Рассказы. Часть 1

— Я бы на твоем месте не улыбалась. Ты правда так думаешь? Тогда взгляни вот на это. — Она схватила свой рюкзак, вытащила оттуда мятые листы и сунула один из них ему. — Ну, что ты теперь скажешь?

Это была статья о девочке, которую замучили в Манчестере. Робби решил было, что должен сказать, кто были ее мучители — монстры или же просто типичные представители мужского пола; но тут он понял, что в прошлый раз ускользнуло от его внимания: подростки, слушавшиеся голоса Чаки, были на несколько лет старше него. Как жалко, что у него нет маски Чаки, чтобы спрятать под ней лицо. Все, что он смог промямлить, было:

— Среди них были и девочки.

— Это показывает, насколько ужасны эти фильмы. Поэтому их и следует запретить. Я теперь не могу оставлять тебя одного.

— Почему?

— Я уже почти жалею, что тут нет твоего отца. Неужели ты превращаешься в чудовище, с которым не будет никакого сладу? Неужели я больше никогда не смогу тобой гордиться?

Робби наклонился за рюкзаком, чтобы она не увидела его лица.

— Пойду делать домашнее задание, — пробормотал он.

И хотя он хотел возиться с уроками не больше обычного, переписывание эссе по истории ненадолго отвлекло его от его страхов: а вдруг учительница английского тоже обнаружит, что он скопировал работу с Интернета; а вдруг Дункан узнает, что он его сдал; а вдруг эти фильмы все же могут на них повлиять, потому что им, оказывается, не так уж много лет. Спицы нервов протыкали и протыкали вялый студень его мозга, и он обрадовался, когда мать позвала его обедать.

Наверное, она чувствовала себя виноватой, потому что приготовила бургеры с индейкой, его любимые. Они закончили обед и, ставя чатни в холодильник, его мать сказала:

— Ну вот, смотри, что из-за тебя получилось.

Она, словно курица, засунула голову в холодильник так, что ее шею можно было прищемить дверью.

— Что? — спросил Робби.

— Я забыла купить апельсинового сока на завтрак.

Ножки его стула в компании с линолеумом издали такой визг, какому позавидовала бы жертва самого жестокого маньяка, и Робби сказал:

— Я схожу.

— Но только быстро — одна нога здесь, другая там.

Он побежал наверх, скрипнул дверью ванной, а затем пробрался в свою комнату. Его шаги были легки, как падающий полиэтиленовый пакет. Деньги были в его комнате единственным секретом; не то чтобы их было много — меньше половины сдачи, которую он припрятал, когда в последний раз ходил в магазин. Он засунул руку в щель между шкафом и стеной, и под пальцами заскрипела пыль. Он спустил воду в туалете и сбежал вниз. Там его встретила мать.

— Только не вздумай болтаться где-нибудь, — сказала она.

Он бежал в магазин и чувствовал, как лицо меняет свою форму, чтобы маска оказалась ему впору. Что он сможет сделать с ее помощью? Он подумал о том, как будет здорово заглядывать в окна, смотреть на телевизоры, где может прятаться Чаки, и его улыбка стала шире. Однако она завяла, когда он добрался до улочки, ведущей к Стрэнду. Окна в магазине, где продавались маски, были темными.

Дверь не поддавалась. Робби долго и громко стучал, но никто не ответил.

— Чего ты улыбаешься? — спросил он, но маска его не слышала. Казалось, ей нравилось, что он попал в трудное положение, или, быть может, она усмехалась собственным тайным мыслям. А если он просто разобьет окно и освободит Чаки таким способом? Он огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого и заодно удостоверился, что улица пуста. И в этот момент Робби понял, что именно он собирается сделать. Во рту у него пересохло, как будто он покурил травы.

Неужели маска вложила эту мысль ему в голову? Чем еще завладел Чаки? Робби вспомнил, как хотел надеть маску перед разговором с матерью, и тут же увидел ее шею в гильотине холодильника. Пустые глазницы маски засветились — они как будто ожили от этого воспоминания. Это над крышами домов вспыхнули и разлетелись фейерверки. Робби отпрянул от окна и побежал к продуктовому магазину за углом.

