Страница 4 из 14
Косынку она купила сама, а шубку – черную, каракулевую, легкую – подарил Шульгин на день рождения, и Тася тогда с трудом отогнала воспоминания о том дне, когда Михаил подарил шубку Маргарите, а Тасе – часики и как Маргарита швырнула их на пол… Эти часики, между прочим, Тася хоть и отремонтировала их, но, выйдя за Шульгина, больше не носила, потому что даже случайный взгляд на них заставлял ее плакать, а плакать ей больше не хотелось: слезы приходилось скрывать от мужа, а ведь, как известно, нет ничего горше тайных слез…
Даже сейчас она не плакала, а просто брела, ничего не замечая вокруг, думая, что хорошо бы взять и умереть. Как дальше жить, если она не нужна родной дочери? А кому она вообще нужна? И раз так, то зачем дальше жить?
Вдруг какая-то женщина схватила ее за руку:
– Осторожно, машина!
Тася, очнувшись, покосилась через плечо – и замерла, увидев почти рядом с собой крыло черной «Волги».
Обернулась, вдруг перепугавшись, что ей суждено встретить сегодня не только дочь, но и отца этой дочери, – и впервые в жизни поняв, что она не хочет его видеть!
Но это была машина не Говорова, а Шульгина. Став начальником потребкооперации, он получил в свое распоряжение персональную «Волгу».
Неловко опираясь на палку, он выбрался с заднего сиденья и пошел к Тасе, держа какой-то небольшой бумажный пакет.
Дементий… И сколько же негаснущей любви в его глазах!
О господи, да вот же единственный человек, которому она нужна!
Тася бросилась ему на шею:
– Дементий… Какое счастье, что ты у меня есть!
Она чувствовала, что наконец расплакалась, но теперь – впервые за столько лет! – не стыдилась этого и не собиралась скрывать своих слез.
– Вот это да… – пробормотал Шульгин ошарашенно, отстранив Тасю и изумленно заглядывая ей в глаза. – И я очень рад…
Замолчал, не зная, что дальше сказать, смущаясь, как юнец на первом свидании.
Тася тоже вдруг застеснялась, опустила глаза и только все гладила, гладила затянутой в перчатку рукой то пальто мужа, то его лицо.
– А я ехал мимо, – наконец выдавил Шульгин, – и так вдруг захотелось тебя увидеть…
Если бы это услышал его шофер, он бы, конечно, мог раскрыть глаза Таисии Александровне на явную и откровенную ложь ее супруга, который на самом деле торчал у подъезда института чуть ли не час, поджидая, пока она выйдет. Но, во-первых, шофер их разговора не слышал, а во-вторых, у него были четкие понятия о мужской солидарности и выдавать какие бы то ни было тайны начальника женщине, тем паче – его жене, он не стал бы ни за что на свете.
– …а тут ты… Могу домой подвезти, если хочешь, – растерянно мямлил Шульгин – и вдруг насторожился, наконец-то заметив ее слезы: – А почему глаза на мокром месте? И почему такое желание попасть под машину?
Тася торопливо вытерла лицо, не снимая перчатки.
– Она сказала мне, что я никто.
– Кто сказал? – нахмурился Шульгин.
– Но я же ей все объяснила в письме! – срываясь на рыдания, прошептала Тася. – Это значит, что она не поняла меня? И не простила?..
Она снова припала к Шульгину, вся дрожа от вновь нахлынувшего приступа горя, но уже успокаиваясь, потому что прижималась к мужу, а он гладил ее по спине. Потому что она была не одна, она наконец-то была не одна!
– Понятно… – пробормотал Шульгин. – Хочешь, я с ней поговорю?
Тася замотала головой, отстраняясь:
– Нет. Нет.
Шульгин посмотрел исподлобья, потом вдруг сказал:
– Закрой глаза.
– Что? – Тася удивленно моргнула.
– Глаза закрой!
Тася пожала плечами… и почему-то послушалась.
Внезапно вздрогнула и изумленно открыла глаза:
– Что это? Клубникой пахнет.
Шульгин держал перед ней огромную красную ягоду.
– Откуда, Дементий? Зимой?! – почти испуганно вскричала Тася.
– Из оранжереи, – похвастался он. – Опытный образец. Потребкооперация может, когда хочет!
Удержаться было невозможно, и Тася впилась зубами в клубничину.
– Как вкусно… – простонала она.
