Происхождение

Наступила тишина. Лишь лучи света рыскали в темноте.

— Ченнс! — раздался голос командора Хатквебан. — Ченнс, слушать. Ченнс!

— В хорошем состоянии, — отозвался светлость Ченнс на родном языке. — Говорили о шлем.

Все еще лежа на полу, Ингрей осмелилась поднять голову. Командор Хатквебан обнаружилась рядом, с фонарем в руках. Тут же на коленях стоял светлость Ченнс. По щеке у него текла кровь.

— Доспехи отсутствие, кажется, — ответила ему Хатквебан. — Связь состояние работа отсутствие. Мехи отсутствие движения.

Мехи отсутствие движения. Мехи не двигаются, вот что она имела в виду. Связь с ними нарушена. Ингрей немного приподнялась.

— Не двигайтесь, светлость Аскольд, — резко скомандовала Хатквебан на йиирском. — Из–за вас едва не погиб светлость Ченнс.

Не из–за меня, хотела возмутиться Ингрей. В конце концов, оружие было только у командора. Но вместо этого она спросила:

— Где пролокутор Дикат? Где Никейл?

— Здесь, — отозвалось пролокутор.

Командор Хатквебан посветила фонарем туда, откуда доносился голос.

Пролокутор Дикат стояло на коленях перед распростершимся на полу телом Никейл. Одной рукой оно держало девушку за плечо. В тусклом, дергающемся свете фонаря Ингрей вдруг разглядела, что между пальцев Дикат сочится кровь. Никейл не двигалась, лишь тяжело и прерывисто дышала.

Ее подстрелили. По моей вине, подумала Ингрей, чувствуя, как ее накрывает волной панического страха. Из–за того что она натворила, Никейл ранили. И теперь она умрет.

Нет. Если бы Ингрей ничего не сделала, тогда бы убили их обеих. И потом, Никейл ведь еще не умерла. Просто она… О, чертовы вознесшиеся святые угодники! Не дайте ей умереть из–за меня!

— В конце галереи есть аптечка, — ледяным голосом сказало пролокутор Дикат.

Ченнс тут же взбежал на галерею. У лестницы лежал неподвижный мех, словно он скатился по ступенькам, но еще не успел встать. Он до сих пор сжимал пушку в механической руке.

Командор Хатквебан навела пистолет на Ингрей.

— Я застрелю вас без всяких колебаний, светлость.

— Не сомневаюсь, — ответила Ингрей.

Голос ее дрожал, и она уже не скрывала, не смогла бы. Не знала, получится ли даже встать, если вдруг придется, так ее трясло.

Ченнс принес аптечку, присел около пролокутора и начал перебирать перевязочные средства и медикаменты.

— Сигнализация каким–то образом заблокировала наши переговорные устройства? — спросила командор.

— Мне об этом ничего не известно, — сказала Ингрей.

Она предположила, что Хатквебан обратилась к ней, потому что Никейл лежала без сознания, а пролокутор и Ченнс пытались оказать ей помощь.

— Понятия не имею. Никейл, скорее всего, знала бы. Они не рассказывают о мерах безопасности посторонним.

— Не двигайтесь, — предупредила командор Хатквебан.

Ингрей вздохнула и снова легла лицом на пол. Даже если бы у нее так адски не болело колено и она не тряслась от страха, то и тогда бы не представляла угрозы для командора. Да и Никейл она ничем помочь не могла.

— Не знаю, хватит ли этого, — сказал Ченнс спустя пару минут. — Больше мы ничего не можем сделать.

— Вы и так уже сделали предостаточно, светлость, — съязвило пролокутор Дикат.

Поверхностное учащенное дыхание Никейл немного выровнялось. Хороший знак, подумала Ингрей. Она смутно припоминала симптомы болевого шока, кажется, там говорилось об учащенном дыхании, ознобе и помрачении сознания.

Она хотела сказать пролокутору Дикат и светлости Ченнсу, что если у Никейл холодная и влажная на ощупь кожа, то нужно приподнять ее ноги, но она решила, что это глупо. В аптечке наверняка есть инструкции, и, кроме того, Дикат и Ченнс, похоже, знают, что нужно делать. Она им только помешает, и вообще, все это случилось из–за нее. Никейл пострадала по ее вине, пусть даже ее подстрелила командор Хатквебан или один из ее мехов. Скорее всего, командор.

