Страница 15 из 22
Очнулась, лишь, когда дверь вновь отворилась и на пороге возникли родители. Оба поникшие и бледные.
Отец сказал с порога:
- Старейшина решил, что тебе стоит отправиться в путь завтра.
Я подняла на него уставший взгляд и кивнула. После того, что произошло, я готова был отправиться в Терамарский лес хоть сейчас, босиком и в чём есть, только бы подальше от человека, которому плевать на других.
Мать снова запричитала, принялась бегать по кухне, собирая какие-то туяски и котомки, заглядывать в сундуки, доставать вещи. Но мне ничего не хотелось. Мне не объяснили, в чем состоит таинство между мужем и женой, не объяснили, что пытался сделать Грэм, но теперь у меня сложилось четкое ощущение, что всё это ужасно и страшно. И что лучше идти через Терамарский лес, чем подвергать себя такому кошмару.
- Шарлотта, милая, возьми с собой чепец, и рубашку, и вот это еще…
Мать собрала огромных размеров баул, который под силу поднять только отцу, и оставила его посреди комнаты. Я окинула это великолепие усталым взглядом, и поднялась.
- Мне нужно выспаться, - произнесла я. – Завтра непростой день.
Родители останавливать не стали, и когда добралась до кровати, уснула, едва коснувшись подушки и даже не раздеваясь.
Открыла глаза поздним утром, когда солнце уже поднялось и светит золотым лучом в глаз. По началу нежилась в его тепле, но события прошедшего дня постепенно всплывали в памяти, и мысли становились тяжёлыми. Когда они дошли до Грэма, я поднялась, готовая бежать от него хоть на край мира.
Наскоро умывшись из тазика, я надела дорожное платье с черной юбкой, белым верхом и шнуровкой под грудью. Постаралась завязать потуже, чтобы было удобней в дороге, но веревочки слишком приподнимали ее, а это слишком вызывающе. Пришлось немного ослабить.
На ноги натянула высокие чулки до самого бедра с плотной подошвой, чтобы избежать мозолей. И обула сапожки из красной кожи. Их отец выменял мне на мешок муки. Волосы заплела в две косы. Волосы у меня всегда были очень густые, и теперь косы лежал на плечах, как тугие канаты золотистого цвета.
Я бросила взгляд на свое отражение в тазу. На меня из воды посмотрела голубоглазая девица с полными губами и лицом с тонкими чертами. Их мама называла тощими, и пыталась всегда меня откормить. Но к ее досаде моя фигура всегда оставалась стройной.
Закончив с дорожным нарядом, я спустилась на первый этаж. Родители, словно не уходили, уже ждали за столом.
Заметив меня, мать вскочила и кинулась на встречу.
- Ой, дитятка моя! – запричитала она. – Как же ты одна пойдешь через лес! Откажись, милая, откажись. Я посажу вас с Грэмом в телегу и тайно вывезу. Не ходи…
Отец резко прервал ее.
- Держи себя в руках, женщина, - сказал он. - Головой думай, а не сердцем. У тебя еще шестеро детей и пятнадцать внуков. Ими ты готова жертвовать?
- Ой, дитятки мои! – запричитала мать еще громче и, качая головой, пошла к мешку, который за ночь стал еще больше. – Что же это делается, что делается…
Наблюдать терзания родителей было тяжело. Мать всегда была доброй женщиной, хоть и не самой умной. Но очень меня любила. Как и отец. Но сейчас их причитания только путали и отяжеляли.
- Будь спокойна, мама, - проговорила я. – Это единственный способ всех спасти.
А мысленно добавила, и хотя бы временно избавить меня от Грэма.
- Ах, дитя мое, - тяжело вздохнув сказала мать. – Возьми плащ, в лесу ночью холодно.
Плащ я взяла. Красный, с капюшоном и завязками под ним. Но остальной мешок, собранный ею, брать отказалась, согласившись лишь на маленькую корзинку с пирожками, которые мама напекла ночью.
Спустя череду наставление, рассказов и всхлипываний, я стояла на краю деревни. Меня провожали все, от мала до велика. Старейшина, жнецы, кузнецы, торговцы. Даже матери с новорожденными пришли посмотреть на деву, согласившуюся идти через Терамарский лес.
Я старалась держаться достойно, опускала взгляд и молчала, потому, что если бы начала говорить, разразилась бы рыданиями от страха. Осознание действительности накатило в момент, когда вышла на дорогу и теперь внутри всё тряслось от ужаса. Но даже если бы я вдруг решила отказаться, пути назад не было. Слишком многое зависит от моего путешествия и слишком много жизней поставлено на карту.
Грэм стоит чуть в стороне и смотрит на меня, как кот на мышь, которая умудрилась вырваться из цепких лап. И только его жгучий взгляд предает уверенности и смелости. Глядя, как он раздувает ноздри и облизывает губы, я понимала, что в Терамарском лесу у меня есть шанс.
А здесь шанса нет.
- Не сходи с тропы, - проговорил отец, обнимая меня напоследок.
- Я постараюсь, отец, - сказала я тихо.
Мать с рыданиями обрушилась мне на грудь, и отцу пришлось её оттаскивать, чтобы я не зарыдала вместе с ней, видимо, заметил, как дрожит подбородок.
Некоторые женщины принялись вытирать глаза, и я отвернулась к лесу, чтобы не видеть их лиц и самой не поддаться чувствам.