Страница 10 из 15
– Между прочим, я с твоим отцом тоже не в бирюльки играла, – парировала я, но это не возымело положительного результата.
Дочка перебазировалась к себе в комнату и демонстративно заняла горизонтальное положение, отделившись от окружающего мира наушниками, из которых тут же послышалось: «тум… тум… тум… бам». Меня это так возмутило, что с полминуты я простояла в дверях, испепеляя взглядом лентяйку.
Но тут решение пришло само собой. Я вернулась к Верницкому и заявила:
– Собираемся! Ужинать будем не дома, а куда-нибудь отправимся. Разведаем какой-нибудь новый ресторанчик. А эта… будет наказана.
Я написала дочке записку весьма угрожающего характера, где ей предлагалось самой себя покормить (из того, что будет найдено в холодильнике), а также произвести у себя в комнате (а лучше по всей квартире) генеральную уборку, если она хочет получить на следующую неделю деньги на карманные расходы, а также на оплату ее телефона. И если к нашему возвращению это не будет сделано, то я явлю себя в гневе.
Сергей явно обрадовался такому повороту и уже через минуту был готов к походу. Со мной дело обстояло не так быстро, но поскольку макияж следовало только подновить, то через пятнадцать минут мы тихонько, на цыпочках, покинули квартиру.
Вечер прошел замечательно. Мы отправились в итальянский ресторанчик на Петроградке и не пожалели. Почти пустой зал (что было нам только на руку) и замечательная кухня. Под деликатесы и вино, под звук рыдающей гитары в руках длинноволосого юнца, весьма похожего на итальянца, мы вдруг пустились в ностальгические воспоминания.
А помнишь то…, а помнишь это…, а правда здорово?.., да, конечно…
И было нам хорошо. С размягчёнными душами, готовыми обнять весь свет и простить даже отъявленного негодяя, чуть не сбившего нас с Сергеем на пешеходном переходе, мы прошлись пешком по Каменноостровскому проспекту, а потом на такси вернулись домой.
Финансовый рычаг – вот самый замечательный способ воздействия на подкорку подрастающего поколения. Натка сумела осознать масштаб бедствия, могущего свалиться на её голову, и потому сочла за лучшее выполнить все, что я написала. Придраться, конечно, можно было, например за то, что не помыла окна, не постирала занавески, не приготовила на завтра обед. Ну да ладно, в конце концов, не Золушка, а родная кровинушка.
Сергей отправился выгуливать Кармелиту, а я устроилась на кухне с внеочередной чашкой кофе. Кэри явно почуяла, что настал благоприятный момент для замирения. Правда повинилась в свойственной ей манере. Забралась ко мне на колени, будто вообще ничего не произошло. Ну и я не стала прогонять гордячку…
…Боже мой! Как я кричала! Аж самой стало стыдно. Как базарная торговка, у которой украли всю выручку среди бела дня! Как раненая белуга! Как противовоздушная сирена!
Наконец, как трижды несчастный преподаватель психологии, который не нашёл утром за пять минут до выхода пакет с приготовленными материалами по защите собственной чести и достоинства для высокой московской комиссии.
– Я СЛУЧАЙНО ЕГО ВЫБРОСИЛА!!! НУ, МАМОЧКА!!! ТЫ ЖЕ САМА НАПИСАЛА, ЧТОБЫ Я ПАКЕТЫ ИЗ ГОСТИНОЙ ВЫБРОСИЛА, И ИЗ КУХНИ МУСОР! ВОТ Я И ПОДУМАЛА, ЧТО ЭТОТ, КОТОРЫЙ В КОРИДОРЕ, ТОЖЕ НА ВЫБРОС ПРИГОТОВЛЕН!!! – голосила в ответ совершенно невменяемая Натка.
Только что я объяснила ей и взлохмаченному, проснувшемуся от моего крика, Сергею, масштаб бедствия. И что если меня лишат степени, то я, то я…
– Я тебя своими руками задушу! – свистящим от невыносимого накала шепотом заявила я дочке. – Сама родила, сама и убью! Ты хоть понимаешь, что наделала?
– Ну, мамочка! – скулила вконец запуганная дочка и попыталась меня обнять.
Но я отпихнула её и решительно пошла к двери. Уже на пороге я обернулась и рявкнула:
– У тебя есть полчаса времени найти дворника и покопавшись в мусоре, отыскать заветный пакет. А затем пулей вместе с находкой летишь ко мне в институт. Ясно? Хоть наизнанку вывернись… Или папу попроси, может он тебе поможет.
