Страница 12 из 13
И пусто оно не стоит. И живут в нем люди: по национальности – военные, по вероисповеданию – курсанты.
Они жизнелюбы и почти все поголовно поэты и эстеты. Любят все красивое и возвышенное, любят и повеселиться, особенно… да, угадали.
Так вот, для удовлетворения данных культурных потребностей (для заготовки прокорма на всю Орду) в урочный час была снаряжена экспедиция старейшего курса в глубины черноземных прерий.
К тому же сия акция символизировала живую связь колхозов «Путь к коммунизму» и «Путь к офицеризму».
Итак…
…Итак, сельскохозяйственная эпопея началась сегодня, в 10 с минутами. Работный люд был загружен в машины, явно не предназначенные для перевозки живых существ. Сидели преимущественно сами на себе. Ехали весело. Сначала, правда, поеживались от встречного ветра, затем, закоченев, стали любоваться ландшафтом, забыв о мелких неудобствах.
По сторонам простиралась на редкость живописная панорама.
Пересекли черту города, очаги культуры, к нашему удивлению, не исчезли. Например, следуя по пригороду Новой Усмани, мы заметили такие зачатки цивилизации, как клубы, сберкассы, бани и кладбища.
Далее протекторы печатали свой рисунок в Верхнехавском (поэтичное название!) районе. И каково было наше удивление, когда буквально через несколько минут мы оказались на благословенной земле Франции.
Да, вопреки догмам географов, вокруг тянулись предместья Парижа. Об этом нас известили: табличка у дороги и красочный придорожный транспарант. Надписи по-русски гласили: «Парижская коммуна».
Вскоре появились и первые француженки и французы. Внешним видом они несколько отличались от привычных представлений и шли в компании с вполне отечественными на вид коровами, но согласно указателям это были французы, к тому же коммунары, и мы дружно приветствовали их: «Vivе Republique Françoise!».
ОНИ отвечали кратко по-русски.
Как-то незаметно пересекли государственную границу и вновь оказались в России, во владениях колхоза «Путь к коммунизму». Оставили слева последний населенный пункт, свернули направо. Попылили по просёлочной дороге, миновали симпатичное болотце, оригинально затянутое бурой тиной с вкраплениями зеленоватой ряски.
Ну вот, мы и дома!
Оттаяли. Заметили, что стоит жаркий, солнечный день. Сняли шинели, затем куртки, затем ещё что-то и ещё кое-что и остались в… том, в чём остались.
Приспосабливали сей райский уголок под жильё. Обитаем теперь в палатках казарменного типа, вместимостью 25 человек, т.е. 35–40 курсантов.
Почивать будем на столь знакомых в молодые годы двухъярусных кроватях.
Оборудование и удобства: кухня полевая, телеприёмник, кинопередвижка времен братьев Люмьер, электричество от генератора (сколько его посмотрим, когда стемнеет), остальные удобства – везде.
Пока всё бездыханно. Нет питьевой воды.
Чем бы заняться?
Многие сделали луки со стрелами – будут охотиться на полевых мышей и волков-оборотней. Иные загорают на пляже (окраине болотца), принимая при этом замысловатые позы.
Группки интеллектуалов играют в «козла».
Отовсюду доносятся обрывки мелодий, сплетающихся в «Гимн счастливому безделью!».
По истечении часа.
Солнце клонится к горизонту, путается в кронах ветвистых деревьев, окрашивая всё в апельсиново-тёплые тона.
Робин-гуды подрастеряли все стрелы в болоте. Романтики высматривают в камышах лягушку-царевну, реалисты выстругивают новые стрелы.
Живём, как в оазисе, только окружает рощицу не пустыня, а степь да степь кругом…
Скоро и здесь будет голо: сотня активных туристов на 500 м3 девственной природы.
В чащобе уже мелькают таинственные личности, выламывающие объёмистые дубины для хозяйственных нужд.
Поют магнитофонные итальянцы.
Завезли воду. Праздник продолжается.
