Страница 7 из 9
Но, несмотря на все неудобства, «Стрелец» Сереже понравился. Монитор представлялся юноше воплощением механической и броневой мощи нового флота, не беда, что ему недоставало лихой парусной красоты клиперов и винтовых корветов. Не зря «броненосники» пренебрежительно называли команды этих судов «марсофлотами», полагая свои корабли предвестниками новой эпохи в военном судостроении. Откроем снова «Морской сборник»:
«...намъ пріятно засвидѣтельствовать, что мониторы наши суть вполнѣ дѣйствительныя суда, какъ нельзя болѣе соотвѣтствующія цѣли, для которой предназначаются, т. е. прибрежной защитѣ Кронштадта и русскихъ береговъ Балтійскаго моря и Финскаго залива. Они надежный оплотъ противъ непріятеля и, вооруженныя 9-дюймовыми стальными нарѣзными орудіями, могутъ смѣло выжидать въ своихъ водахъ броненосцевъ другихъ націй.»
VI.Нам пишут с войны
В середине июня эскадра броненосных судов вернулась в Кронштадт, и «Стрелец» встал на ремонт. Длительное практическое плавание истощило силы стареньких механизмов, но ремонтные бригады были все наперечет, и командир монитора, капитан второго ранга Повалишин для сбережения времени решил произвести работы своими силами. Так что вместо загула на берегу команду ожидал очередной аврал. Сережу Казанкова, как младшего из офицеров, гоняли пуще других. На его долю, кроме нудных стояночных вахт и наблюдений за текущими судовыми работами, выпало помогать в переборке котлов старшему инженеру-механику Малышеву. «Вас, юноша, в навигации натаскивали, в теории кораблевождения, в морской тактике. Механические премудрости в Морском Корпусе не в почете, а на флоте теперь повсюду паровые машины и прочие механизмы. Приобретете навык, подучитесь, да и службе от этого прямая польза - мало ли как может обернуться, будет, кому заменить выбывшего инженера-механика...»
Сережа до того уставал, что не съезжал по вечерам на берег, ночуя на мониторе, в тесной, узкой как пенал гимназиста, каютке, которую он делил со штурманом, мичманом Прибыловым. Довольно скоро он познакомился с проверенной веками флотской службы истиной: «если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте». К сожалению, на «Стрельце» это золотое правило срабатывало редко; это на клипере или фрегате, вестовому непросто отыскать офицера, решившего добрать свои законные пару часов часа после вахты в каюте приятеля. На мониторе офицерских кают было всего шесть, и располагаются они по соседству. Так что опостылевшее - «вашбродие, хас-спадин мичман, сей же час к командиру!» - проникало через тонкие переборки, не разбирая, где чье обиталище.
Во время ремонта освященные традицией порядки кают-компании соблюдались не так строго. Офицеры постоянно были либо в разгоне, либо заняты каким-нибудь неотложным ремонтом. Перекусывали, когда придется, чаще всего всухомятку, запивали бутерброды крепчайшим чаем, выкраивая для этого четверть часа между текущими работами и авралами. Сережа, по примеру других, завел обыкновение просматривать за столом свежие газеты, благо их регулярно доставляли на борт с почтой. На первых полосах всех изданий красовались непременные сводки с театров военных действий.
Кампания 1877-го года началась для России благоприятно и на суше и на море. Несмотря на то, что на Черном море господствовал многочисленный турецкий флот, русским морякам удалось задать османам перца. Особенно отличился пароход «Великий князь Константин» под командованием лейтенанта Степана Макарова. Это судно, переоборудованное с началом войны в матку минных катеров, совершило несколько дерзких рейдов против турецких сил, пытавшихся установить блокаду русского побережья. Вот как описаны события тех дней в популярном еженедельном журнале «Нива»:
«...наши моряки произвели отважный поискъ. Пароходъ «Константинъ» подошелъ къ Батуму, остановился въ 7 миляхъ отъ берега, выслалъ на рейдъ 4 миноносныхъ катера, которыя атаковали встрѣтившійся турецкій пароходо-фрегатъ. Подведенная мина, къ сожалѣнію, не разорвалась; но на фрегатѣ и на рейдѣ поднялась тревога, открытъ ружейный и картечный огонь, такъ что наши катера должны были разойтись въ разныя стороны. Два ихъ нихъ, «Чесма» и «Синопъ» явились въ Поти, а другіе два успѣли возвратиться къ пароходу «Константинъ», который благополучно пришелъ 3 мая съ разсвѣтомъ въ Севастополь...»
