Бретонские легенды

Десять раз ему ответило эхо, как будто бы он разговаривал с собственными отражениями. Звук его голоса утих, и снова все стало по-прежнему: как ни кричал Эрри, никого он не дозвался.

– Ну ладно, – сказал он себе. – Они, видно, опять из меня дурака делают. Ну и пусть! А я все-таки выберусь отсюда, в дырочку пролезу, даже если эту дырочку мне самому придется расковыривать!

Подсвечник, как и все в этом замке, был стальной. Эрри снял с него свечу и со всей силы ударил им по зеркалу. Подсвечник отскочил, а зеркало не только не разбилось, но даже и не треснуло. Эрри рассвирепел и начал колотить по полу, по стенам, налево, направо, но все напрасно. Эрри бил по стеклу, как кузнец бьет по наковальне, да так, что подсвечник в конце концов сломался, а зеркала даже не поцарапались. Со слезами на глазах Эрри сел на пол. Свеча догорела, а значит, ему предстояло провести ночь на полу, да еще и в темноте.

Но как только огонь погас, комната осветилась другим светом, который, как казалось, исходил из зеркал, и насмерть перепуганный Эри услышал голоса, которые что-то напевали. Пели одновременно два голоса: один – звонкий и приятный, а другой – звучный и громкий, но пели они одно и то же:

Эрри вскочил на ноги и вспомнил о двух статуях – стеклянной и стальной, которые встретили его у входа в замок. Статуи оказались возле него, не переставая петь. Каким образом они очутились в комнате и из чего на самом деле были сделаны, ведь выглядели эти статуи как живые? Стальная статуя подняла руку и положила ладонь на сердце Эрри. Стеклянная прочертила неведомый знак перед его глазами, и Эрри почувствовал новые силы, ему больше не хотелось спать, но какая-то смутная тревога охватила все его тело: он чувствовал, что снова придется мучиться.

А свет все разгорался и отражался в зеркалах. И вдруг Эрри увидел в одном из зеркал дорогу, а на дороге – собаку и коня с двумя седоками. Седоки спешились у опушки какого-то леса, как будто решили отдохнуть, и вдруг один из них выхватил нож и перерезал горло второму. Собака жутко завыла. Кровь, хлынувшая из горла убитого, залила сначала всю дорогу, потом Эрри увидел, что кровавая река растет, выходит из берегов, и отрезанная голова брата плывет по ней, уставившись прямо на него. Эрри похолодел, увидев, что кровь будто бы выливается прямо в комнату, грозит потопить его, заливает со всех сторон – сверху, справа, слева, а когда мертвая голова снова глянула ему в глаза, Эрри попытался отвернуться и отвести взгляд. Но рука стеклянной статуи помешала ему; закрыть глаза Эрри не смог и смотрел не отрываясь на поток крови и на плывущую в нем голову. Эрри хотелось умереть на месте или хотя бы потерять сознание, чтобы хоть немного забыться. Но на его сердце лежала рука стальной статуи, и сердце все так же мерно билось в его груди, несмотря на страх и волнение. Такой пытки Эрри до сих пор не испытывал – ему казалось, что он живьем попал в Ад. Но и это еще было не все.

Стальная статуя протянула руку и положила ее на плечо Эрри. Ему пришлось встать. Сначала он услышал топот копыт, будто лошадь несется галопом, но ничего не смог увидеть. Внезапно конь появился из темноты и оказался прямо перед Эрри. Видны были очертания двух седоков, но на двоих у них была только одна голова, и Эрри узнал в этом видении себя и тело своего брата. Его собственная тень на спине лошади пыталась освободиться от объятий мертвеца, но это никак ей не удавалось. Лошадь скакала бешеным галопом, но мертвец даже не покачивался в седле.

Эрри понял: это – картина его будущего, а только что перед тем он видел свое прошлое. Такая жизнь будет не лучше адских мук, и так продлится до самой смерти – такое наказание выпало ему в этой жизни за содеянное.

Трудно описать, что творилось в душе Эрри в ту ночь. Когда настало утро, статуи исчезли, и все вокруг стихло. Зеркала отражали только дневной свет, но Эрри никак не мог прийти в себя. Когда он увидел в зеркальной стене свое осунувшееся зеленоватое лицо с ввалившимися глазами, то испугался своего отражения не меньше, чем если бы перед ним снова начали проплывать страшные картины ночи. Он принялся бродить взад и вперед по комнате, как зверь в клетке, ожидая, когда ему откроют дверь. Наконец явился слуга.