Уже в машине я посмотрелась в зеркальце и ужаснулась увиденному: вытаращенные глаза, встрёпанные волосы! Пришлось немного посидеть, приводя нервы в порядок, не хватало в аварию попасть.
В аварию я, слава Богу, не попала! И в институт поспела к сроку. И ровно без пяти минут девять стучалась в ректорский кабинет.
– Да! Да! – пропела из-за двери Бэла Рустамовна и я перешагнула порог.
Белявская отсутствовала, зато троица была в сборе. Инга Витальевна листала какие-то бумаги (явно отчёты), Пупс что-то увлечённо исследовал на компьютере, а Бэла Рустамовна, стоя в центре кабинета, разговаривала с кем-то по мобильнику.
– Доброе утро! – сдержанно поздоровалась я с москвичами.
Они вразнобой мне покивали, но лишь Бэла Рустамовна, попрощавшись с невидимым собеседником, уставилась на меня:
– Итак! Вы принесли материалы? – строго осведомилась она, явно начиная подозревать меня в мошенничестве, поскольку в моих руках не наблюдалось ничего кроме маленькой сумочки.
В дороге, прикинув так и этак разные варианты, я решила остановиться на правде.
– Видите ли в чём дело, – заговорила я и Пупс с Ингой Витальевной, насторожившись тут же оторвались от своих занятий. Поэтому я продолжила исповедь уже под перекрёстным огнём трёх пар глаз. – Я приготовила вчера все, что вы просили. Но моя дочка по ошибке выбросила пакет в мусоропровод. Я это обнаружила только сегодня, перед тем как идти на работу. Но ничего не потеряно. Мусор у нас вывозят ближе к полудню…
– Ну, знаете, дорогая! – возмущённо взорвалась Бэла Рустамовна. – Более нелепого, глупого и, я бы сказала, бездарного объяснения мне не приходилось слышать. Архив выбрасывается на помойку и именно тогда, когда в нём возникает нужда. Вы это можете себе представить?
И она картинно повернулась к своим товарищам. Те укоризненно покивали головами, явно негодуя на то, что я посмела выдвинуть такое смехотворное оправдание.
– Видела бы вас сейчас Маргарита Васильевна! Вот достойный человек! А вы её обманули! – продолжала линчевать меня Бэла Рустамовна. – Вы ведь взрослая женщина! Неужели вы всерьёз рассчитывали, что посулите на словах несуществующие материалы, и мы вам поверим? Или примем во внимание письмо, сочинённое на вашей кафедре? Ах, она такая, ах она хорошая! Не смейте её трогать! А ларчик просто открывался! Вам нечем подтвердить своё авторство! И вы начинаете юлить и нести околесицу! Подначиваете своих коллег, чтобы они за вас заступились! Неужели вам не совестно?
Подобное отношение меня сильно покоробило, и я покинула негостеприимный кабинет, чтобы не сорваться и не нагрубить в ответ. Несомненно, моё положение ухудшилось бы чрезвычайно.
Бэла Михайловна что-то выкрикнула мне вслед, но я решила не переспрашивать и отправилась читать лекцию. Лекция не получилась – это следует признать. Когда все мысли только об одном: нашли домочадцы искомое, или нет. Тут не до занимательной подачи материала. Тут читаешь с конспекта и вдруг забываешь, в каком месте читала и вообще о чем речь. А сама прислушиваешься, вдруг да завибрирует мобильник в кармане пиджака.
Но, увы! Лекция закончилась, а из дома – ни ответа, ни привета. И пока я грустно размышляла, что мне делать – пойти на кафедру, или на улице покурить, ко мне приблизился очередной посыльный из первокурсников:
– Вас, это, в ректорат требуют!
В ректорат, так в ректорат. Я грустно кивнула в ответ и пошагала на свою Голгофу. Хорошо хоть никаких тяжестей тащить не пришлось.
Белявская восседала в кресле, подобно Зевсу Громовержцу. А вдоль длинного стола в рядочек устроилась министерская троица.
– Здравствуйте, Маргарита Васильевна! – тихо поздоровалась я.
– Не ожидала я, Валерия Михайловна, от вас такого! – тяжело заговорила ректор. – Да вы хоть понимаете, что сами себе всю карьеру перечеркнули! Если ВАК лишит вас степени при таких обстоятельствах, то о психологии вы можете забыть. И как вам вообще могло прийти в голову вводить в заблуждение Ланье? Выйти на защиту с липовыми данными? Ой, у меня слов нет! Зла не хватает… А какое пятно на институт?