Страница 3 из 4
Альбина оглянулась на раненую. Вроде бы спит. Слава богу. Не слышно жуткого воя, которым грозилась тетя Галя. Еще этого не хватало! И так боязно подойти к ней. Хорошо, если бы раненой ничего не понадобилось ночью: ни поильник, ни, наоборот, утка. Хорошо, если бы ночью вообще ничего никому не понадобилось!
Увы, так не бывает. Ладно, Альбина согласна поухаживать за раненой, только бы умирающая как-то протянула ночь.
Склонилась над опасной больной и вслушалась в ее чуть уловимое дыхание. Кажется, еще никому на свете Альбина так искренне не желала здоровья и долгих лет жизни, как этой почти незнакомой старухе! А тетя Галя все-таки дура. Сама себе яму роет. Или забыла, чем для нее закончилось вот такое же дежурство Альбины над умирающим в кардиологии? Строго говоря, она почти и не дежурила: у постели дремала на стуле жена инфарктника, а Альбина воспользовалась минуточкой – и прилегла на диване в коридоре. И вдруг – вопль:
– Сестра-а!
Альбина суматошно подхватилась: неужели игла капельницы выскочила из вены? Вроде бы все проверено… Но тут же до нее дошло: о капельнице так не кричат, таким голосом. И на бегу грохнула кулаком в дверь ординаторской.
Выскочил дежурный доктор: помятый, всклокоченный, – видно, тоже пытался урвать минутку блаженного сна. Засветиться перед этим доктором Альбина не боялась: он был из интернов, никого из сестер толком не знал.
Вместе они на рысях понеслись в палату, откуда исторгались непрекращающиеся крики. Одного взгляда хватило понять: с капельницей-то все в порядке. А вот с больным…
Выпихнули рыдающую жену в коридор и взялись откачивать бедолагу. Ночь глухая за окном, но сна как не бывало. И кололи его, и непрямой массаж сердца делали. Наконец доктор отчаялся и притащил дефибриллятор. По тому, как задумчиво разглядывал он матово мерцающие круги, Альбина поняла, что знакомство его с этим инструментом шапочное. Не исключено, даже еще более шапочное, чем Альбинино: она хотя бы видела действие дефибриллятора в кино «Забытая мелодия для флейты».
Конечно, можно было уже и не мучиться: душа несчастного инфарктника явно не стремилась вернуться в покинутое тело. Но молоденький интерн еще не забыл клятву Гиппократа, а потому сухим, ломким голосом приказал Альбине прижать дефибриллятор к неподвижной груди больного (только ни в коем случае не касаться металла!), а сам он будет пускать ток.
– Заряжается, есть пять киловольт!
Альбина изо всех сил притиснула круг к худой, ребристой груди, замершей в последнем вздохе, покрепче уперлась ногами в пол. Она ждала команды «Разряд!», и все же та прозвучала внезапно. Альбине показалось, будто этот самый разряд прошел сквозь ее тело.
А вслед за тем случился кошмар! Оказывается, кадры художественного фильма имели очень слабое отношение к действительности, потому что тело не просто резко, конвульсивно вздрогнуло. Нет! Конечности покойника взлетели высоко вверх – и руки заключили Альбину в жуткое объятие.
Конечно, длилось оно только миг – потом мертвые руки бессильно соскользнули и упали на пол, – однако этого мига вполне хватило, чтобы Альбина испустила дикий, нечеловеческий крик, перебудивший все больных в отделении. Всех – кроме несчастного инфарктника. И злополучной тети Гали.
С воплем «Что вы делаете, звери?!» в палату вбежала жена умершего. Бог знает, что ей померещилось, когда она увидела Альбину, в глубоком обмороке лежащую на груди покойника…
Потом был скандал. Его, к счастью, удалось замять. Тетю Галю чуть было не уволили, однако положение с медперсоналом было таким напряженным, что засоню оставили – только перевели в хирургическое отделение. Не меньше месяца – но и не больше! – Альбина весело и оживленно исполняла свою роль в витрине. А потом тетя Галя взялась за старое…
Альбина вздрогнула. Почудились шаги в коридоре? А что, если дежурный врач не такой уж лентяй, каким живописала его тетя Галя, и все-таки отправился на обход?
Скрипнула кровать. А вот этот звук уж точно не послышался. Шевельнулась раненая. Тихо застонала, пытаясь повернуться на бок.
