Воровские гонки

- За дверцу... И за твое сиденье...

Он вернулся быстро, менее чем за минуту. По пунцовому лицу Жоры островами были разбросаны мелкие белые пятна. Они выглядели льдинами, которые еще не успели растаять в горячей воде океана.

- Надо быстрее сваливать, - озираясь, сказал он. - У нас Топор на километр виден. Как светофор...

- Жора, я видела его, - какую-то чушь испуганно произнесла Жанетка.

- Кого? - похолодел Жора Прокудин.

- Там?

- Где там?! Кого там?! Ты нормально разговаривать можешь? Кого ты видела?

- Босса... Это он вылез из машины, которая того... перегородила мусорам дорогу...

- Ты в своем уме?!

Льдинки на лице Жоры Прокудина слились в сплошной ледник. Они победили теплые воды океана. Только глаза горели прежним огнем.

- Ну, я не знаю, - сбилась Жанетка. - Ну, может, мне, конечно, показалось, но тот мужик... он... Чисто Босс... Если б еще раз того... взглянуть...

- Иди, - спокойно ответил Жора. - Сделаешь репортаж для могучего местного ОРТ! На, - протянул он вытащенную из машины видеокамеру.

- Зачем ты ее взял? - удивилась она.

- А зачем лишние улики оставлять? И потом... Я за нее две штуки баксов отдал. Почти все, что заработал на славном рынке города Приморска. Почапали, а то мне так пить хочется, что прям бы сейчас пожрал, но спать негде...

- Ага, - впервые сказал что-то новое Топор и улыбнулся одним левым глазом.

Глава двадцать шестая

СЛИШКОМ ПЛОХАЯ ПОГОДА

Красноярск встретил Дегтяря нудным серым дождем. Лето забыло эти края, увлекшись южными пляжами, длинноногими красавицами и красным вином. На домах, деревьях, машинах, на рябом полотне Енисея, на окрестных горах дремала глубокая осень. Даже зелень листвы не спасала от странного ощущения предзимья.

Только на третьи сутки после разговора в пивбаре Рыков выдал Дегтярю все, что обещал: и дорожные, и суточные, и за гостиницу. За погоду он не доплатил. Если бы Дегтярь знал, что придется так мокнуть, он бы потребовал полуторные суточные.

- Давно у вас так? - грустно спросил он дедка, безуспешно ожидающего автобус на остановке без крыши.

- Чего давно? - не понял дед.

- Дождь идет.

- А почитай неделю... Вот... А в году так в двадцать девятом, помню, лило без продыху три месяца и...

Отвернувшись, Дегтярь пошел к бронированной двери офиса. Он не верил, что дед мог запомнить то, что случилось почти семьдесят лет назад. Дегтярь вообще был безразличен к мемуарам. Лучше людей никто не умеет врать. Точнее, никто, кроме людей, не умеет врать. Но особенно врут столетние деды и историки.

- Вы к кому? - спросили серые соты переговорного устройства после звонка Дегтяря.

- К президенту фирмы.

- По какому поводу?

- Прокурорско-следственному.

Соты онемели. Казалось, что от удивления закоротили даже провода.

- А вам это... назначено? - все-таки спросили, собравшись с духом, соты.

- Да. Я звонил с утра. Моя фамилия - Дегтярь...

Через тягучую, как жевательная резинка, минуту соты ожили вновь.

- Проходите.

Дверь недовольно щелкнула. Чувствовалось, что она не очень согласна с сотами переговорного устройства, но привыкла им подчиняться.

Сразу за порогом Дегтяря встретил хмурый охранник в серо-мышином комбинезоне и повел по лабиринтам коридоров в такую несусветную даль здания, будто это и не здание было вовсе, а упавший набок небоскреб, и кабинет президента фирмы при этом находился на верхних этажах данного небоскреба.

Охранник не проронил ни единого слова, и Дегтярь так и не узнал, чьим голосом разговаривали соты. Серая спина наконец-то остановилась, открыла белоснежную дверь и сыщик с неприятным чувством в душе увидел, что перед ним - приемная, а в ней сидят рядком на стульях какие-то клерки с дипломатами, женщины бальзаковского возраста, ветеран с пестрой нашивкой орденских лент, девушка с диктофоном на коленях и сигаретой в зубах, старательно изображающая из себя матерую журналистку.

- Мне что же, в очереди сидеть? - попытался Дегтярь разглядеть лицо охранника.

