая пелена и только невероятные волевые усилия позволили не дать ярости захлестнуть разум. Отвернувшись от балкона, проскальзываю взглядом по мордам прайдлендцев, выражения которых буквально кричат о том, что их хозяева жаждут моей крови.

Обернувшись к выходу на арену из подтрибунных помещений, успеваю заметить появление бурого медведя вооруженного двуручной секирой. Как и я минутами ранее, он задержался на границе света и тьмы, а когда все же вышел под открытое небо, на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве. Шрамы пересекающие шкуру словно строки текста написанные в книге, повествовали о множестве сражений и ранений полученных в разное время.

“Раз тебя можно ранить, значит можно и убить. Ничего личного, просто я еще не готов умереть”.

Как не странно, но с появлением противника на арене, мои эмоции резко успокоились и думать стало намного проще. Не знаю, зачем Муфаса выводил меня из себя (верить в то, что брат как-то причастен к несчастному случаю не хочу), но все же тренировки у многочисленных наставников дали свои плоды, пусть и не совсем те на которые они рассчитывали.

“Есть я, есть враг которого нужно убить. Остальное не имеет значения”.

Удобнее перехватываю меч, сжимая пальцы правой руки на потертой рукояти и принимаю низкую стойку. Только сейчас замечаю, что несмотря на невзрачный вид, мое оружие весьма и весьма качественное…