Страница 16 из 52
Почти все полки производили вылазки на шоссе. Добровольцев всегда находилось больше, чем требовалось. «Прогуляться за реку, пощипать фашистов на шоссе» — стало делом обычным.
В ночь на 20 июля сводная команда во главе с капитаном Карташвили вышла на шоссе против деревни Журавель. Здесь она напала на колонну машин с фашистскими солдатами. Гитлеровцы почти не оказали сопротивления. На шоссе осталось не меньше полсотни убитых гитлеровцев и пять сгоревших машин. Команда Карташвили в эту ночь сделала еще две такие же вылазки. Утром она вернулась к своим.
Ночь на 23 июля я провел на берегу Сожа, против Александровки-2-й. Капитан Деревенец поручил мне организовать помощь переправляющимся артиллерийским подразделениям, которые выходили из окружения.
До самого рассвета в этом районе гремели выстрелы, взвивались ракеты. Перерезав шоссе и выставив на нем сильные заслоны, наши войска вышли к реке и начали переправляться на чем придется: на плотах, на бревнах, вплавь. Команда, выделенная нашим 141-м артполком, помогала перетаскивать орудия по дну реки с помощью тросов. Четыре уцелевших трактора полка и несколько автомашин работали на полную мощность.
К утру противник сбил заслоны и преградил окруженным путь к реке. Но вечером они снова пробились к Сожу. Переправа продолжалась.
Наиболее организованно прорывались к своим части 132-й и 137-й стрелковых дивизий. За три ночи из их состава переправилось на наш берег свыше пяти тысяч человек и около пятидесяти орудий. Надо отдать должное их командирам, которые не растерялись в очень сложной обстановке и сумели с боями вывести свои соединения из вражеского тыла.
На утро 23 июля было назначено наступление. Сосед слева — 219-я мотострелковая дивизия и наш 107-й стрелковый полк, пополненный подразделениями, вышедшими из окружения, получили приказ захватить Пропойск. В полку сохранились шесть 76-миллиметровых, одна 45-миллиметровая пушка и три 120-миллиметровых миномета. Для усиления полка командование выделило один дивизион 84-го артполка и три батареи из 132-й дивизии — всего двадцать орудий.
После тридцатиминутного огневого налета стрелковые подразделения атаковали противника. Им удалось зацепиться за окраину города.
Гитлеровцы ввели в бой два десятка танков. Черные приземистые машины медленно ползли по улице, стреляя из пушек и пулеметов. Один танк, вооруженный огнеметом, поджег несколько домов, захваченных красноармейцами. Восемь орудий, которые мы поставили для стрельбы прямой наводкой, подбили пять немецких машин, в том числе и огнеметный танк. Батареи с закрытых позиций тоже ударили по атакующему врагу. Потеряв еще несколько машин, гитлеровцы вынуждены были отойти и укрыться за постройками. Казалось, что успех клонится в нашу пользу.
Я в это время находился на наблюдательном пункте командира 107-го полка вместе с Тер-Гаспаряном и Семеновым, прибывшими для руководства боем. Тут разыскал Тер-Гаспаряна офицер связи 219-й дивизии старший лейтенант Шевченко. Он привез неприятную весть: фашисты атаковали фланг дивизии! Начальник штаба артиллерии 28-го стрелкового корпуса майор Губанов, приехавший на пункт вслед за Шевченко, подтвердил, что 219-я дивизия под натиском противника отходит на юг от Пропойска.
Вскоре на окраине города снова появились немецкие танки. После короткого боя наша пехота отошла на прежние позиции. Хорошо, что погода была пасмурной и фашистская авиация не бомбила нас.
Наступление на Пропойск продолжалось потом еще двое суток. Вели его главным образом сводные полки 132-й и 137-й дивизий под руководством командиров этих дивизий. Но захватить Пропойск, перерезать важную для противника коммуникацию так и не удалось. Мы были слишком слабы для этого.
В последние дни июля установилось относительное затишье, обе стороны не проявляли активности. Фронт обороны нашей дивизии расширился на восток до Борисовичей и достиг пятидесяти километров. Нам, разумеется, было просто не под силу надежно прикрыть такой рубеж. Тер-Гаспарян не раз просил командование армии сократить для дивизии полосу обороны, но безуспешно.