- Проходите. Президент вас ждет, - вместо провожатого ответила ему из дальнего угла приемной секретарша.

- Мне без очереди, - напомнил о себе ветеран.

Его узловатые, будто из пеньковой веревки скрученные, пальцы приподняли с колен густо исписанную бумажку.

- Идите, господин Дегтярь, - уверенно сказала секретарша, предпенсионного возраста женщина с величественным лицом бывшей работницы горкома партии. - Вы ему нужны.

Вот это предложение уже не понравилось Дегтярю. Под тихие шаги по ковру он попытался найти фразе хоть какое-то объяснение и не нашел. Озадачила его и внешность секретарши. За последние годы он побывал в десятках офисов по стране. И всюду у двери президента (директора, менеджера, председателя и т.д.) сидели девочки с кукольными личиками. Они с трудом могли связать пару слов, но зато обладали массой других достоинств, особенно тех, без которых нелегко вытерпеть день в офисе нормальному здоровому мужику, скрывающемуся за вывеской президента (директора, менеджера, председателя и т.д.).

- Здравствуйте, Михаил Денисович! - слишком подобострастно встретил Дегтяря президент.

На вид ему было непривычно много лет для современного коммерсанта - не менее шестидесяти. Он умело сохранил волосы, тронутые на висках благородной сединой, почти сберег фигуру и довел до совершенства зубы. Впрочем, при нынешних достижениях мировой стоматологии да при его деньгах это было совсем несложно сделать.

Несмотря на шикарный внешний вид и костюмчик не из самого дешевого парижского бутика президент смотрелся каким-то посеревшим. Ему будто бы за минуту до появления Дегтяря сказали по телефону, что он смертельно болен.

- Присаживайтесь, - предложил он после влажного рукопожатия.

Дегтярь медленно опустился в розовое бархатное кресло, предварительно успев отереть о его поверхность пот президента со своей ладони.

- Вы вкратце знаете характер дела, - напомнил сыщик утренний разговор. - Представители вашей фирмы, скажем так, вывезли со склада другой фирмы, московской, крупную партию электронной техники...

- Я в курсе, - оборвал его президент. - Я уже разговаривал по телефону с...

Набросив на нос очки с узкими линзами, он отыскал на перекидном календаре нужную запись.

- Да... Вот... Мне звонил некий Рыков. Это раз. Два дня назад на вашем месте сидел... сидел... а-а, вот его фамилия - Бардашевский...

"Барташевский", - мысленно поправил его Дегтярь.

- Сначала я подумал, что это все - недоразумение, - нервно сбросил очки на стол президент. - Кредитные карточки. Двести тысяч долларов с лишним. Трейлер с моими номерами... Вы меня понимаете?

- Да.

- Я думал, что какие-то мошенники берут меня на пушку. Но вчера вечером я... я...

Его властный голос дрогнул. Дегтярь просто так, для себя, вспомнил, что вчерашний вечер он провел в аэропорту Домодедово, и не нашел никакой связи между стрессом президента фирмы и собой.

- Вчера... В общем, я понял, что это не мошенники и не юмор. Это серьезно. Очень серьезно.

Дегтярь упрямо молчал. Во-первых, он хорошо знал, что люди в расстроенных чувствах должны вволю выговориться, а, во-вторых, он просто не знал, чем отвечать. Общие фразы неплохо смотрелись бы в накрашеных устах журналистки, курящей в приемной, но не от имени коммерсанта, побывавшего, судя по внешнему виду и манере держаться, и в шкуре директора советского завода и в сладкой должности секретаря горкома партии.

- Мой сын в опасности! - словно прочтя мысли Дегтяря, выпалил президент.

- В каком смысле?

- О вас мне звонил генерал, зам начальника городского УВД. Значит, вы, Михаил Денисович, не просто частный сыщик, и еще и бывший оперативник. Из тех еще, про которых снимали "Следствие ведут знатоки..."

- Это вряд ли.

- Нет-нет, именно из той когорты!

Губы Дегтяря упрямо сжались. Президент относился к разряду людей, с которыми невозможно спорить. Даже по мелочам. И он не стал этого делать. Из когорты так из когорты. Слово, конечно, помпезное, древнеримское, но его из словарного запаса президента не вытравишь ничем. Когорта, борьба, пролетариат - это навеки зазубренный ряд бывшего пламенного партработника.