Страница 13 из 14
– Я ухожу к нему! В общежитие! – И она кинулась вверх по лестнице.
Маргарита жалобно вскрикнула, падая на диван.
– Ах так… – выдохнул Говоров.
Он был потрясен. Обида, горчайшая обида захлестнула его. Обида на дочь, которую он так любил, которую так холил и лелеял, которая была для него истинно светом в окошке! Из-за нее и сын, и жена оставались на втором… даже на двадцать втором месте! А его Люлька все его заботы, всю преданность, всю его любовь швырнула под продавленную общежитскую койку!
Стоило Говорову представить, что вытворяла на этой койке его нежная дочуня, как он совершенно потерял голову.
– Удерживать не стану! – крикнул он вслед Лиле.
– Ты что? – робко воскликнула Маргарита, но Говоров, не слыша ее, гневно продолжал:
– Мы ведь такие взрослые! Нам же почти двадцать лет!
Тяжело опустился на диван рядом с Маргаритой и решительно заявил:
– Пусть уходит!
– Ты посмотри на него, а?! – простонала Маргарита, глядя на мужа с отвращением. – Сначала сын из-за тебя ушел, теперь дочь! – И тут же, перехватив его измученный и в то же время лютый взгляд, взмолилась: – Миша, может, ты ее запрешь? Ну, как раньше? Перебесится!
Говоров тяжело перевел дыхание:
– Рита, я этого делать не намерен! Пусть сама теперь шишки набивает!
– Какие шишки?! С кем?! – зло воскликнула Маргарита. – С Камышевым?! Это же не человек, это недоразумение какое-то! Ой, да что там, в том общежитии? Большая любовь?!
Она явно испугалась ярости мужа. Говоров ведь как упрется – назад ходу не будет. Вот и Лилька такая же. Если она решится уйти…
И что тогда? Маргарита останется совсем одна?!
Говоров хотел что-то сказать, но по лестнице застучали каблуки.
Спускалась Лиля. Переоделась в нарядный розовый костюмчик, чемодан взяла…
Маргарита вцепилась в руку мужа.
Да ведь девчонка и в самом деле сейчас уйдет!..
Однако Говоров даже бровью не повел.
– Так, чемодан вон там поставь, – скомандовал он. – И ключи от машины на стол.
Лиля послушалась.
– Ну, – Говоров удовлетворенно кивнул, – а теперь иди.
– Как это? – растерялась Лиля.
– Пешком, – пояснил Михаил Иванович. – В чем есть.
Лиля мгновение переводила взгляд с него на ожесточенную и в то же время растерянную Маргариту, потом усмехнулась, пожала плечами и пошла в прихожую, бросив:
– Счастливо оставаться!
– Как же так?! – ахнула Маргарита.
– Скоро вернется! – уверенно ответил Говоров. – Никуда не денется. Надоест это все!
– Да как же так? – жалобно повторила Маргарита – и расплакалась, глядя на чемодан, сиротливо стоящий посреди комнаты.
Лиля накинула в прихожей пальто, натянула сапоги и выбежала вон.
Холодный ветер мигом прохватил ее насквозь…
Оглянулась в последний раз на дом – и медленно, клонясь навстречу ветру, вышла за калитку.
Родион завтракал: пил из бутылки молоко, заедая булкой. Колян суматошно шарил по углам. Наконец он жалобно вопросил:
– Ты мои носки не видел?
– Видел, – буркнул Родион, жуя.
– Где?!
– Везде! – огрызнулся Родион.
У него чудовищно болела голова: не выспался, переволновался из-за того, что произошло у него с Лилей, а еще больше – из-за того, что сегодня, несомненно, устроит ему Говоров. Вполне реально ждать визита разгневанного папаши к простолюдину, совратившему барскую дочь. Но поздно, папаша, поздно…
В дверь постучали.
Да что за народ, с утра пораньше побираться двинули!
– Курева нет, спички кончились! – рявкнул Родион.
Стук повторился.
– Твою мать! – вызверился Родион. – Кто там такой настырный?! Сейчас по ушам съезжу!
Распахнул дверь – и обмер: перед ним стояла бледная и дрожащая Лиля.
– Ничего себе! – ахнул Родион. – Лиля…
– Здддравстттвуй! – кое-как выговорила она: зуб на зуб не попадал.
– Здравствуй… – пробормотал Родион. – Проходи…
Лиля переступила порог и сразу приникла к Родиону. Ее трясло.
