Перевёртыш

Теон встал, шатаясь и растерянно озираясь по сторонам. Перед глазами всё плыло, в ушах стоял звон, а в голове как будто бултыхалась целая бочка масла.

— Мы же их здесь потеснили.

— Пойдём, всё объясню!

Ухватившись за Яру, Теон поплёлся к тылу, откуда тоже доносились звуки битвы.

— Ты храбрец, — с чувством сказала Яра. — Ваша атака смяла весь левый фланг Ланнистеров. Но потом — ты и Цареубийца… Я ринулась к тебе со своими людьми, Ланнистеры тоже потянулись туда. И всё же мы могли победить, но тем временем Тарли… Седьмое пекло, Теон, они дерутся как звери. И их было много, слишком много. Они прорвали нам центр и сломали почти все наши катапульты. Только несколько штук мы успели оттащить.

Только сейчас Теон увидел этих воинов с красным лучником на гербе. Они уверенно прорубались через строй северян, уверенно тесня их и пытаясь рассечь; впрочем, к чести последних, те держали строй и отходили организованно.

— Отступаем! — крикнула Яра. — Отступаем!

Им удалось отступить и сохранить войско, оставив на поле боя убитыми добрую его половину. Ланнистеры и Тарли, также понёсшие серьёзные потери, не стали их преследовать.

Движение железнорождённых и северян на восток было остановлено. Сир Джейме Ланнистер и Рендилл Тарли одержали стратегически очень важную победу.

========== Часть 17 ==========

Астапор был заметно меньше Миэрина, но Эурон уже успел узнать, что именно этот город был, если так можно, выразиться, идейным центром рабовладения. Золотая статуя гарпии была видна издалека, олицетворяя собой свершившуюся реставрацию власти рабовладельцев в этом городе и Юнкае и недавнюю осаду Миэрина. Эурон усмехнулся. Рабство было официально запрещено в Вестеросе; тем не менее, железнорождённые по факту не брезговали эксплуатацией рабского труда пленных. Великие Дома чаще всего смотрели на это сквозь пальцы, справедливо полагая, что главное — добиваться покорности Железных Островов, а уж до мелочей типа грабительских набегов и рабства пленных проще не докапываться, дабы не провоцировать и без того буйных островитян на новые бунты. И в основном такая политика работала. В общем, сам по себе рабовладельческий строй не вызывал ни у Эурона, ни у других железнорождённых никакого отвращения и ужаса. Живут себе там в Астапоре и Юнкае эти рабовладельцы — ну и жили бы, казалось бы.

Но в данной ситуации были два фактора. Во-первых, Дейенерис Таргариен категорически не переносила на дух рабство. Она с большой кровью освободила эти города, а за Миэрин и вовсе воевала несколько раз, рискуя и своей жизнью, и драконами. И потерю Астапора и Юнкая королева восприняла очень болезненно — но сил для решительных действий у неё было маловато. Конечно, были люди Даарио Нахариса, но они были нужны для поддержания порядка в неспокойном Миэрине.

А во-вторых, и это едва ли не самое главное — рабовладельцы были не железнорождёнными. Это были чужаки. Одно дело, когда гордые пираты по праву сильного захватывали пленных и заставляли их работать на благо Железных Островов. Совсем другое — когда это же самое проделывают какие-то там гискарцы. Нет уж, так быть не должно.

— Огонь! — крикнул Эурон, преисполненный благородного негодования.

Невероятный символизм можно было увидеть уже в том, что первый же камень, выпущенный с «Молчаливой», разбил статую гарпии, которая с треском развалилась на несколько частей и упала в море. В скором времени в городе начался ужасающий пожар, и вопли как господ, так и рабов были прекрасно слышны с кораблей.

— Научим их уважать силу! — захохотал Эурон. — Подбавьте жару!

В скором времени над городом взвился белый флаг, а к причалу вышла делегация людей в богатых одеждах, тоже с белыми флагами.

— Ха! Недолго они держались под ударами Железного флота! — крикнул Эурон. — Причаливаем! Побеседую-ка я лично с благородными господами.

Когда он спустился на причал, один из господ, наиболее богато одетый, низко поклонился и что-то заговорил.