Похоже, фейерверки в небе были предзнаменованием. Они выстроились и под стеклянным прилавком. Робби показал на них пачкой сока:

— И одну такую.

Он решил было, что все, не продадут, но женщина за прилавком, должно быть, просто ждала от него слова «пожалуйста». Так и не дождавшись, она положила петарду перед ним. Робби сказал:

— И спичек.

Вторым шансом отказать ему она тоже не воспользовалась. Робби расплатился и вернулся на перекресток. Если на другой улице кто-нибудь есть, у него ничего не выйдет — но там не было даже машин. Он будто мимоходом подошел к магазину и поджег петарду.

Покрытая шрамами маска, казалось, искоса глядела на него, когда он просунул длинную картонную трубку в щель для писем и резко бросил ее вправо. Петарда упала в витрину. Через несколько мгновений из нее брызнули искры, занялись остальные фейерверки. В фильмах Чаки никогда не удавалось сжечь, но все равно — шанс уничтожить его лицо оставался. Когда взрывы фейерверков потрясли окно, маска начала корчиться от страха. Стекло выдержало, но маски скользнули вниз и упали прямо в огонь. Языки пламени вырвались из глаз Чаки. Глазницы маски увеличивались, чернели, пустели, затем беспомощное перевернутое лицо начало распадаться, как будто стали рваться скрепляющие его швы. Остатки маски принялись ворочаться и пузыриться, словно крупные личинки, попавшие на жаровню. Робби со всех ног побежал домой.

Он совершил вроде бы плохой, но одновременно очень хороший поступок. Его мать могла бы гордиться им, но разве можно было ей рассказать? Он непростительно долго вставлял ключ в замок, прикидывая в уме, заподозрит она что-нибудь или нет. Закрыв за собой дверь, он услышал каркающий голос.

Это была подружка Чаки. Робби не успел придумать, как на это следует реагировать, потому что в этот момент на него налетела мать — словно обезумевший от ярости маньяк.

— И куда ты пропал на этот раз?! Сколько надо времени, чтобы купить сока?

Он понял, что она смотрела телевизор — «Симпсонов».

— Там магазин горел, — сказал он.

— И что, надо было обязательно остановиться поглазеть?

С каменным лицом Робби прошел в кухню и с таким же лицом вернулся обратно в гостиную. Он сел смотреть мультфильм вместе с матерью, но, как ни старался, не мог понять, что там происходит. Он смеялся на тех местах, на которых смеялась его мать, то есть каждый раз, когда каркала Мардж Симпсон. Он пялился в экран, как будто там могли показать, что ему делать дальше, и тут пиликнул его мобильник. Когда он нажал на кнопку, мать наклонилась к нему, чтобы прочитать сообщение. «Чаки сжог магаз», — информировал его Дункан.

— Что это значит? — с подозрением спросила мать Робби.

Робби счел, что умнее всего будет просто пожать плечами. Она уже снова хихикала над репликами Мардж, когда зазвонил телефон.

— Это опять Дункан? — вскипела она и убрала звук телевизора. — Включи громкую связь.

Мардж в это время открывала рот на экране. Мать Робби как будто озвучивала ее. Ему стало слегка не по себе. Он нажал на кнопку громкой связи, голос Дункана оказался с ними в одной комнате.

— Тот магазин, о котором девчонки говорили… он горит! — кричал Дункан на фоне шума толпы. — Дуй быстрее сюда — посмотришь.

— Я видел.

— Ты видел Чаки? Его там теперь нет. Может, он сам его поджег и сбежал.

— Нет, это не он! — Удивленная тем пылом, с каким он отозвался, мать Робби нахмурилась, и он поспешно добавил: — Он только в фильмах бывает.

— До тех пор, пока его кто-нибудь не выпустит.

— Ну, пока. Мне надо идти, — сказал Робби и отключил Дункана.

Ему еще нужно было взглянуть матери в глаза.

— Он что, хотел сказать, что это он поджег магазин? — спросила она.

— Это не он.

— Откуда ты знаешь?

— Там висела маска Чаки. Он хотел ее купить. Теперь она сгорела.

Он выдержал еще несколько долгих секунд, и накал в ее зрачках ослаб.

— Пожалуйста, Робби, не смотри больше таких фильмов.

— Не буду.