28 июля

– Что ты говоришь!? Она не любит его и любить не может! Он же бандит! Связь Роуз с ним может опозорить нас! – твердила миссис Фёрт.

– Я не люблю его, отец. Я даже не догадывалась, что чувства его ко мне настолько глубоки. Мы ведь и виделись всего раз.

Мужчина в ответ лишь понимающе закивал, а потом перевёл взгляд на жену.

– Как видишь, паниковать нечего. Она не хочет замуж за него.

– Значит, Роуз, ты напишешь ему ответное письмо, где отвергнешь его предложение, – женщина протянула дочери ее письмо, – и сегодня же!

Роуз молча кивнула и приняла письмо. Весь вечер она думала над ответом, объясняя реакцию родителей и отсутствие собственных чувств, но заметив, что письмо получается слишком жестоким, взялась за него сначала.

«Очень жаль Вас огорчать, мистер Домбровский, но браку нашему не предстоит состояться. Простите мне мою прямоту, но по-другому сказать я Вам не могу – я Вас не люблю, а любила бы, то мои родители не позволили бы нам пожениться. Они наслышаны от миссис Фергюсон, что человек Вы нечестный. Простите меня, что возможно своими ответными письмами я ввела Вас в заблуждение и заставила поверить в наличие у меня нежных чувств к Вам. Надеюсь, Вы останетесь мне верным другом.

Ваша Роузмари Фёрт».

Глубоко вдохнув, Роуз запечатала письмо.

Ответа не последовало до самого отъезда Роузмари из Лондона. Письмо принесли после обеда, и Роуз открыла его будучи в гостиной.

Она быстро прочла письмо, наполненное болью и обидой, порвала его и выбросила, пытаясь вычеркнуть из памяти имя «Лешек Домбровский».

Предстоял путь обратно. Миссис Фергюсон и миссис Фёрт слезно прощались, обнимаясь и целуя друг друга в щеки. Мужчины пожали друг другу руки и начали обсуждать необходимость мистеру Фёрту обзавестись собственным автомобилем.

Домой Роузмари ехала со своими родителями и камеристкой в запряженном экипаже.

Лутон встретил Роузмари тёплым июньским солнышком. Пусть он находился не далеко от Лондона, в воздухе чувствовалась провинциальность небольшого городка. Пара магазинов женских мод продавали то, что в Лондоне уже не носили, но гордостью городка, как и было видно по вывескам и витринам, были сделанные в этом городке шляпы. Здесь все было точно так же, как и месяц назад.

Дома, в родном поместье, Роуз показалось холодно и одиноко. Миссис Фёрт занималась чтением, мистер Фёрт сидел в своём кабинете, занимаясь своими обязанностями, поэтому Роузмари осталась один на один с собой.

Про Лешека Домбровского она пыталась не вспоминать, но про Эдварда вспоминала очень часто. Она пыталась не думать о разговорах о войне, она больше жалела, что сейчас его нет рядом, и она вынуждена мириться с одиночеством.

Через пару дней в Лутоне, к Роуз пришла её подруга, и они решили отправиться прогуляться по городку. Прячась от летнего солнца под одним большим зонтиком, они шли вдоль дороги мимо магазинчиков и лавок.

– Ты приехала из Лондона удивительно печальной, – говорила ей подруга, – там видимо было гораздо веселее, чем здесь.

– Возможно, Энн, ты и права, – ответила Роуз, – там были ежедневные гости, пусть и не совсем приятные, и я очень много общалась с разными людьми.

– Конечно! В столице совсем другая жизнь, глупо даже сравнивать ее с нашим покоем.

Девушки замолчали, разглядывая шляпу на витрине.

– Ты представляешь, Энн, пока я была в Лондоне, мне успели сделать предложение.

Роуз и не заметила, как рассказала это, хотя думала, что мистер Домбровский забыт ею навсегда.

– Правда? – Энн явно развеселилась. – Так ты выходишь замуж? Кто он?

– Он кавалерист, зовут его Лешек Домбровский. Он поляк. Но замуж я за него не пойду.

– Как не пойдёшь? Ты отказала? – спросила девушка.

– Да. Не люблю тебя, сказала. Да и родители были против. Не хорошо кузина матушки отзывалась об этом Лешеке, бандитом называла.

– Вот это да, – Энн улыбалась, – ты у нас в себя влюбила бандита.