— Что ты лопочешь? — захохотал Эурон. — Не умеешь говорить на нашем языке? И как же ты собрался со мной вести переговоры, ничтожество?

— Гиззин мо Негган, — подал голос один из более скромно одетых людей, — от лица Добрых мастеров славного города Астапор просит дозволения капитулировать и прекратить разорение города, которому уже нанесён немалый ущерб вашим огромным флотом. Он спрашивает, кто вы такие и чего вы от нас хотите.

Эурон расплылся в очень недоброй улыбке.

— Я Эурон Грейджой, король на Морском Троне, — начал он с пафосом. — Я представляю Её милость королеву Дейенерис Таргариен и действую в этом городе от её имени. До Миэрина дошла информация о восстановлении власти рабовладельцев в этом городе. Я намерен положить этому конец.

Переводчик залопотал что-то на своём языке. Гиззин мо Негган нахмурился и сказал ему что-то в ответ.

— Значит ли это, — елейным голосом спросил переводчик, — что теперь лорды Вестероса служат драконьей королеве? У вас впечатляющий флот, король Эурон. Конечно, мы капитулируем. Мы недооценили силы Дейенерис и наказаны за это. Вы, наверное, хотите восстановления власти совета бывших рабов?

— Я принимаю вашу капитуляцию, — улыбнулся Эурон ещё более недоброй улыбкой. — Я милостивый человек и не люблю кровопролитие. Передайте господину Гиззину мо Неггану, что крики ваших людей в этом ужасном пожаре были мне как нож по сердцу. Но я всего лишь исполняю волю королевы и не могу допустить здесь рабства. Всем господам до единого следует собраться на главной площади города. В моём присутствии вы объявите рабов свободными, а я подтвержу это королевским указом. После этого вы все будете свободны, а наш флот покинет город. Даю Вам слово Грейджоя, — Эурон вновь улыбнулся.

Спустя несколько часов тысячи человек стояли на главной площади Астапора. Помимо господ, это были железнорождённые, вооружённые в основном короткими кинжалами. Присутствовали и рабы, которым предстояло услышать о своём освобождении. Сам Эурон стоял рядом с Гиззином, дружески улыбаясь и панибратски положив ему руку на плечо. Гиззин читал текст, написанный на бумаге и скреплённый печатью с гарпией, а переводчик переводил на общий язык.

— Мы, Добрые мастера Астапора, сдаёмся на милость победителей и навсегда отказываемся от какой-либо власти над другими людьми! От лица всех господ мы просим прощения у всех бывших рабов и хотим вместе войти в новую светлую эру без оков, войти как братья! Мы присягаем королеве Дейенерис Таргариен, Разрушительнице Оков, и пусть смерть покарает нас, если мы нарушим эту клятву, отныне и навсегда! От имени Добрых мастеров Астапора — Гиззин мо Негган.

— Очень хорошо, мой дорогой Гиззин! — Эурон одарил его царственной улыбкой. Затем спокойно, продолжая улыбаться и обнимать бывшего рабовладельца, он достал другой рукой кинжал и перерезал Гиззину горло.

Истошный вопль ужаса быстро потонул в начавшемся хаосе. Убийство лидера Добрых мастеров было сигналом к невообразимой резне. Железнорождённые с диким хохотом обнажили клинки и бросились убивать бывших господ, отрезая им головы, вспарывая животы, не щадя ни стариков, ни женщин, которых предварительно насиловали прямо на площади. Сам Эурон с дьявольским выражением глаз ринулся в самую гущу событий, убивая направо и налево. Бывшие господа разбегались во все стороны, но люди Эурона настигали их повсюду, догоняли в самых узких улочках. Затем, войдя во вкус, островитяне начали поджигать дома и убивать тех, кто выбегал из них, уже не глядя на то, кто это был — рабы, рабовладельцы или просто свободные люди.

— Славьте свою судьбу, люди! — хохотал Эурон. — Славьте милосердного короля Эурона Грейджоя! Славьте Разрушительницу Оков и её милость! Славьте, а мы будем платить железную цену!

Только на следующий день, утомившись от резни, насилия и грабежа, железнорождённые начали грузиться на корабли, забрав всё самое ценное. Тяжёлый дым стоял над городом, и выжившие люди — почти исключительно бывшие рабы — со страхом смотрели на отплытие «освободителей».