Воровские гонки

- Им все равно. Это толпа. Для них это - фильм.

- А-а! - вскрикнул парень от боли, пронзившей руку. - Ты уколол?..

- Еще нет... Имя девки!

- От... отпусти!.. У тебя не пальцы, а стальные прутья...

- Ну-у!.. Имя!

- Она... она... уже уволилась, - простонал парень. - Пу-усти...

- Имя!

- А-а! Лялечка!

- Как-как?

- Я же сказал: Ля-леч-ка!..

Глава десятая

ЗАПАХ СГНИВШИХ ПОМИДОР

Жора Прокудин с детства любил южные поезда. Казалось, что они привозили в Москву не только пассажиров и их багаж, но и яркое солнце, морской воздух и запах бахчи.

Ему было лет десять, когда родители решили основательно подзаработать и уехали на Север. Жорика они оставили у бабушки в городе с романтическим названием Электросталь. Заработки окончились тем, что родители разошлись, завели себе в темпе вальса новые семьи, и Жорик оказался никому не нужен. Только лет через пять первым заявился отец. У него было измученное сизое лицо, бегающие глазки и очень виноватый вид. Он посидел на кухне напротив Жорика минут десять, спросил, скоро ли придет бабушка, и, узнав, что скоро, торопливо ушел. Правда, он еще успел снять со стены на кухне часы, сказав, что когда-то подарил их теще, то есть Жориной бабушке, а теперь они ему позарез нужны. И уже перед самым прощанием, у двери квартиры, посоветовал никогда не брать в рот водку, вино и прочую гадость, а заняться каким-нибудь интересным делом. Например, коллекционированием. А чтобы в коллекционировании была польза, сказал: "Вот, к примеру, монеты собирай. Вроде мелочь, а как много наберешь, - уже, считай, капитал. А без денег, Жоржес, ты никто на этом свете. Поверь мне".

Он так и назвал его - Жоржес. Никогда до этого Жорик не слышал подобной вариации своего имени. Хотя, если быть точным, по паспорту он был Георгием.

Задвинув дверь купе, Жора Прокудин посмотрел на себя в зеркало. Этим утром он вроде бы действительно смахивал на иностранца Жоржеса, чем на самого себя: оплывшее лицо с мешками на подглазьях, растрепанные смоляные кудри, синяя щетина на щеках и вокруг пересохших, потрескавшихся губ. И только нос, слишком широкий, слишком утолщенный на конце, типичный русский картошечный нос, портил облик иностранца. Закрыв его пальцами, Жора изучил себя уже точнее в новом амплуа и подумал, что если он срубит этот приз на два арбуза, то обязательно сделает пластическую операцию. А то его найдут только по одному носу.

Дверь вместе с зеркалом уехала влево, и Жоре Прокудину почудилось, что он все еще спит. В коридоре красовалась до боли знакомая физиономия Топора. Его свернутый нос хотелось потрогать. Почему-то казалось, что пальцы вместо носа нащупают лишь воздух.

- Не ждал? - шмыгнув, спросил Топор.

Ощущение реальности все еще не появилось. Призраки и герои ночных сновидений тоже умеют разговаривать.

- Короче, мы с тобой, - опять шмыгнув, объявил Топор и швырнул спортивную сумку на вторую полку.

- Я его к утру уговорила, - возникли справа от гнутого носа Топора краснющие губы Жанетки. - Он согласился.

На ее белобрысой голове было накручено из тонких косичек нечто похожее на макраме вокруг горшка с цветком. Только вместо цветка из этого горшка свешивались еще более тонкие косички. В целом это походило на нечто среднее между извержением вулкана и взрывом на макаронной фабрике. А белоснежная челка, закрывавшая лоб, вплоть до смоляных бровей, навевала ощущение ледника, над которым как раз и ожил бешеный вулкан.

- На, - подставила она Жоре Прокудину напудренную и напомаженную щеку. - Целуй. С тебя за мою доблестную работу еще три процента к моей доле...

Поцелуй, а точнее, касание губами чего-то схожего с куском сливочного масла наконец-то вернуло ощущение реальности. В снах не бывает сливочного масла.

- Ты что, в бочке с пивом спал? - почти угадала она.

- А как вы это... Я ж билеты сдал...

Топор сел на жесткий диванчик, попрыгал, утрамбовал его, и пояснил:

- Я кинул червонец кассирше, чтоб запросила, какие три места сданы на этот поезд за ближайший час. Я ж знаю, что ты всегда впритык приезжаешь...