Девушка в ответ лишь молча кивнула, и они пошли дальше, заглядывая в витрины магазинов.

День сменялся днём, и каждый день тянулся невозможно долго. Никто Роузмари письма не писал, гости редко посещали их, и то, это были гости её родителей, а не ее.

Иногда Энн приходила к Роуз в гости, и они вдвоём сидели в одном из салонов первого этажа, вышивая и выпивая чая.

– Мисс Шарп, а Вы ни разу не были в Лондоне? – спросила миссис Фёрт, зайдя к ним однажды в салон.

– Нет, отец бывает ездит туда иногда, но ни я, ни матушка ни разу там не были, – ответила Энн.

– Очень жаль, всем нужно хоть раз увидеть Лондон. Это большой, развивающийся город. Там очень скоро все дома будут освещаться с помощью электричества, и там уже никто не использует лошадей. Там ездят на автомобилях!

– Словно сказка какая-то! – удивилась Энн. – Экипаж без лошадей? Автомобиль едет сам?

– Да, мисс Шарп, – отвечала ей миссис Фёрт, – благодаря двигателю… забыла…

– Внутреннего сгорания, – подсказала Роузмари, понимая, что все это женщина услышала из разговоров своего мужа.

– А как это понять, внутреннее сгорание? В двигателе огонь?

Никто не смог ответить на вопрос Энн, так как в нем не разбиралась ни Роузмари, ни ее мать. Миссис Фёрт могла говорить только то, что случайно услышала от мужа, Роуз же пыталась подчерпнуть знания не только из разговоров мистера Фёрт, но и из газет, что приносили раз в день по утру.

Про Титаник говорили все больше и больше, описывая все его будущие характеристики. Люди, имеющие толстый кошелек и проживающие в Лутоне, а таких было очень мало, мечтали купить билет в первый класс и отправиться в Новый свет – в США.

И в этом развивающемся мире война?

От миссис Фергюсон пришло письмо в начале августа, где сообщалось, что она счастливица обладательница электрического освещения. В этом письме она передавала приветствие от Эдварда для Роузмари, и девушка решила воспользоваться этим для личного письма для Эдварда. В нем она честно призналась, что ей не хватает юноши в родном поместье, без него ужасно одиноко и совершенно нечем себя занять. Расспросила его, как дела состоят в Лондоне, не собираются ли его насильно женить на мисс Стрикленд, не наступит ли скоро война и не собирается ли он в гости к ней в Лутон.

Ответ пришёл скоро. В нем Эдвард рассказал, что в Лондоне все спокойно, и война не наступит в этом году. Сообщил, что свадьба все-таки расторгнута, так как в очередной раз, когда Вайолет была у них в гостях, он прямо ей так и сказал, что любит другую. Поделился, что в Лондоне уже почти везде электрическое освещение, и он пишет ей это письмо в свете настольной лампы. И сказал, что обязательно приедет в начале осени вместе со своими родителями, пообещав лампу в подарок.

Так начался регулярный обмен письмами с Эдвардом. Днём Роуз гуляла с Энн, иногда с ней же выпивая чая и вышивая или играя в карты или шахматы. Вечером Роуз читала в одиночестве в свете свечи, с улыбкой вспоминая, что Эдвард намерен подарить ей лампу.

Лето вышло достаточно тёплым. Температура не опускалась ниже двадцати градусов, даже когда за окном шёл дождь, но и аномальной жары не наблюдалось. Должна была прийти осень, и Роузмари ждала приезда Эдварда с его семьёй.

Третьего сентября всей семьей они вышли на улицу, когда автомобиль мистера Фергюсона был вдали еще маленькой черной точкой. Из Лондона мистер Фергюсон привез новое модное веяние – курительная комната. Мистер Фёрт и мистер Фергюсон исчезали в ней каждый раз после обеда, но Эдвард оставался с Роузмари. Специально для курения была переделана небольшая библиотека, окна которой выходили на поле. Миссис Фёрт даже пожертвовала для благоустройства комнаты двумя обрезами бархатной ткани, так как занавески в комнате обязаны были быть из бархата.

– Да, отец вычитал это в какой-то газете, курение табака сейчас в моде, – говорил Эдвард, когда они шли с Роуз по коридору первого этажа.

– Отец пахнет очень неприятно, когда выходит оттуда, да и обычно пьян, – ответила Роузмари.