Страница 2 из 13
Вот и получается, что и у беглеца, и у охотников — одна-единственная дорога. Не смертельно, конечно, но чертовски неприятно. Гораздо лучше, когда, как в старой пословице, у беглеца одна дорога, а у погони — тысяча…
Вот, кстати, о погоне, которую пока что за неимением других засветившихся кандидатов олицетворяет пан Стробач. В общем, тоже не смертельно. Часов через несколько великан Педро его благородно отпустит, как Мазур и обещал, и пойдет наш пан на своих двоих, как Чарли Чаплин в финале какого-то фильма: без копейки денег, без всяких средств связи, вообще с пустыми карманами и, уж конечно, без орудия. Подстраховки у него не было, иначе она давно вмешалась. Телефонов-автоматов посреди этой сельской идиллии не водилось отроду и еще лет сто, надо полагать, не заведется. Нельзя исключать, что в Инкомати, а то и в Лубебо, будем пессимистами, у него остались люди, но пока он до них доберется на своих двоих, уже и солнышко зайдет. Мазур к этому времени будет достаточно далеко. Кинутся в погоню, на поиски, конечно, но в силу вышеизложенных причин вынуждены будут вести себя паиньками. Вообще-то… Здешний полицай явно его человек, но что он сможет сделать? Невелика птица. Навести нанимателей на миссию, на это его еще хватило, а вот пакость посерьезнее ему вряд ли по зубам, главное — побыстрее выскочить из зоны его влияния, а она явно скромная — местный Анискин, и не более того…
Ну, а теперь, когда раздумья над жизнью закончены, следует двигаться в дорогу. Но сначала нужно как следует обшарить неожиданно доставшийся четырехколесный трофей — вдруг найдется что-то полезное в хозяйстве, или, наоборот, нечто такое, от чего следует срочно избавиться, чтобы, чего доброго, не скомпрометировало в пути…
В самом салоне почти что ничего и не нашлось: нераспечатанная банка пепси, полупустая пачка сигарет, на заднем сиденье — две небольшие черные рации с короткими толстыми антеннами. Мазур знал эту модель, сам пару раз такими пользовался: можно поддерживать устойчивую связь километров на сто. Значит, где-то в этом районе и сообщники Стробача крутятся. Знать бы, предусмотрены ли у них сигналы, по которым одна из групп бросается на поиски и выручку, если другая, скажем, не выходит на связь в определенное время или молчит свыше, скажем, четырех часов…
Он вылез и поднял заднюю дверь багажного отсека. Вот там были закрома. Неплохой подбор снаряжения опытного путешественника: туго свернутая синтетическая палатка, если прикинуть, не менее чем человек на шесть, теплые куртки (в Африке, если кто не знает, ночью довольно прохладно), питьевая вода в пластиковых бутылях (в Африке, если хочешь быть здоров, нельзя пить из какого бы то ни было водоема), походная плитка с газовыми баллонами, картонные коробки с консервами и чем-то сублимированным в пакетах, разобранное охотничье ружье в чехле (ну да, если надоест сухпай), и еще куча всякой всячины, необходимой страннику: фонари, топорик в чехле, большая аптечка и прочее… Чтобы не возиться долго, перекладывая просмотренное, Мазур его кучей складывал на обочине — долго не залежится, народ здесь хозяйственный, любой ржавый гвоздик к делу приспособят, а уж этакую благодать… Со всем уважением к благородному напитку поставил рядом с кучей две бутылки неплохого виски, небрежно бросил на верх штабеля полдюжины журналов с голыми девочками — культурным запросам местных они отвечают гораздо больше, чем те марксистско-ленинские брошюрки в переводе на здешние языки, которыми некогда, во времена почти былинные, пытались аборигенов приобщать к идеям социализма, да так и не приобщили, не сложилось… Впрочем, и молодые белозубые янкесы из «Корпуса мира», ошивавшиеся здесь в те самые былинные времена, добились ничуть не большего эффекта со своими брошюрками о парламентской демократии и преимуществах капитализма над социализмом. Как-то, когда Мазур вспоминал под настроение те бурные (и чуть дурные, что уж там) времена, у него осталось впечатление, что местные приняли брошюрки, те и эти, а также прочую агитацию с обеих сторон как некое неопасное явление природы наподобие легкого града (он и в Африке иногда случается). Град пропал — аборигены философски пожали плечами и вернулись к занятиям тысячелетней давности…
Он оставил в багажнике только блок сигарет (своих оставалась полупустая пачка, а до магазина или хотя бы придорожной лавчонки когда еще доберешься), упаковку пепси — и все коробки с патронами для германских стволов банды Стробача. Уж их-то на обочину выбрасывать не стоило, чтобы не усиливать милитаризацию Африки, и без того достойную сожаления. Скоро по сторонам дороги потянутся болота, вот туда и вышвырнуть к чертовой матери…
Остался один-единственный предмет напоследок, потому что примостился в самом углу: большая картонная коробка без всякой маркировки, этак полметра на пол метра. На вид ничего зловещего в ней не было.