Они остались в полной темноте, потому что луч фонаря неожиданно исчез. На галерее раздались шаги, видимо, командор Хатквебан поднялась туда в поисках выхода.

— Состояние ловушка, — сказала командор, сделав полный круг по галерее. На лестнице послышались шаги, и снова появился свет. — Наверняка наше присутствие настойчиво обнаружится.

Автопереводчик с ограниченным словарным запасом выдавал довольно странные результаты, но, по крайней мере, хоть что–то понятно. Командор считала, что ее солдаты постараются прорваться в зал заседаний, как только поймут, что связь потеряна.

— Время закончено, но владение состояние владение.

Ингрей скривилась. Времени мало, или время истекает. Но что может означать «владение состояние владение»?

— Хатквебан!

От тревожного крика светлости Ченнса Ингрей вздрогнула и приподнялась.

Мужчина все еще стоял на коленях рядом с пролокутором Дикат над телом Никейл. Но смотрел не на раненую, а на диюритовый пьедестал и стеклянный колпак.

Пустой!

Командор посветила туда фонарем. Никакой ошибки, никакой игры теней. Чаша и ложка исчезли.

— Что ты сделала? — взревела Хатквебан, светя фонарем в глаза Ингрей.

Она заморгала, ослепленная ярким светом.

— Ничего! Я просто бросила графин, а потом выключился свет, и я упала на пол.

— Встать!

Медленно и осторожно, опираясь на диван, Ингрей поднялась на ноги.

— У меня болит колено, — сказала она и присела.

Командор все еще светила ей прямо в лицо, но страх отчего–то рассеялся. Ингрей уже не гадала, что случится дальше, ей вдруг стало безразлично.

Командор Хатквебан заставила ее встать, грубо обыскала, проведя руками по бедрам и даже заглянув под подол.

— Там чаши нет, — сказал Ченнс на йиирском. — Она слишком большая, под одеждой ее не спрятать.

Чаши не было ни у Никейл, ни у пролокутора Дикат.

Командор наконец–то перестала светить в лицо и подошла к меху, лежавшему у лестницы. Она наклонилась и что–то нажала на боковой панели, крышка хранилища тут же открылась. Командор приподняла ее и посветила внутрь.

   — «Отказ» отсутствует!

   — «Отказа» тоже нет? — спросила Ингрей.

— Это невозможно, — сказало пролокутор Дикат. — Когда срабатывает сигнализация, двери автоматически закрываются.

— Да, разведка нас предупреждала именно об этом, — согласилась Хатквебан. — Но, возможно, они закрылись не сразу.

— И десяти секунд не прошло, как ты включила фонарь, — возразил Ченнс по–йиирски. — Выходит, когда погас свет, сюда кто–то забрался. Менее чем за десять секунд он вытащил Колокол из витрины, затем вскрыл меха, выкрал «Отказ» и ушел. А мы этого даже не заметили? И при этом они оставили пролокутора Первой ассамблеи и дочь представителя? Не говоря уже о тяжело раненной хранительнице раритетов? Нет, командор, это невозможно.

Может, это Тик? Но его здесь не было. Даже если бы Гек, рискуя нарушить соглашение, и попытался проникнуть в палаты, когда пришли Гарал и Тибанвори, то его бы наверняка уже обнаружили.

— Неопределенный человек состояние присутствует, — спокойно сказала командор и повернулась к Ингрей, стоявшей у дивана. — Что ты сделала? Какой у тебя план?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Все–таки она своего добилась. У нее был план, как минимум замысел.

— Ты специально сделала так, чтобы сработала сигнализация, — холодно проговорила командор.

— Вы собирались застрелить меня или Никейл. Вы так сказали. И вы… — У нее перехватило дыхание, голос сорвался. Ингрей сглотнула и попыталась объяснить еще раз: — Было очевидно, что вы не хотите, чтобы сработала сигнализация, потому что ситуация осложнилась бы. Вот почему я это сделала.

На глаза навернулись слезы, но Ингрей уже не пыталась их скрыть.

Воцарилось молчание. Командор Хатквебан даже не пошевелилась.

— Можете расстрелять меня, если хотите, — сказала Ингрей. — Дети и мама в безопасности. Я пришла сюда ради них.

Голос ее дрожал, и она едва могла говорить. Она попыталась дерзко поднять подбородок, но вышло плохо, потому что ее трясло так сильно, как никогда.