Корм вампира

Если что и работало у эльфа, как часы, то это то, что находилось ниже пояса.

Мочевой пузырь.

— Да, Пихачч. Возьми этот "шедевр", спустись к подножию и продай, кому-нибудь, подороже. По своему весу бери, не продешеви! Вещица редкая и второй такой точно не будет… — Ящер развлекался в меру своих сил, точно зная, что хорошая реклама, посредственному изделию совсем не помеха. — Можешь сказать, что на ее изготовление пошло два шарика абердола…

Эльф, точно знающий, сколько стоит один шарик, навострил уши, подранные и украшенные золотыми скобами, по месту разрыва: ящер постоянно забывал, что уши эльфов, самое их слабое место, за исключением мозгов, забитых тремя "по…".

— Премудрый Фарут должен понимать, что "быстро", за такую вещь, могут дать только очень, очень низкую цену! — Эльф прятал глаза и готовился лишиться своей жизни прямо здесь, на этом месте. — И, о Премудрейший, Вы так и не сказали, что это именно!

— "Кокон перемещения". — Вздохнул-буркнул себе под нос, ящер, жалея, что не успел придумать какое-нибудь туманное и возвышенное, название, для своего "агрегата". — Для тупиц, подобных тебе, я вкладываю в футляр карту с пожеланиями и описание процесса перемещения, даже в картинках, на всякий случай… И, как защиту от дикаря, зачаровываю футляр от вора, непогоды и детских рук… А то, мало ли… Ищи потом, свищи… Ветра в поле…

Быстро подобрав миленький футлярчик, Фарут написал инструкцию, сделал в ней с десяток рисунков и, обернув стартовые чаши сперва нежнейшей тканью, цвета эльфийской артериальной крови, а затем — тончайшим свитком с инструкциями, сунул все это хозяйство в футляр.

Помянул, в очередной раз, сбежавшую супругу, когда футляр оказался великоват. Пришлось все вытаскивать и переделывать по новой, добавив, для веса и объема, несколько свечных огарков, в расчете на полеты в темное время суток.

Наложив заклинание защиты от детей, слабоумных и самок, ящер передал футляр эльфу и, сделав знак хвостом, что более его не задерживает, вернулся к своим делам.

Через пару месяцев, до Фарута дошло, что в его замке, на песочном пике Антории, как-то пустовато… Ни Пихачча, с его брюхатыми самками, ни его ушастых детишек, вечно лезущих под ноги и норовящих сотворить что-нибудь взрывающееся, ядовитое или блестящее, если все остальное не получается.

Пройдясь по замку-норе, Властитель Молочного Цвета тихонько качал головой и клацал, в задумчивости, когтями по драгоценным ишамским плиткам, с таким трудом украденным у Властителя Алмаза.

Когти царапали плитки и в такт царапающему звуку, текли неспешные мысли хладнокровного существа.

"Съесть я их не мог — самки бы орали так, что я и под трансом услышал. Мор на них напасть не мог — тел нигде нет. Может быть, я слишком долго был в себе?!" — Ящер обратился взглядом к астрономическому календарю и вновь пожал плечами — "Даже сезон не сменился!"

Решив, что делу время, а надо и в свет выйти, Фарут натянул свой самый дорогой плащ, вышел из замка и потопал по идеально чистой дорожке, связывающей его магическое обиталище и подножие, у которого постоянно звенел людскими и не совсем людскими голосами, не закрываемый ни на минуту, торг.

По дороге, Властитель вспомнил и о "Коконе…", и о своей просьбе продать столь неудачное творение.

— Ну, если они убили моего слугу! — Ящер тут же, не откладывая дел в долгий ящик, принялся распихивать по полочкам памяти неоконченные заклинания, готовясь к тяжелому и разрушительному бою.

Судя по внешнему виду, торг еще только отстраивали, поднимая из пепелища торговые дома, матерчатые палатки и обкладывая камнем недавно вырытые колодцы, в одном из которых, вода вырывалась вверх веселым, солоноватым, гейзером.

Утолив жажду, Фарут нашел седого и одноглазого старика, одетого в безобразно дорогие одежды, украшенные защитной вышивкой и с десятком амулетов, на загорелой дочерна, шее.

