Страница 77 из 80
Я промолчала, хотя у меня было, что сказать на это. Очень хотелось напомнить маме, что несколько часов назад у нее было абсолютно противоположное мнение по этому поводу. Но она всегда меняла его так, как ей это было удобно.
- Уверена, что мое предложение придется ему по душе, - продолжала тем временем мама, - ты всегда ему нравилась.
- Кому? – поинтересовалась я, кладя в рот кусочек мяса.
- Мишелю де Тревезу. Правда, ему уже тридцать, но это самый лучший возраст для мужчины.
- По сравнению с моим поклонником он отвратительно молод.
- Сюзон! – возвысила она голос, - твой сарказм неуместен!
- Конечно, мама, - согласилась я, - прости, пожалуйста.
- Забудь о своем поклоннике. Я ничего не хочу об этом слушать. Ты выйдешь замуж за того, кого я тебе выберу или не выйдешь вообще.
- Я всегда это знала, мамочка. Либо все будет так, как ты сказала, либо не будет ничего.
- Когда ты прекратишь дерзить! Ступай к себе и остынь. И советую тебе привыкать к мысли, что Мишель де Тревез будет твоим мужем.
Я отложила вилку и встала.
- Мне жаль, мама, - сказала я, - жаль, что ты не хочешь меня понять. Жаль, что тебя никогда не интересовало мое мнение. И ничье вообще.
С этими словами я развернулась и вышла из столовой. Мне было грустно. Ну почему она такая упрямая? Почему предпочитает испортить дочерям жизнь, чем признать свою неправоту? Было жаль, что мы можем расстаться с ней, так и не договорившись. И более того, в состоянии хронической ссоры.
Прошло два дня, на протяжение которых я все больше нервничала. Разговоры мамы о моем будущем замужестве меня ужасно злили и я все силы положила на то, чтобы реагировать на них должным образом. Не раз и не два мне хотелось сорваться и закричать, но я терпела, стиснув зубы. Никогда не думала, что сдерживаться бывает так сложно.
Но были и другие причины для беспокойства. Во-первых, я опасалась, что де ла Рош, прослышав о наших сложностях, решит решить все по-своему. А из этого ничего хорошего не выйдет. Надеюсь, что папа это понимает и помешает ему так поступить. Но все-таки, кто знает! Эти мужчины, кто поймет, что у них на уме. Иногда мне казалось, что там нечто совершенно противоположное тому, что находится в голове у женщин. Если женщина думает так, то мужчина совершенно наоборот.
К концу второго дня мне было еще хуже, чем накануне. Я из последних сил терпела, выслушивая мамины инсинуации насчет предполагаемого жениха. Она со смаком обсуждала его достоинства, напрочь игнорируя недостатки, словно их не было вовсе.
- Думаю, к концу следующей недели мы уже сможем пригласить его на обед, чтобы уточнить детали, - заявила она с самым что ни на есть радостным видом, - Сюзон, ты могла бы хоть что-нибудь сказать по этому поводу. Ведь это же твой жених, в конце концов.
- Да? – спросила я непередаваемым тоном.
- Не скрипи зубами, - посоветовала она, - пора уже привыкнуть к мысли, что ты выйдешь за него замуж.
- Ничего говорить не буду. Ты прекрасно знаешь мое мнение.
- Это все глупости, Сюзон. Тебе уже почти восемнадцать. Я в твоем возрасте была куда серьезнее.
- Хорошо, - процедила я сквозь зубы, - хочешь знать мое мнение по этому поводу? В самом деле?
Мама кивнула головой с таким видом, словно приготовилась выслушать самые изысканные комплименты в адрес Мишеля де Тревеза.
Не знаю, должно быть я была ужасно несправедлива к этому человеку. Я его совсем не знала и рассуждать о таких вещах было не слишком хорошо. Но в этом была виновата мама.
- Так вот, мамочка, более гнусного, мерзкого и отвратительного типа я еще не встречала. Одна мысль о том, что я могу стать его женой, вызывает во мне тошноту. Вот так. Ты это хотела услышать?
- Сюзон, прекрати, - отозвалась мама.
Ничего другого она сказать разумеется не могла. Я встала, стараясь двигаться как можно медленнее, потому что подозревала, что если не буду этого делать, то разнесу столовую до основания.
Поэтому, я медленно вышла за дверь, ничего больше не сказав примолкшей родительнице. Отец, сидевший тут же, тоже молчал, должно быть как всегда не желая вмешиваться.
В своей комнате я села на подоконник, прислонившись лбом к холодному стеклу. Нужно остыть, нужно прийти в себя. Ничего хорошего еще не выходило, когда я злилась. Хотя, почему не выходило? Я становилась смелее настолько, что меня называли безрассудно смелой. Надо же, меня безрассудно смелой! Я всегда считала себя редкостной трусихой.
В дверь постучали. Я повернула голову, прислушиваясь. Надеюсь, это не мама, пришедшая учить меня уму-разуму. Не стоит. Потому что ей я не открою. Наверное, я недаром ее дочь. В упрямстве я могла бы с ней поспорить.