Страница 9 из 10
Опала Сперанского продолжалась до 1816 г. Многочисленные сигналы, которые Сперанский посылал Александру и его приближенным сначала из Перми, а затем из своего небольшого имения в Новгородской губернии (ныне Сперанская Мыза), привели к постепенной смене гнева на милость; 30 августа (11 сентября) 1816 г. указом императора, в котором говорилось, что «по внимательном и строгом рассмотрении поступков» Сперанского государь «не имел убедительных причин к подозрениям», М.М. Сперанский был назначен пензенским гражданским губернатором, чтобы дать ему способ «усердной службой очистить себя в полной мере». По свидетельствам современников, в результате его деятельности на этом посту пензенское население полюбило своего губернатора и славило его как благодетеля края[47]. В это время в записках Сперанского еще сохраняется сочувствие конституционному строю, хотя уже появляется неуверенность в возможности введения его в России. Он предлагает, очистив административную часть, перейти к свободе политической.
В марте 1819 г. Сперанский был назначен генерал-губернатором Сибири. Здесь он также активно проводил реформы системы управления краем. Его деятельным помощником был будущий декабрист Гавриил Степанович Батеньков. Совместными усилиями они разработали «Сибирское уложение», направленное на коренное реформирование управления Сибири. В этот период работы, как говорят, на земле политические мечтания Сперанского начинают угасать. Он все более скептически относится к введению в России законодательной власти, отмечая, что «возможность законодательного сословия сильного и просвещенного весьма мало представляет вероятности. Посему – одно из двух: или сословие сие будет простое политическое зрелище (!), или, по недостатку сведений, примет оно ложное направление». В письме графу В.П. Кочубею он еще более категоричен относительно политических реформ: «Все чувствуют трудности управления, как в средоточии, так и в краях его. К сему присовокупляется недостаток людей. Тут корень зла; о сем прежде всего должно было бы помыслить тем юным законодателям, которые, мечтая о конституциях, думают, что это новоизобретенная какая-то машина, которая может идти сама собой везде, где ее пустят». И сегодня мы часто слышим подобные рассуждения в стиле: научитесь сначала плавать, потом воду в бассейн нальем.
В начале 1820 г. Сперанский направил императору отчет о своей деятельности. В ответ он получил предписание вернуться в Петербург в марте 1821 г. Для высшего слоя общества «это было как бы воскресенье мертвого»[48], – пишет М.А. Корф.
Сперанский и Александр I вновь встретились в июне 1821 г. От былых доверительных отношений не осталось и следа. Император явно не хотел откровенной беседы. Стало ясно, что Сперанский больше не пользуется прежним влиянием при дворе. Как говорится, мы любим людей за то добро, которое им сделали, и ненавидим за то зло, которое им причинили. Тем не менее Сперанский был назначен членом Государственного совета.
После смерти Александра I в ноябре 1825 г. Сперанский составляет манифест Николая I о вступлении на престол, в котором подробно излагает суть путаницы, возникшей из отказа цесаревича Константина от престола, хранившегося в тайне даже от членов царской семьи до самой смерти Александра I. Именно эта интрига с принесением сначала присяги Николаем I и многими другими царедворцами Константину, а потом их «переприсягание» Николаю I и послужила поводом для выступления декабристов. «…Жить единственно для любезного Отечества, следовать примеру оплакиваемого Нами Государя; да будет Царствование наше токмо продолжением Царствования Его, да исполнится все, чего для блага России желал Тот, Коего священная память будет питать в Нас и ревность, и надежду стяжать благословение Божие и любовь народов Наших», – писал Сперанский в этом манифесте от имени нового самодержца. К сожалению, этому пожеланию не суждено было полностью сбыться.