- А разве я говорил номер поезда? - тоже сел Жора Прокудин.

- Однозначно не говорил. За сутки в Приморск идут три поезда, но удобнее всех туда приходит именно этот. Точно?

- А с чего ты взял, что я куплю все купе, а не три места?

- А зачем тебе лишний свидетель?

- Ладно, - не сдавался Жора. - А как я мог взять четыре билета сразу, как ты говоришь, на целое купе, если сейчас билеты продают только с паспортом...

- Так ты же сам вчера сказал, что у тебя есть три фальшивых паспорта. И один из них - женский.

- Я говорил? - изумился Жора Прокудин.

- Ну не я же!

- Да?

- Да!.. Если б у нас хоть один лишний паспорт был, я бы тоже четвертое место в купе докупил...

Мягким кошачьим движением Жанетка задвинула дверь купе, провернула защелку, полюбовалась на свою прическу в зеркале, отыскала в ней заметный лишь ей изъян, пальчиком устранила его, сделав косичковое макраме в тысячу раз лучше, и небрежно попросила:

- Покажь книжку сыскаря.

- И ты мне не веришь? - попытался сделать напряженное лицо Жора Прокудин, но пивная отечность и без того натянула кожу до барабанной прочности.

- Ты ее чего, проглотил, что ли?

- Я бумагой не питаюсь.

Безмолвный Топор задернул шторки, опустил черную брезентовую заслонку, и в купе стало темнее, чем в самую пасмурную погоду. Воздух стал плотным и тяжелым. Каждый вздох ощущался легкими.

- Не перестраховуйся, - попрекнула его Жанетка.

- А если Босс мелькнет? - не согласился с ней Топор.

- Ну ты совсем стал пугливым! Мозгов ему не хватит просечь, куда мы сваливаем.

- Ты его не знаешь, - опять шмыгнул носом Топор. - Я с ним когда базарю, так он все мои слова заранее знает. Может, он мысли читает...

- А чего тут такого! - удивилась она. - У тебя так слов в башке мало, что я их тоже все знаю.

- Ну, ты это... Однозначно...

Черную шторку он все-таки отпустил, и пружины со скрежетом подняли ее. Сразу захотелось побольше вдохнуть воздуха.

- Слушай, Жорик, у меня терпение не беспредельно! - уткнула кулаки в бока Жанетка. - Если я своими глазами эту книжечку не увижу, я из поезда вываливаю! Еще три минуты в запасе есть. А?

- А так ты мне не веришь?

- Уже две с половиной...

- Ладно... Встань, Топор, - пнул он ботинком по его белоснежным кроссовкам.

Из черного пластикового чемодана, с грохотом вытащенного из-под сидения, после долгих раскопок Жора Прокудин все-таки вынул на белый свет пухлую, с перекореженными страницами книжечку.

- Ты что, постирал ее в ванной? - удивилась Жанетка.

- Уронил. В пиво.

- А несет мочей.

- Да ладно тебе!

- Тут же все расплылось! - возмутилась она.

- У него ручка была чернильная. Если б шариковая...

- А где про адрес?

- Вот... На этой страничке, - с видом знатока сразу отыскал запись Жора Прокудин.

Строка с адресом смотрелась мазком художника-абстракциониста. Читались лишь слова "Finita la comedia!". Для того, чтобы разобрать остальное, требовалось орлиное зрение. Или аппаратура милицейского эксперта.

- Я и так наизусть помню, - защитился Жора Прокудин.

Приморск, улица Пэ эр тире я...

- Чего-чего? - не поняла Жанетка.

- Ну, сокращение там... Улица не полностью написана, а только две первые буквы и последняя: пэ, эр и я. Через тире... Потом идет нумерация: дом, значит, семнадцать, квартира шестьдесят четыре, под фамилией Сергеева.

- И это адрес? - возмутилась под толчок поезда Жанетка. - Что это за улица, Пэ-эр-я? С таким началом и концом на "я" их может быть штук сто!

- Всего семь, - под второй толчок поезда, перешедший в медленное плавное движение, устало объявил Жора Прокудин. - Привокзальная, Приморская, Приветная, Привольная, Проезжая, Прибойная и Просторная. У меня карта города есть. Я еще вчера проверил. К тому же Проездная и Приветная очень короткие улицы. На них может и не быть семнадцать домов. И потом учтите, в доме есть квартиры. Значит, он многоэтажный. А по плану города две улицы - Прибойная и Просторная - находятся на окраине Приморска. Скорее всего, это частные дома.