Страница 52 из 108
«Чего бы ещё послать? — ломала голову она, прикидывая, что пяти-шести фунтов рыбы и корзины яблок как-то маловато на две-три недели. — Голову сахара? Аларика сластёна, а мой консорт вконец её разбаловал, да и Эмметова тётушка точно не откажется от сахара…»
Ещё Катриона подумала про картофель, который предстояло выкопать без сиры огородницы, убившей на него столько времени и сил… и про то, что кто-то уже повыбрал начисто, до самого мелкого клубенька, две крайние полосы маленького, каких-то два десятка шагов в ширину, поля. Сельчане клялись и божились, что это не они, и Катриона, в общем, в это верила — попробуй-ка скрыть от соседей, кто что варил на ужин. Разбойники на такую мелочь не позарились бы. Неужто гоблины? Вот уж кого не хватало для полного счастья! Это вам даже не утопцы с водяницами. Эти мелкие проныры половину урожая выкопают, да ещё сведут лошадей и навьючат мешки на них. А сельчанам пока ну вот совершенно не до гоблинов: зерно собрано, но подошла очередь овощей. Видимо, опять придётся кланяться остроухим стервам, напирая на то, что после налёта зеленошкурых воришек моркови-капусты и самим не хватит, не то что с дриадами делиться. Хотите пирогов — так помогайте, что ли.
Она думала обо всём этом, а сама решительно направлялась к Каттену, собираясь вытрясти из него, что его так тревожит в молодой здоровой женщине, у которой ни тошноты, ни отёков всерьёз не было. Да и сложением она вовсе тощенькую, узкобёдрую эльфиечку не напоминала — легко же вроде бы должна родить?
Ну… хорошо, что не просто постучала, а дождалась, когда ответят «Войдите» (очень недовольно ответят, но над этим она не задумалась, а зря). Потому что войдя в гостевую даже после разрешения, Катриона почувствовала, как у неё загорается всё лицо, а ещё уши и ключицы в придачу: сир Ламберт сидел на рановато разобранной постели в одних подштанниках, а на его фаворите, кажется, и того не было — он в плед, заменявший по летнему времени беличье одеяло, как-то хитро замотался, красиво перекинув угол через плечо. Катриона попятилась, пролепетав извинения, и хотела уже удрать, сообразив, что заявилась ну вот совершенно не вовремя, но сир Лмберт только с каким-то обречённым видом махнул рукой: что там у вас?
— Поперечное положение, — хмуро ответил Каттен на её тревожный вопрос. Сир Ламберт непонимающе уставился на фаворита, но Катриона сдавленно охнула. — Бывает, что ближе к родам младенец всё-таки поворачивается головкой или хотя бы ягодицами вперёд, — прибавил целитель. Катриона только головой покачала: ага, бывает. Иногда. То есть, очень редко на самом деле. — Но если нет… я всё-таки не повитуха деревенская, — с знакомой уже кривоватой усмешечкой сказал Каттен. — Я магистр второй ступени. Сделаю всё, что смогу, а я таки могу кое-что. Постараюсь спасти вашу помощницу.
— А ребёнка?
— Как получится. Когда приходится выбирать между младенцем и матерью, я, знаете ли, выбираю взрослого, разумного, способного о себе позаботиться человека.
— Сиру Эммету только такого не говорите, — пробормотала Катриона, неприятно поражённая словами человека, всегда вроде бы готового прийти на помощь. Не бесплатно, конечно, но в той же Рыжей Гриве целитель ни для кого, кроме самого барона и членов его семьи, не подхватывался среди ночи, чтобы скакать за три-четыре лиги к больному или раненому. А вот Каттена можно было звать в любое время и в любую погоду, не отказывал он никому, да ещё и легко соглашался на любую рассрочку. А тут такое… Впрочем, это если в самом деле придётся именно что выбирать, кого спасать в первую очередь. Но может быть, милостью Девяти обойдётся? Он же и правда магистр почтенной гильдии, а не повитуха деревенская. Может быть, придумает что-нибудь, чтобы не выбирать?
— По-вашему, лучше оставить молодого мужчину вдовцом с грудным младенцем на руках, чем лишить первенца? — как-то неприятно усмехнулся магистр Гильдии Целителей, словно мысли её подслушал. — Сира Катриона, мне самому не нравится подобный выбор, но между плохим и совсем скверным я всё-таки выбираю меньшее зло. А живая молодая мать, способная родить других детей — по мне, зло куда меньшее, чем мёртвая.