После подавления мятежа Сперанский был введен в состав Верховного суда над декабристами. Доверие нового царя он завоевал, но очень дорогой ценой. Говорят, что, когда выносили приговор, Сперанский плакал. Да и сам Сперанский стал совершенно иным человеком. Это уже не был защитник полного преобразования государственного строя, сознающий свою силу и резко высказывающий свои мнения. Теперь это уже защитник правления неограниченного. Он говорил: «…там, где существует чистая форма монархическая, нет никаких основательных причин, нет материальных выгод для народа переходить в форму смешанную (т. е. такую, в которой друг друга взаимно дополняют и взаимно сдерживают законодательная, исполнительная и судебная власть. – П.К.) даже и тогда, когда бы переход сей мог быть совершен без потрясения. Частные пользы некоторых классов (имеются в виду аристократия, промышленники, люди науки и искусства – «креативный класс», по-современному. – П.К.) не суть истинные пользы всего народа и часто бывают им противоположны»[49]. Знакомые мотивы, не правда ли? Но ведь нынешние-то певцы авторитаризма знают фразу Андрея Платонова: «Без меня народ не полный»[50].
Главным делом Сперанского в этот период стало составление Полного собрания законов и Свода законов, обнародованных в 1833 г. Михаил Михайлович предполагал первоначально подготовить Гражданское уложение к маю 1826 г. «Государь отстранил, однако, мысль о составлении уложений и остановился на Своде существующих законов с исключением всего недействующего, но без всяких изменений в их существе»[51]. Исходя из указания императора Сперанский начал работу над Сводом законов, – работу, которую предполагали осуществить все императоры начиная с Петра I, которую, казалось, можно начать, а закончить невозможно. Первоначально, определив предмет, Сперанский установил правила составления Свода:
Исключить из Свода все законы, вышедшие из употребления.
Исключить все повторения, и вместо многих постановлений, одно и то же гласящих, принять в Своде одно из них полнейшее.
Сохранить слова закона, извлекая статьи Свода из самого их текста, хотя бы то было самыми мелкими и дробными частями; потом эти мелкие части связать и соединить по порядку, ибо в законе не столько изящество слога, сколько сила и важность его, а для важности древность драгоценны. Правило это положено принять в следующем смысле:
1) те статьи Свода, которые основаны на одном действующем указе или постановлении, излагать теми самыми словами, какие стоят в тексте, без малейшего их изменения;
2) те статьи, которые составлены из двух или более указов, излагать словами указа главного, с присоединением из других тех слов, которые служат ему дополнением или пояснением;
3) статьи, составленные из соображения многих указов, излагать по тому смыслу, какой они представляют в их совокупности, и притом 4) под каждой статьей означать с точностью те указы и постановления, из которых она составлена.
Законы слишком многословные и обширные следует сократить.
По составлении таким образом Свода такой Состав законов (Corpus legum) должен быть утвержден надлежащей властью, дабы под видом законов старых не вкрались законы новые, и др.[52]
Как указывает А.Л. Маковский, «для Свода отбирались те из прежних законов, которые, по мнению составителей Свода, прежде всего самого М.М. Сперанского, сохранили свое значение. При этом отдельные явные пробелы были заполнены небольшим числом новых норм, а некоторым слишком узким по содержанию нормам М.М. Сперанский попытался придать более общий смысл»[53].
«Составителю свода приходилось нередко соединять несколько статей в одну, толковать разум отдельных статей, – при этом невозможно было им, воспитанным на римском праве, отрешиться от давно и прочно усвоенных воззрений. Бумаги Сперанского, переписка его указывают на сношения с западными, по преимуществу германскими юристами (Миттермайер, Савиньи). В настоящее время можно считать доказанным (Филиппов, Винавер, Кассо, Пергамент), что иногда статьи X тома не имеют себе источников в Полном Собрании Законов, они заимствованы из иностранных кодексов»[54].
47
См.: Корф М.А. Указ. соч. Т. 2. С. 125–127.
48
См.: Корф М.А. Указ. соч. Т. 2. С. 260.
49
[Сперанский М.М.] Руководство к познанию законов. Сочинение графа М.М. Сперанского. СПб.: Тип. Второго отделения Собств. его императ. величества канцелярии, 1845. С. 120–121.
50
Платонов А. Жена машиниста // Избр. произв. В 2 т. Т. 2. М.: Худ. лит., 1979. С. 173.
51
Пахман С.В. Указ. соч. С. 429.
52
Подробно см.: Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о Своде законов // Избранное / [Отв. ред. П.В. Крашенинников.] М.: Статут, 1913.
53
Маковский А.Л. О кодификации гражданского права (1922–2006). М.: Статут, 2010. С. 406.
54
Середонин С.М. Указ. соч. С. 173.