Страница 28 из 30
Перед ним раскинулись корпуса Лос-Аламосской лаборатории, основанной в 1943 году в рамках «Манхетеннского проекта», имеющего своей целью создание атомной бомбы в США. Здесь, на краю города с одноименным названием, в штате Нью-Мехико, была огорожена большая пустынная территория, на которой закипело строительство. Воздвигались исследовательские корпуса, стенды, цеха, административные и подсобные сооружения. Научный и технический персонал уже насчитывал около десяти тысяч человек, не считая многочисленной охраны из подразделений американской армии, стерегущей главный секрет страны за несколькими периметрами колючей проволоки и заборов вокруг объекта.
– У нас еще есть время, – сказал сидевший в кресле у стола в кабинете и просматривавший доклад директор Лос-Аламосской лаборатории, ученый с мировым именем и научный руководитель проекта по созданию ядерного оружия Роберт Оппенгеймер101, отвлекая от тягостных раздумий генерала. – Не все так плохо.
Гровс, являвшийся военным руководителем «Манхэттенского проекта», вернулся от окна.
Несколькими днями ранее был подготовлен аналитический доклад, составленный Эриком Джетто, главным специалистом по металлургии, работавшим в Лос-Ала-мосской лаборатории. Согласно его неутешительным выводам количества наработки оружейного урана было недостаточно для создания атомной бомбы к лету 1945 года.
– Как такое могло произойти?! – встревожено спросил Гровс. – В чем причина? Недостаточно финансирования, персонала, сырья?
Принесли кофе и чай, небольшие тосты с мармеладом в вазочке.
– Ошибка в первоначальных оценках необходимого количества оружейного урана для одной бомбы, – ответил Оппнгеймер. – Сейчас у нас есть более точные расчёты критической массы боезаряда. К тому же Энрико Ферми102 только в декабре 1942 года смог запустить реактор для наработки плутония.
Разработка ядерного оружия в США шла по двум направлениям – создание урановой и плутониевой бомб. Для последней, в силу технических особенностей, было необходимо меньше расщепляющего материала, но с созданием нужных детонаторов возникли сложности. Уже существующие действовали слишком медленно для одновременного обжатия плутониевого ядра в течение очень короткого промежутка времени, что было очень важно для запуска цепной реакции ядерного деления.
– Необходимо активизировать работы по плутониевой бомбе, – подумав, сказал Оппенгеймер. – Из одного килограмма урана-238 на реакторе получается один килограмм плутония-239. Но из одного килограмма плутония можно сделать больше бомб, чем из одного килограмма урана. Главная проблема в создании детонаторов.
Германия
земля Северный Рейн-Вестфалия
Флото
апрель 1995 года
На очередном занятии в школе у Ойгена Ленеманна к группе, изучающих русский язык, присоединился Манфред Остхоф, пожилой господин, немного хромавший и опиравшийся на трость при ходьбе.
Застольная беседа в македонском ресторане после урока незаметно перешла на тему о секретных военных технологиях в Третьем рейхе. И Манфред, державшийся до этого немного стесненно, поведал присутствующим весьма странную историю.
– До Второй мировой войны я жил в Нижней Силезии, где учился в университете города Бреслау, – начал рассказывать Остхоф. – Изучал минералологию и географию. На кафедре геологии нам читал лекции профессор Конрад Альтманн. Он же проводил с нами и полевые занятия. Это был человек большой эрудиции, научного кругозора, прекрасно разбиравшийся и в смежных дисциплинах – гидрологии, спелеологии, геоботанике, увлекавшийся альпинизмом. Своим энтузиазмом он заразил всех своих студентов и был непререкаемым авторитетом, личным примером для всех нас.
Когда началась война, я оставил учебу по семейным обстоятельствам и переехал жить в город Штрелен, где помогал своему отцу, работавшему ветеринаром и дрессировщиком собак. Я с детства любил животных и у меня получалось находить с ними общий язык. По молодости я серьезно повредил ногу и не подлежал призыву на военную службу. Мой отец по протекции одного из наших дальних родственников, служившего врачом в одной из частей СС, расквартированных неподалеку, получил долгосрочный контракт на подготовку служебных собак для частей СС и гестапо. Я стал помогать отцу, числясь служащим СС, как и он. У него не реквизировали для нужд армии небольшой автомобиль-фургон, приспособленный для перевозки собак и оказания им ветеринарной помощи. Номинально, он стал принадлежать государству, но фактически оставался в ведении нашей семьи. На нем мы объезжали все объекты СС и гестапо в окрестностях, где использовали собак. Мы знали, что наших псов применяют в концлагерях, но поделать с этим ничего не могли. Отказаться от дрессировки собак в интересах СС означало подписаться в собственной неблагонадежности и угодить в лагерь. Отец очень переживал, я по молодости лет все воспринимал более спокойно.