Обменявшись здравицами и благими пожеланиями, старые знакомые уселись за столом в лавке старика, еще вкусно пахнущей свежим деревом и чистой, незамутненной, духом купи-продажности.

Обратную дорогу ящер шел, озадаченно качая головой и постоянно щелкая по обочинам дороги своим страшным, природным оружием — хвостом.

Его слуга, его эльф, вместе с семьей устроил дикую бойню! И из-за чего! Из-за второсортного изделия!

Все это не умещалось в голове ящера, прожившего столько лет, что он еще помнил, когда родная планета была совсем молодой и ее деревья возносились к самому синему небу, что он видел в своей жизни.

А самое главное, с чего эльфу переименовывать изделие?!

В недоумении шагал домой Фарут, начиная понимать, что пришлых надо либо прибивать за уши к ближайшему забору, отбирая их детенышей и обучая с самых азов и не давая встречаться с родней, либо пришла пора искать себе местечко, более симпатичное…

Скажи кто ящеру, что тугой на ухо Пихачч услышал совсем не то, что говорил его хозяин — история пошла бы совершенно другим путем: Вспыльчивый, но отходчивый ящер, мог остановить развитие мира, а то и раскрутить его совсем в другую сторону, найдя своего слугу и надавав ему "горячих лещей", которые бы старый пердун, разумеется, не перенес бы, "двинув коника" и развязав своим потомкам длинные руки.

Возможная война на пару десятилетий, вялотекущая, но всеохватная, дала бы мощный стартовый пинок к развитию совсем иной цивилизации, в которой человеку было бы уготовано совершенно другое место.

Вместо этого, Фарут перебрался к любимой супруге, правда, потеряв при этом часть хвоста, а "Кокон перемещения", с легкой руки глухого тетери Пихачча, стали называть "Коконом перемешения" и приписали ему столь чудесные свойства, что… Открыть его никому так и не удалось…

Ничего не поделаешь — богатые люди, чаще всего такие дети, что кроме как зарабатывать деньги, больше ничего не умеют.

Вот и оценивало защитное заклинание своих владельцев, по факту, а не по состоянию…

… Проснулся Аркан от вкусного запаха сильно просоленного, морского воздуха, коснувшегося его носа, защекотавшего крылом мотылька или кончиком нежнейшей, горностаевой кисточки.

Сладко чихнув, морпех открыл один глаз и едва не поседел: ковер-самолет нагло висел над хорошо знакомым островом, с которого его отозвали, а затем и вовсе списали. База морских пехотинцев "Форт-Демократ". Пять тысяч крепких парней, утоптавших плац до каменной плотности, даже в периоды затяжных ливней; знакомая до боли полоса препятствий, обрушенная, но все еще различимая среди зеленых листьев лиан и раскидистых лопухов пальм.

За территорией начиналась зона обслуживающего персонала, крутобедрых козочек, тугих и словно налитых молодой силой; степенных и уверенных в себе взрослых леди, точно знающих с какой стороны браться за манипулятор и как быстро можно из мисс, стать миссис, ну и конечно-же, длинные полки высокотемпературной выпивки…

А накрыта база была мощнейшим противоракетным "зонтиком", с легкостью сбивавшим и комара, буде на то такой идиотский приказ.

Идиотский приказ был и облако комаров, чисто теоритически, было уничтожено, в отличии от взбесившегося боевого дрона, с перехваченным управлением, отработавшего по штабному корпусу двумя ракетами, тремя — по установкам связи и наведения, а оставшийся боекомплект, расстрелял неведомый оператор по толпе бестолково бегающих рядовых-первогодков, занимающихся на плацу "оздоровительной медициной".

Так как старшего офицерского состава в живых не осталось, то и наказывать никого не пришлось. Новичкам выдали посмертные боевые, добавив, от щедрот душевных, премиальные, за "спасение старших по званию".

Оператора так и не нашли и, привычно обвинив во всем русское "кей-джи-би", дело закрыли в долгий ящик.

Сверившись с инструкцией, Аркан не торопясь прижал сомкнутые лодочкой ладони к белому покрытию ковра-самолета.