Половинки крышки были заклеены лишь кусочком липкой ленты, и Мазур ее вмиг перерезал коротким лезвием швейцарского ножа. Заглянув туда, удивленно поднял брови. Потом, не колеблясь, запустил в коробку обе руки и вытащил хреновину весом килограммов в десять.
Ну очень интересная была хреновина, право слово. Короткий толстый цилиндр с ручкой для переноски наверху, матово-серого цвета, с торцов и еще в четырех местах украшенный интернациональным знаком радиационной опасности: черный трехлопастный пропеллер в желтом круге. Для грамотных были и надписи на четырех языках: «Опасность! Радиация!» — английский, французский, кажется, португальский и один из местных. Вокруг всего цилиндра, по линии разъема, и сверху и снизу, красовалось с дюжину маленьких проушин, явно отлитых заодно с вместилищем.
Подобных проушинок Мазур вдосыт насмотрелся на других предметах, сплошь и рядом никаким боком не связанных с радиацией, и прекрасно знал, для чего они служат — для опечатывания. Ага, вот и пластиковый пакет с пучком коротеньких проволочек, и такой же мешочек с пломбами, и никелированные щипцы-пломбир, которые должны были оставить с обеих сторон печатей оттиск герба республики.
По правде говоря, ребус был нешуточный. На кой черт Стробачу контейнер с чем-то радиоактивным? Самое последнее, что может понадобиться в данной ситуации — а точнее говоря, нахрен не нужно. Не более чем зонтик от солнца в Антарктиде.
Какое-то время Мазур стоял в тягостной задумчивости, а если честно — в полной обалделости. Эта штука настолько не вязалась со всем окружающим и происходящим… И тем не менее она зачем-то присутствовала, зачем-то ее взяли в поездку, куда берут только необходимое. Загадка. Сейф с ключом внутри…
Цилиндр не опечатан? — что раз. Три массивные накидные застежки не защелкнуты. Может это означать, что внутри ничего нет? Может. А может и не означать, поди догадайся, что там Стробач собрался учудить в очередной раз…
Как любого нормального человека, Мазура нисколечко не тянуло без прямого приказа совать нос в коробку, помеченную знаками радиационной опасности. Но и оставить загадку неразгаданной он не мог из чисто прагматических соображений: если у противника обнаружилось что-то непонятное, его непременно следует изучить, это одно из правил ремесла. Контейнер не запечатан… Защелки не задвинуты…
Мазур приподнял обеими руками тяжелый контейнер и как следует потряс. Ни малейшего звука изнутри. Либо там ничего не было, либо что-то туда утрамбовано так плотно, что не шелохнется. Но пломбы не наложены… Защелки болтаются свободно…
И Мазур решился. Достал из ножен кинжал и лезвием приподнял крышку, так, чтобы вмиг опустить, если узреет что-то непотребное.
Ничего. Пусто. Если честно, обалделости только прибавилось. Вообще-то урановые залежи в Ньянгатале есть, их обнаружили в глухих местах на восточной окраине страны каких-то полгода назад, разведку еще, собственно говоря, и не проводили — но все, кого это может заинтересовать, насторожились, конечно, в первую очередь владельцы здешних природных богатств — любой из них с превеликим удовольствием добавит в свои закрома еще и уран. Итак?