Неуспех батумской вылазки не смутил Макарова. Месяца не прошло, как катера «Константина» произвели новую атаку, взорвав в румынском порту Селин броненосный корвет «Иджлалие».
И все же судьба кампании решалась не на море. В середине июня войска, пройдя по территории Румынии, в нескольких местах навели переправы через Дунай. Но сначала надо было нейтрализовать речные силы турок, несколько мониторов и канонерских лодок. Для этого переправы прикрыли береговыми батареями и минными постановками; по железной дороге доставили минные катера, которые и начали охоту за турецкими речными судами.
Газеты пестрели рассказами о том, как катера лейтенантов Шестакова и Дубасова атаковали и подорвали шестовыми минами турецкий монитор «Хивизи Рахман»:
«...экскурсія съ цѣлью взрыва монитора предпринята была ими 14-го мая добровольно. Дубасовъ отправился съ 14-ю добровольцами на катерѣ «Цесаревичъ». Лейтенанты гвардейскаго экипажа Петровъ и Дубасовъ подвели подъ броненосецъ торпедо, который, приподняв одинъ бортъ броненосца, обдалъ турокъ водою. Раздались крики и послѣдовали выстрѣлы; но Шестаковъ подошелъ къ другому борту и подведя на значительной глубинѣ торпедо, взорвалъ броненосецъ. Иниціатива и руководство предпріятіемъ принадлежали Дубасову. Онъ первый, подъ выстрѣлами пушекъ и ружей, взорвалъ торпедо, подведенное подъ лѣвый бортъ турецкаго монитора. Послѣдній сталъ медленно погружаться въ воду, причемъ и катеръ залило водою. Шестаковъ, подъ огнемъ двухъ турецкихъ мониторовъ и парохода, подошелъ къ тому же борту, противъ котораго дѣйствовалъ Дубасовъ и подведя второе и третье торпедо, произвелъ взрывъ. Нападеніе четырехъ катеровъ продолжалось 20 минутъ, при слабомъ огнѣ команды, производившемся съ такимъ хладнокровіемъ, какъ бы на ученьѣ. Большимъ мужествомъ и находчивостью отличились майоръ Муржеску и лейтенантъ гвардейскаго экипажа Петровъ. Броненосецъ, взорванный ими, назывался «Хивзи-Рахманъ» и приналежалъ къ типу башенныхъ, покрытыхъ броней мониторовъ. Такіе подвиги нашихъ молодцовъ артиллеристовъ и моряковъ повѣли между прочимъ къ тому, что англійское правительство, въ распорядилось пріостановить работы по постройкѣ новыхъ мониторовъ.»
Еще один монитор отправила на дно реки тяжелая мортирная батарея. Лишившись господства на реке, турки не решились на активные действия, чтобы воспрепятствовать форсированию Дуная. В результате первый рубеж на пути к Константинополю был сдан без серьёзных боев.
Один из русских военных корреспондентов так освещал эти события:
«По своимъ результатамъ этотъ удачный выстрѣлъ стоитъ большого выиграннаго сраженія. Кромѣ матеріальнаго ущерба, турки понесли другой ущербъ, моральный, гораздо болѣе чувствительный, чѣмъ первый. Еще и прежде турецкія матросы недолюбливали панцырныхъ судовъ и боялись ихъ - теперь у нихъ окончательно подорвана вѣра въ свои броненосцы. Онѣ не называютъ ихъ иначе, какъ пловучими желѣзными гробами, а послѣ взрыва «Люфти-Джелиля» матросы начинаютъ дезертировать съ панцырныхъ судовъ. «Намъ говорили, ссылаются они, что мы со своими мониторами разгромимъ русскихъ, что мы непобѣдимы, а выходить совсѣмъ другое дѣло - мы еще ничего русскимъ не сдѣлали, а они однимъ выстрѣломъ посылаютъ насъ на дно сотнями.
Дѣйствительно, неудобство имѣть мониторы въ рѣкѣ, берега которой заняты непріятельскими батареями, стало очевидно. Запертыя, стѣсненныя всюду турецкія панцырники стоятъ въ жалкомъ бездѣйствіи и не рискуютъ померяться силами съ нашими батареями».