В составе дивизии продолжали действовать 333-й полк 6-й дивизии, 161-й запасный полк и сводные подразделения из 42-й дивизии. Нашелся наш 250-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион. Он временно входил в состав 149-й дивизии, дравшейся восточнее Кричева. Возвратить его так и не удалось.
Части, пробившиеся из окружения, ушли в район Гомеля, где формировалось управление Центрального фронта. Наша дивизия, как и все войска бывшей 4-й армии, вошла в состав 13-й армии этого фронта…
Используя передышку, подразделения укрепляли свои рубежи, вели инженерные работы. Почти каждую ночь полки посылали разведывательные группы на шоссе, тянувшееся вдоль того берега в двух-четырех километрах от реки. Группы устраивали засады, брали пленных. Желающих пойти в разведку в каждом полку было много. В штабной батарее тоже организовалась небольшая группа. Возглавил ее лейтенант Васильев, новый командир батареи, сменивший раненного в бою Александра Макарова.
Семенихин, как только узнал об этой группе, начал просить, чтобы обязательно включили и его. Вскоре разведчики получили боевое задание. Они благополучно переправились на противоположный берег реки. Линию фронта перешли около деревни Мирогощь. Группа обогнула Чериков с севера и добралась до деревни Вохор, что в пятнадцати километрах к востоку от города. Здесь, на правом фланге дивизии, бойцы вторично пересекли фронт. За двое суток разведчики увидели многое.
Васильев и Семенихин рассказали, что все районы, прилегающие к шоссе, забиты немецкими войсками. Фашисты двигались к Кричеву. Очевидно, противник готовил новое наступление.
Ночами группа приближалась к шоссе, открывала огонь по автомашинам с немецкой пехотой, а потом скрывалась в лесу. После таких вылазок сзади долго трещали автоматные очереди.
— Все ночи напролет на шоссе стрельба и ракеты, — добавил Васильев. — Видно, не одни мы там действовали.
На проселочной дороге около Латыщина разведчики увидели толпу местных жителей. Их гнали в Чериков четыре немецких автоматчика. Неожиданно выскочив из леса, бойцы напали на гитлеровцев, которые так растерялись, что не оказали никакого сопротивления. Советские люди были освобождены.
Меня особенно заинтересовало сообщение Васильева о том, что при переправе через Сож в районе деревни Вохор разведчики не встретили на нашем берегу ни одного советского бойца. Гитлеровцев около берега тоже не оказалось.
— А ведь когда реку переходили, было совсем светло. Хотели это сделать перед рассветом, да задержались, — как бы оправдываясь, произнес Васильев.
— В таком деле лучше не рисковать, — заметил я. — Что же вас задержало?
— Пусть Семенихин расскажет. Это его мы в кустах дожидались.
Оказывается, Семенихин заметил на окраине деревни сарай, около которого стояло десятка два мотоциклов. В сарае спали немцы. Лейтенант Васильев не разрешил напасть на них, так как не знал обстановки в районе намеченной переправы. Когда же бойцы вышли к реке и убедились, что противника там нет, Семенихин снова обратился к командиру за разрешением «сбегать к сараю и поколотить фашистов». Васильев в конце концов дал согласие.
Подкравшись незаметно, Семенихин тихо снял дремавшего часового и забросал фашистов гранатами.
Разведчики благополучно вернулись из поиска, принесли с собой четыре немецких автомата, два пистолета и документы, которые свидетельствовали, что в районе между Пропойском и Кричевом появилась 34-я немецкая пехотная дивизия, входящая в состав 2-й немецкой армии.
Капитан Деревенец приказал мне выехать на правый фланг, проверить там состояние обороны и узнать, есть ли соседи.
Мы с Васильевым и Семенихиным, проехав от Гронова до Борисовичей, убедились, что оборона тут очень слаба. На пятнадцатикилометровом фронте находилось всего лишь около двухсот человек с одним бронеавтомобилем и танком. Располагались они несколькими заставами.
Здесь немцы легко могли форсировать реку в любом месте. Но они по-прежнему пытались сделать это почему-то в районе Черикова, неся значительные потери. Или разведка у противника никуда не годилась, или он замышлял что-то другое. А мы, увлекшись боями за Пропойск и помощью войскам, выходившим из окружения, совсем забыли о своем правом фланге.