– Ну вот, почти догнали и перегнали загнивающую Америку, – балагурил Шульгин.
Тася почти мурлыкала от восторга:
– Кажется, ничего вкуснее в жизни не ела!
И это была правда, потому что не может быть ничего вкуснее, чем свежая клубника – на морозе!
Тася держалась за руку мужа, откусывая от ягоды, и он вдруг поцеловал ее узкую, затянутую в перчатку руку.
– Ты что? – смущенно отстранилась Тася.
– Да ладно, ты что, меня стесняешься? – тихо спросил Дементий и тоже откусил от ягоды.
Тася поняла: он просто хочет прикоснуться губами к тому месту, которого касались ее губы…
Они доели эту невероятную ягоду, откусывая от нее поочередно и не сводя друг с друга глаз.
– Я еще хочу, – сказала Тася.
– Дома остальное доешь, – ответил Шульгин и поцеловал ее в губы долгим, бесстыдным и жадным поцелуем.
И Тася не отстранилась.
Когда Лиля поступила в институт, ей даже в голову не пришло, что можно поселиться в городской квартире и не ездить каждый день за тридевять земель. Конечно, полчаса на машине – не такая уж даль, но все же…
Она не любила городскую квартиру. Почему-то чувствовала себя там несчастной и маленькой. Поэтому, когда приходилось задерживаться в городе, Лиля Говорова предпочитала идти с девчонками к ним в общежитие и ночевать там.
Вот и сегодня она решила остаться в общаге. Утром Лилю отвез в город отец, а вечером с Зоей и Симой, своими лучшими подругами, она пошла на концерт Эдуарда Хиля. Там был почти весь институт. Возвращались через парк, ну и, конечно, танцевали бесподобную «Летку-еньку». Когда Хиль пел эту смешную песенку, весь зал притопывал в такт. Девушки едва дождались окончания концерта!
Наконец остановились отдышаться.
– Лиля, а ты заметила, как на тебя тот блондинчик с физмата смотрит? – вдруг спросила Зоя, высокая блондинка с длинными распущенными волосами. – Видать, понравилась ты ему!
– Да? – изумилась Лиля. – А я его даже и не заметила! Мне другой парень понравился. Такой… в стильном галстуке… Но он на меня и не смотрел!
– Зато Симка на него смотрела! – хихикнула Зоя.
– Ни на кого я не смотрела! – замахала руками тоненькая черненькая Сима.
– Как ты могла?! – с шутливым возмущением схватилась за голову Лиля. – Как ты могла смотреть на того, на кого смотрела я?!
Девушки расхохотались и снова запели.
Внезапно Лилю и Зою кто-то подхватил под руки.
Два парня – один маленький, в кожаной куртке и кепке, другой в неуклюжем пиджаке. Бровь была у него рассечена, и шрам придавал лицу нелепое выражение.
«Клоун какой-то, – подумала Лиля. – Только не добрый, а злой. И пьяный! Да еще с бутылкой!»
Девушки вырвались:
– Что вам нужно?!
– Потанцевать с вами можно? – весело спросил маленький. От него несло перегаром.
– Нет. – Лиля резко отстранилась.
– А как насчет культурно отдохнуть? – не без труда выговаривая слова, спросил «клоун». – У нас и портвешок есть!
– Нет! – выкрикнула испуганная Зоя.
– Знают взрослые и дети – портвейн полезней всего на свете! – захохотал маленький.
– Ребята, оставьте нас в покое, мы не пьем, – сердито сказала Лиля, пытаясь пройти между ними, однако парни загородили дорогу.
– Придурки, пустите нас! – взвизгнула Зоя.
Симка заголосила:
– Помогите! Милиция!
Ей удалось вырваться, а Лиля и Зоя никак не могли освободиться от разохотившихся «поклонников». Наконец Зоя стукнула парня с бутылкой по голове и пустилась наутек, а маленький вцепился в Лилю, как клещ, и как-то умудрился толкнуть ее на скамейку, а сам навалился сверху.
– Кто-нибудь, помогите! – в панике закричала Лиля, пытаясь подняться, но стряхнуть с себя хулигана было просто невозможно. – Помогите!
Никого не было вокруг… Темный безлюдный парк, тишина… И Лиля вдруг поняла, что никто не придет ей на помощь. Девчонки убежали, а этот маленький оказался таким сильным, урод! И второй бандит бежит к нему на помощь, вон топот слышен, а с ними двумя ей не справиться, она пропала, пропала!