Осенью 1943 года в наших краях началось большое военное строительство и часть района стала запретной зоной для остальных жителей Германии. В Совиных горах стали возводить подземные сооружения для производства, как ходили слухи, нового секретного оружия. Весь рейх зарывался в землю и уходил под горы, перенося военные заводы в подземелья.
Рядом со строительством подземелий создали несколько концентрационных лагерей, заключенные которых тысячами работали под землей. Мы с отцом продолжали заниматься служебными собаками, объезжая лагеря и части СС, охранявшие это строительство в горах.
Летом 1944 года в один из дней, ранним утром, во время сильной грозы, в дверь нашего дома, стоявшего на окраине города, кто-то постучал.
Когда я открыл, то увидел профессора Альтманна, грязного, изнеможденного, в рваной лагерной робе каторжника.
Он попросил меня о помощи – съездить в один из соседних городов недалеко от нашего. Отказать ему я не мог. Накормив и переодев его, собрав кое-какую одежду и еду для его товарищей, с которыми он бежал из лагеря, я отвез профессора в лес, куда он просил. А потом доставил его и еще троих беглецов в город Бриг. Это было несложно. Наш фургон хорошо знали эсэсовцы на дорожных постах и никогда не проверяли. Формально, мы с отцом служили при СС.
Мой родственник, врач-эсэсовец, гостя у нас, рассказывал отцу, что его больные – техники и инженеры с подземного завода в Совинных горах, болели и умирали от излучения, сродни радиации, полученного на производстве. Помочь им он не мог. Видимо, тогда медицина мало знала об этом и была бессильна. Наверное, мой родственник был не в ладах со своей совестью и ему надо было кому-нибудь выговориться, чтобы облегчить душу.
Манфред прервал свой длинный рассказ. За столом воцарилась пауза.
– Я не сказал о главном, – продолжил он. – Мой родственник-врач, рассказывая о своих больных пациентах подземного завода в Совиных горах, утверждал, что они облучились от двигателей летательных аппаратов, которые там строили, имевших дискообразную форму. Еще он говорил, что эти дисколеты совершат революцию в вооружениях и принесут Германии победу в войне. Я не придал тогда этому большого значения. Все были сыты по горло тяготами войны и баснями Гебельса, наблюдая вокруг обратное его словам.
В мае 1945 года, после прихода в наши края русской армии, меня нашел профессор Альтманн. Он искал в Совиных горах входы в подземелья военного завода. Перед уходом оттуда эсэсовцы взорвали часть проходов в подземные цеха, вывезли много оборудования, а остальные входы замаскировали и завалили землей так, что и не найдешь. Профессор много говорил о секретном оружии нацистов, летающих дисках, чудовищной силы бомбах, каких-то светящихся грибах. Он показался мне немного не в себе, что объяснимо перенесенной им жизнью в концлагере. Я видел много узников, сошедших с ума после всего, что с ними произошло. Так Конрад и пропал со своей группой в Совиных горах, разыскивая «чудо-оружие» в подземельях. Больше я его никогда не видел.
101
Джу́лиус Ро́берт О́ппенгеймер (1904 – 1967) – американский физик-теоретик, профессор физики Калифорнийского университета в Беркли, член Национальной академии наук США (с 1941 года). Широко известен как научный руководитель «Манхэттенского проекта», в рамках которого в годы Второй мировой войны разрабатывались первые образцы ядерного оружия; из-за этого Оппенгеймера часто называют «отцом атомной бомбы». (прим. авт.)
102
Энри́ко Фе́рми (1901 – 1954) – итальянский физик, наиболее известный благодаря созданию первого в мире ядерного реактора, внёсший большой вклад в развитие ядерной физики, физики элементарных частиц, квантовой и статистической механики. Считается одним из «отцов атомной бомбы». (прим. авт.)