Альбина пересилила себя – и склонилась над постелью:
– Вам что-нибудь нужно? Хотите пить? Нет, лежите на спине, на бок лучше не надо, а то повредите рану.
– Ты… кто? – выдохнула больная. Какой у нее хриплый, тяжелый шепот! Совершенно мужской. Неужели правда все то, что украдкой, захлебываясь от возбуждения, бормотала тетя Галя? – Ты кто такая?
– Сестра, – шепнула Альбина, всматриваясь в грубоватые черты. Ну и что, это еще не показатель. Некоторые женщины умеют наживать себе с годами такие личики…
– Чья? – опасливо спросила больная. – Будешь уверять, что у меня еще и сестра есть?
Альбина растерянно моргнула.
– Да нет, дежурная сестра. Вы ведь в больнице – неужели и этого не помните?
– А еще чего? – жадно спросила незнакомка. – Чего я еще не помню?
– Ну… не знаю, – пожала плечами Альбина. – Говорил же следователь, будто вы очень многое забыли после удара головой.
– По-нят-но… – протянула больная. – То-то, смотрю, башка раскалывается, просто спасу нет. А где это я так тресну…
Больная запнулась, не договорив. У Альбины мороз по коже прошел. Интересная заминка!
В синюшном, бледном полусвете банковской рекламы она отчетливо видела, как больная ощупывает себя дрожащими руками. Движения были беспорядочны, путаны. Точь-в-точь так обирают себя умирающие, но глаза у больной блестели хоть и мрачно, но вполне живо.
Первым делом она ощупала длинные белокурые пряди, разметавшиеся по подушке и ее плечам. Один затейливо закрученный локон поднесла к глазам и даже понюхала.
– Парик, что ли? – спросила себя и с удовольствием констатировала: – Точно, парик.
Альбина непроизвольно кивнула. Тетушка говорила, что парик этой странной особе оставили нарочно. В приемном покое заартачились было, но полиция настояла. Дескать, надо учитывать каждую мелочь, которая позволит памяти вернуться.
Больная намотала на кулак роскошные кудри и дернула. Парик полетел на пол, а она принялась левой рукой ощупывать свою коротко остриженную голову.
Альбина пожала плечами. К чему вообще этот парик? Такие тифозные стрижки теперь носят очень многие, а если мелировать челку, вообще вид бывает очень даже недурной. Правда, челки у незнакомки не было: короткие волосы жестко топорщились надо лбом. Но все-таки ей без парика лучше. Белокурая путаница придавала лицу неприятное, лживое выражение. А так, пусть и грубоваты черты, но довольно приятны. Хотя…
Хотя без парика она еще больше похожа на мужчину.
Между тем раненая продолжала исследовать себя. Осторожно, чуть касаясь, трогала повязку, стягивающую правое плечо. На лице выражалась досада.
Рука скользнула на грудь, на живот и ниже.
Альбине стало неловко. Эта женщина с таким недоумением ощупывала собственное тело, как будто не могла его узнать! А ведь небось все, что с этим телом сделано, произошло с ее собственного согласия. Впрочем… впрочем, амнезия порою вытворяет с людьми странные штуки.
Стоп… А что, если амнезия тут вообще ни при чем?! Недавно Альбина видела по телевизору, в «Секретных материалах»: одновременно подстрелили преступника и полицейского, и когда врачам удалось одолеть клиническую смерть (кстати, не без помощи дефибриллятора!) и вернуть полицейского к жизни, в него каким-то образом вселился дух умершего преступника и начал принуждать совершать всякие гнусности, доведшие в конце концов опять до смерти. А тетка что-то такое говорила, будто эта женщина – или как ее там? – была ранена той же пулей, которой убили какого-то мужчину. Но что, если незнакомка тоже была убита? Что, если в миг убийства душа того человека вылетела из тела и через рану вселилась в новое? Теперь она обитает в новом теле, но никак не может понять, что же с ней произошло, куда она попала? То есть перед Альбиной сейчас находится мужчина, переселившийся не просто в тело женщины, а…
Альбина мысленно постучала себя по лбу. Все, конечно, гораздо проще. Говорят, операция вроде той, которую перенес (перенесла) этот (эта)… особа, стоит безумных денег. Скорее всего, она (бывший он) просто беспокоится, все ли новоприобретенное на новом месте.