– Я так замерзла, пока ждала, когда общежитие откроют!
Растерявшись и даже испугавшись в первую минуту, Камышев вмиг опьянел от запаха Лилиных волос, от дрожи тела, так доверчиво прильнувшего к нему, от слез, которые вдруг потекли по ее щекам.
– Родя… я пришла к тебе! – ласково и преданно шептала Лиля.
– Я счастлив, – просто сказал Камышев, вглядываясь в ее милое, прекрасное лицо, которое почему-то не портили даже слезы.
Лиля посмотрела нерешительно и пояснила:
– Я пришла насовсем…
– Солнце мое! – Родион подхватил ее на руки и завопил снова: – Солнце мое! Это же прекрасно! Давай быстро за горячим чаем! – скомандовал он Коляну, который сидел за столом разинув рот.
Тот ринулся к двери, но на пороге замер:
– Погодите, а как же я?!
Печальная участь изгнанника представилась Коле во всех самых мрачных тонах.
– Попартизанишь пока по общаге, – бросил Родион. – А сейчас быстро за чаем!
– Не, ребята, так нечестно, – чуть ли не всхлипнул Колян.
– Что нечестно? – поднял брови Камышев. – Все равно скоро диплом – а там на все четыре стороны!
Коля умчался на кухню.
…Родион то согревал поцелуями руки Лили, то разувал ее, тер замерзшие ноги, то бормотал счастливо:
– Как я рад! Как я рад!..
Как только Говоров вошел в здание Дома пионеров, его чуть не сбил с ног какой-то очкарик в красном галстуке и с шахматной доской под мышкой.
– Поосторожней, Ботвинник! Шею не сломай! – рассердился Михаил Иванович.
– Простите, я не хотел… – забормотал мальчишка.
– Где кабинет домоводства? – сменил гнев на милость Говоров.
– На втором этаже, – ткнул пальцем вверх «Ботвинник» и помчался дальше.
Михаил Иванович поднялся по лестнице, открыл дверь кабинета кружка домоводства и какое-то время стоял, не входя и слушая голос Таси:
– Дави, дави на него сильнее… Ловчей, ловчей! Девочки, посмотрите, какое тесто получилось у Саши: оно должно быть тонким и не рваться.
Говоров шагнул вперед и увидел Тасю в белой блузочке, сером жилетике, черной юбке и кружевном фартуке.
Живя с женщиной, помешанной на нарядах, чуть ли не ежедневно демонстрирующей самые дорогие изыски современной моды, Говоров волей-неволей вошел в курс, так сказать, и модных течений, и цен на одежду. Он мигом отметил, что наряд Таси хоть и предельно прост, но элегантен и дорог. Ну да, Шульгин ведь тоже вхож в те же распределители, где одевается Маргарита, однако Маргарита предпочитает и другие фасоны, и другие цвета, и другие прически. Хотя… Тася теперь тоже носит прямые волосы. Вспыхнула мгновенная тоска по вороху ее неуемных кудрей, но тут же Говоров был вынужден отметить, насколько идут Таисии эти мягкие пряди, обрамляющие лицо. Оно кажется строже – и моложе.
Почему она изменила прическу? Что это значит? Что те кудри остались в прошлом, как и он сам, Михаил Говоров? А Шульгину нравится эта новая Тася?..
А ему-то самому, Говорову, она нравится?..
Михаил Иванович подавил печальную усмешку: ему совершенно безразлично, что она наденет и как уложит волосы. Лишь бы смотреть на нее…
Ну, вот он стоял и смотрел, а Тася была так увлечена, что даже не замечала его. Однако некоторые быстроглазые девчонки уже обратили внимание на мужчину начальственного вида, стоящего в дверях, и бросали на него беспокойные взгляды.
Дальше прятаться было глупо, и Говоров шагнул вперед:
– Здравствуйте, дети!
Тася резко обернулась.
Лицо ее на какой-то миг сделалось растерянным, испуганным, изумленным до бледности, но почти сразу она овладела собой и холодно улыбнулась:
– Здравствуйте, Михаил Иванович.
Девчонки повскакивали с мест и принялись с любопытством таращиться на гостя.
– Здравствуйте, Таисия Александровна. Накормите голодного щами? – шутливо спросил Говоров.
Тася приподняла брови и спокойно сказала:
– Девочки, давайте, пока вода закипит, пять минут погуляем.