Вечер.
Остаток дня ушёл на исследование дебрей. В непролазных зарослях, в самых глухих местах встречал племена полуголых дикарей, в коих, к своему удивлению, узнавал сокурсников. Как быстро одичали!
Племена пекли картошку и жарили колбасы. Меня они принимали за своего, т.к. одетый в спортивно-военизированный костюм Адама и вооруженный арендованным у Олега Аганина луком и стрелами, я не вызывал подозрений.
Дойдя до Большой дороги, я на неё не вышел и удалился восвояси.
Ел шиповник. Сознавал его полезность, но из-за исключительной невкусности оставил это занятие. Больше ничего съедобного не обнаружил.
Постепенно температура воздуха понижается. Начали одеваться. Стали менее походить на южноафриканское племя, приблизились к североамериканским индейцам.
Бродят слухи, что завезли фильм «Берегите мужчин». Очень актуальная вещь, судя по названию. Теперь бы его ещё посмотреть.
Температура падает. Многие вслух сожалеют, что не запаслись огненной водой.
Достали музыкальные инструменты, звучат псевдомузыкальные пассажи.
Поздний вечер.
Стемнело.
Понижается не только температура воздуха, но и температура тела. Вокруг ходят эскимосы и эвенки.
Ожидавшихся комаров нет, очевидно, улетели в жаркие страны. Небо постепенно окрашивается ультрамарином, и лишь на западе, осталась бледно-розовая полоска.
Попытки завести генератор оканчиваются постоянными неудачами.
Наиболее активные члены племени играют в «слона», менее активные столпились у генератора и дают ценные советы, наименее активный пишет этот дневник.
Совсем стемнело.
Начали жалобно петь.
В темном царстве – ни одного луча.
Ночь.
Пишу при свете костра.
Жутко звёздная ночь.
Падают метеориты – спешу загадывать желания: покушать, покурить, ну и – стать генералом. Эх, зря много загадал, что-то может и не сбыться.
Первопроходцы собрались у костра. Огонь из темноты выхватывает только лица. Все голодны и торжественны.
Слушаем флойдовскую «Стену», «Отель Калифорния» и что-то из АC/DС.
Фантастическое небо.
Добровольский и Большая Медведица.
Где созвездие Лебедь?
Хвала Юрию Шпанову, оживившему-таки генератор.
Глубокая ночь.
Фильм не досмотрел. Во-первых, скучный, во-вторых, звук еле слышен, а сурдоперевода нет.
Холод. Что ещё надеть?
Куда сунуть очки? Да, котелок – надежное место.
Сотня спит.
Раннее утро.
Ночь прошла – словно прошла боль. Спал одетый: в две пары шерстяных носок, два казенных одеяла (с пугающими иероглифами на бирке в углу), шинель. Из-под груды тряпья бледным пятном виднелся лишь мой кроткий лик. Очевидно, постепенно он становился всё прозрачней и белее, ибо, очнувшись в 4 утра, я не ощутил на лице своём нос. И хоть я не гоголевский майор Ковалёв, а лишь курсант, т.е. бесправное существо подлого сословия, однако и мне безносому ходить не с руки. Да и на чем удерживаться очкам?
Отогревал свой павловский профиль всем организмом. Спас, но, проснувшись, не смог уснуть, а от сознания собственной беспомощности (одеть-то больше нечего) мерз ещё больше.
Аганин в дозоре. Спички, звездное небо и моё отношение к этому в 4 утра.
Серёга Мартин (ещё один Витязь) и напугавшая его ночная зловещая птица (верно, пеликан или дятел). Его высказывание о палатке, как о холодильнике; им снаружи, по ощущениям, – теплее.
Не лечь ли завтра снаружи?
А Кинстинтин сказал, что это была «смерть среди айсбергов», а не ночь.
Поднимать начали в 06.45.
Трактористов нет. Хорошо это или плохо?
Последствие ледниковой ночи – раскалывается голова. Радостная, дезертирская мысль: неужели простыл?