– Ну как, – спросил он, – почивать изволили?

Эрри ответил ему взглядом, способным убить кого угодно, но слуга и бровью не повел:

– Так как же вам, господин, ночью спалось?

Эрри закричал не своим голосом и вместо ответа вцепился слуге в горло. Тот не успел и слова сказать, как расстался с жизнью.

Только после этого Эрри наконец-то пришел в себя. Он некоторое время стоял над телом слуги и думал: «Может статься, он и не виноват, что со мной здесь такие шутки шутят… Но клянусь чем угодно, что до завтрашнего дня все, кто надо мной издевался, заплатят мне по заслугам!» С такими мыслями он перетащил тело слуги в Комнату Зеркал, а сам пошел в сад. Ему хотелось как следует осмотреть замок, отыскать какую-нибудь лазейку, чтобы убежать, а заодно отомстить за все то зло, которое ему причинили.

– Для начала, – сказал он сам себе, – надо бы узнать, где держат моего коня.

Он пошел через сад, надеясь найти где-нибудь конюшню, и по дороге наткнулся на старушку, которая, стоя на коленях, пропалывала грядки, выбирая сорную траву. «Наверное, – рассудил Эрри, – она знает, где конюшня?»

– Эй, бабуля, – крикнул он, – руки не замерзли?

Старушка подняла голову. Если бы Эрри смыслил в колдовстве, он бы понял, что под сморщенной кожей и под бедной одеждой скрывается молодая хозяйка Замка Зеркал.

– Что тебе, сынок? – спросила она.

– Да вот, бабуля, я слышал, что здесь кони красивые, хотелось бы на них посмотреть.

– Ах вот оно что! Твоя собака и твоя лошадь вон в той конюшне. Но тебе незачем туда идти, ничего из этой затеи не выйдет, только хуже будет.

– Да ну? – Эрри так и подскочил на месте.

– Ведь всем в замке уже известно, что это ты убил слугу.

– Господи!

– Но если хочешь, я расскажу тебе, как отсюда убежать. Для этого нужно поджечь замок.

– Поджечь стальной замок? Этот как же?

– А я тебе расскажу как. Возьми кровь того человека, которого ты убил, окрась ею окно или дверь и подожги. Но сначала скинь с себя всю одежду, ведь все, что принадлежит замку, должно сгореть.

Рассказывая об этом, старушка посмеивалась. Во рту у нее был только один зуб, который шатался при каждом движении. Эрри испуганно смотрел на старуху и не смог проронить ни слова, прежде чем она скрылась из виду. Пока же Эрри приходил в себя, старуха пошла к конюшне, отвязала Горе и Лихо и пинками прогнала их прочь. Потом она схватила палку, стоявшую за дверью, и побрела к лесу.

Эрри тем временем вернулся в замок, сжимая в руке нож. Он был готов перерезать глотку любому, кто попадется ему на пути. Навстречу ему выбежал маленький паж, но, едва увидав разъяренного постояльца, с визгом понесся в замок. Эрри пустился вслед за ним. «Наверное, – думал он, – тело слуги уже унесли из Комнаты Зеркал».

Вслед за пажом Эрри вбежал в комнату, где три плотника строгали доски и сколачивали гроб для погибшего слуги. Сам мертвый слуга лежал в соседней комнате неподалеку от них. Эрри оставил в покое маленького пажа и тихонько прокрался в комнату мертвеца. Никто не услышал, как он вошел, да и сами плотники так стучали молотками, что ни на что не обращали внимания. Но и тут Эрри ужасно не повезло: он взял мертвеца за руку и ударил по ней ножом, но кровь долго не вытекала. Наконец, Эрри смог вымазать обе руки в крови и перепачкать ей стены комнаты, потом схватил факел и поднес его к окровавленной стене. Стальная стена затрещала, задымилась и загорелась. Эрри понес факел дальше, по пути обмазывая стену кровью и поджигая ее. Сталь и стекло трещали, как поленья, горели, плавились, закипали. Эрри сорвал с себя одежду и понесся по замку полураздетым.