Катриона зябко повела плечами. И не поспоришь ведь. А что сир Эммет думает, интересно? Он бы кого выбрал? Сына или жену? Ей почему-то казалось, что сына: приданое получено и даже потрачено, наследник есть, няньку для него сеньора найдёт, а уж с кем утешиться, молодому привлекательному вдовцу долго искать не придётся. Как всегда, не хотелось так плохо думать о людях, но ведь даже отец не захотел жениться заново. Зачем? Наследники есть, а хозяйством Лидия занимается. А управительница — это вам не жена, ей недолго напомнить, где её место. Маршал, конечно, испугался за свою супругу, но это она просто не родила ещё. А остался бы от неё законный наследник, подумалось Катрионе, сир Эммет наверняка легко бы смирился с потерей. Или нет? Или ей уже просто кажется, что нет и быть не может никакого счастья в браке? Глупости это всё — про семейное счастье. Сказки и прочие… баллады.
После отъезда Аларики всё вернулось словно бы на год назад: опять тишина и пустота поселились в столовой и в спальнях. Сир Эммет в Вязах появлялся редко и ненадолго — помыться, переодеться, выспаться в кровати, а не на куче лапника, и поесть не обугленного над костром мяса, а «человеческой», как он говорил, пищи. Потом опять пропадал в дозорах и засадах. Мало им было зверья и разбойников, так ещё и в самом деле к человеческому жилью потянулись оголодавшие в горах гоблины, которым и так обычно доставались орочьи объедки, а тут и объедков толком не стало.
Катриона, свалившая хотя бы эту заботу на широкие плечи своего маршала, дважды выбиралась в Волчью Пущу, чтобы узнать, как там дела у Аларики, но у той всё покамест шло привычным порядком, и даже самочувствие было бы прекрасным, если бы она так не боялась умереть при родах. Из-за этого страха она не то чтобы похудела, но заметно спа’ла с лица и стала капризной и слезливой. Оба раза Катриона старалась её утешить, убеждая, что целитель Каттен очень немногих потерял из тех, кого брался лечить; медовики с маком и с ягодами ей привозила, точно ребёнку, но в конце концов, не выдержав, отговаривалась множеством дел (что, в общем-то, было чистой правдой — осень же на носу) и поспешно возвращалась в Вязы, бросая помощницу на попечение тётки сира Эммета. Опять-таки доводя Аларику до слёз: никому она не нужна, всем она в тягость, но ничего, вот скоро умрёт и не надо будет с нею нянчиться… Слышать это было невыносимо, и Катриона трусливо сбега’ла, в душе упрекая себя за чёрствость, но не в силах терпеливо выслушивать этот вздор.
И от дорогого консорта ни слуху ни духу не было, и гномы как сквозь землю провалились. Если бы не теплица, зеленевшая всходами укропа, чеснока и прочей петрушки, да не те самые три медных таза, словно и не бывало бородачей в Вязах никогда. Как будто приснился Катрионе весь этот год.
Впрочем, Меллер скоро дал о себе знать в лучших своих традициях. Опять прибыл в крепость целый обоз, только на этот раз возглавляла его такая двуколка, что Катриона разом простила своему консорту все уже совершённые грехи и половину будущих. Бронзовые финтифлюшки и крылья из тиснёной кожи запылились в долгой дороге, но всё равно тускло блестели на понемногу остывающем солнце, а на сиденье хотелось небрежно развалиться и лишь едва пошевеливать вожжами. Катриона так и слышала жужжанье осиного роя про «коляску, в каких столичные блудницы по бульварам раскатывают, а не приличные женщины поля объезжают», но в кои-то веки грядущие пересуды вызывали у неё только мечтательно-злорадную улыбку.
Она с заметным усилием заставила себя оторваться от обтянутых всё той же тиснёной кожей мягких поручней и приняла у Ланса Воробья… ну, то есть, Саккара, конечно… очередную пачку реестров.
Кроме всякого барахла от Меллера Ланс привёз коротенькое, в три кривые, дрожащие строчки письмецо от Аларики. Просто листок, на котором неверной рукой было выведено: “Мальчик почти десяти фунтов весу, вопит, как сыч. Мне вставать пока не велено ни под каким видом, но недели через две, наверное, вернусь”. Катриона от облегчения чуть не расцеловала парня, доставившего такое известие. Жаль только, подумала она, сир Эммет вернётся дня через два-три, не раньше. Хотя… может, и к лучшему. Аларика хоть немного в себя придёт после наверняка тяжёлых родов.