Страница 10 из 12
– Вадим, если честно, то опять-таки ты чего-то не договорил! – Борис посмотрел на собеседника с легкой укоризной. – Да чтобы ты ничего вообще не сказал ей и особенно из области нравоучений, такого тоже быть никак не может! Насчет того, что ты к ней клинья не подбивал, то в это я охотно верю! – Борис, громко рассмеявшись, с восторгом вспомнил: – А помнишь, Вадим, как мы тогда вместе с Ми-ми и Лю-лю у свингеров на дискотеке зажигали? Правда, потом бедная Лю-лю тебя целых две недели материла за то, что ты ее так тупо в постели обломал да еще и по-английски свалил от нее когда она на минутку в туалет отлучилась!
– Какая такая Лю-лю? – удивился Вадим. – Никакой Лю-лю я не помню!
– А у тебя что, много было всяких Лю-лю? Да и как ты можешь помнить ее, когда чисто по каким-то этическим понятиям ты от такой женщины смог отказаться? Да такая чернявенькая, очень смазливая, губки бантиком и глазки – два огня… Та самая, которую тебе твой бывший хозяин Зо-зо подогнал. Я же думаю, что у тебя тогда был просто нестояк, а все остальное про этику ты просто придумал…
– А, та самая! Да я и не знал, что ее Лю-лю звали! – вскричал обрадовано Вадим.
– Знаешь, Вадим, что я на самом деле думаю по поводу всех твоих злоключений?.. – перейдя на более серьезный лад, уже было начал Борис, но в это самое время к ним, мирно сидящим на лавочке бывшим однополчанам 6- го саперного полка, подкатила толпа бандюганов – явно из залетных.
Видимо, раскосая физиономия Вадика и его нестабильное поведение что-то нашептали им, и один из отморозков, приблизившись к ним вразвалку, в развязанной форме задал прокуренным голосом вопрос:
– Про что калякаете, братва?
В свою очередь Борис, не задумываясь, выпалил:
– Не поверишь, брат, мы тут о поэзии беседу трем и Льва Толстого тихим словом поминаем.
Такой странный ответ явно обескуражил русского бандита, и он, бросив сочувственный взгляд на поэтов, молча отправился туда, откуда только что пришел. В свою очередь, чтобы хоть как-то успокоить Вадика Бездомного, Борис, сменив пластинку, перевел тему разговора на другое и, слегка вздыхая, сказал ему с сочувствием к самому себе:
– Меня тоже уволили из охранной конторы, а зимой я свалил от моей француженки, той самой Ми-ми, и вот сегодня вновь свободен, как дерьмо в полете, и ночую на своей яхте в Антибах, как Диоген в бочке.
Вадик, слегка повеселев, охотно поддержал разговор:
– Знаю я про твое колдовство в автопарке, так как нынче я вместо тебя там по ночам сторожу. Не знаю точно, что ты там натворил, но водители автобусов и прочая обслуга до сих пор только про тебя и говорят. Мол, ты Дьявола из Ада выпустил, и из-за этого там у них нынче началось массовое умопомешательство! Кое-кто из рабочих автопарка уже к психиатрам за профессиональной помощью в очередь встал.
Борис нехотя поддержал Вадика, бурча себе под нос:
– Да! Видите ли, у них видения всякие, и голоса слышатся. Тогда как в медицине есть одно лишь объяснение всему этому: массовый психоз с визуальными и слуховыми галлюцинациям, то есть, попросту говоря, шиза! Так сказать, тяжелое наследие католической инквизиции, но неужели им всем шизу припишут! Если у нашего брата иногда белочка перед глазами крутится, то у француза может быть только…
Вдруг до Бориса дошло, как до того жирафа, что теперь через Вадика, работающего охранником на его бывшем рабочем месте, он сможет отслеживать последствия проведения своего колдовского эксперимента со всеми вытекающими из него последствиями. И он, не скрывая своего удивления, воскликнул:
– Воистину, это настоящая ирония судьбы! Так это ты в моей конторе нынче по ночам подрабатываешь! А глюки тебя не замучили?
– А что мне было делать? Меня же с виллы уволили подчистую, и Софи как благосклонность предложила мне за триста евриков корячиться на конюшнях полный рабочий день! Меня гордость мужская заела! Обидно еще и то, что мой бывший хозяин назвал меня как-то бароном Мюнхгаузеном, а теперь все его владения так и называются официально – имение «Барон Мюнхгаузен», – с дрожью в голосе произнес Вадик и, немного подумав, добавил: – Да и во всю твою чертовщину я совершенно не верю! А подружке моего хозяина я задал всего лишь один вопрос…
– Какой такой вопрос? – оживился Борис.
– Что она думает о своем будущем? – выпалил Вадим, слегка покраснев, так как эта тема разговора стала его вдруг напрягать.
Возможно, он начал понимать, что насчет беременной любовницы своего хозяина он зря проболтался.
– И что же она тебе ответила? – Борис тоже слегка напрягся, но, не желая вспугнуть дичь, спрятал распирающее его любопытство за толстую стену ватного равнодушия.
Вадим, потупив взгляд и выговаривая слово за словом, выдавливал из себя, словно засохшую зубную пасту из старого тюбика:
– Она мне так и сказала язвительно: «Мое будущее уже настолько предоплачено, что и детям с внуками хватит». И при этом она все время поглаживала свой чертовски соблазнительный животик…
– И это все? – с еще большим недоверием в голосе спросил Борис.
– Да, кажется, это все, что я ей сказал… – Вадим почесал лысый затылок, явно пытаясь что-то вспомнить.
– Да, Вадим, ты явно помешан на красоте, и вся сила твоего ума в тот день в твой болт перетекла, и хотя этого не признаешь, но все-таки ты на нее тогда реально запал – на беременную любовницу своего хозяина. И тебя убрали с виллы, чтобы ты по простоте своей душевной его жене Марианне ничего такого не рассказал. Да и любовнице твое морализаторство незачем было слушать… – Борис, улыбнувшись, попытался разрядить обстановку. – Я не хочу настраивать тебя против твоего замечательного хозяина. Давай поговорим о нашем автопарке или о чем-то другом. – И, удаляясь от темы предыдущего разговора, он спросил с издевкой: – В чертовщину ты не веришь, а в церковь бегаешь! Хвала богу Шиве, что я тогда вовремя сбежал из автопарка, а то бы эти суеверные рабочие, придя одним прекрасным утром на работу, как во времена средневековья, запросто могли сжечь меня прямо на рабочем месте, используя вместо хвороста списанные шины! Должно быть, контролер из нашей конторы засветил меня за волхованием, но если честно, я в этом деле как бы и ни при чем. Один мой знакомец из Монако перед смертью попросил меня какой-то магический ритуал по книжке провести. Он, видите ли, умирать не хотел, а для меня это был просто научный эксперимент, да и на его денежную благодарность я очень рассчитывал. К тому же результаты того эксперимента я сфотографировал себе на долгую память, но на фотках реально какая-то чертовщина прорисовалась. Вот и хочу сегодня местного попа выловить, чтобы проконсультироваться по этому деликатному вопросу.
– Никто тебя за волхованием не видел, но ты на рабочем месте забыл свою сумку с колдовской утварью, заляпанную кровью, – возразил ему Вадик и как-то задумчиво сказал: – А может, действительно по парку чертовщина гуляет, только я ее пока что не замечаю? Надо будет и по этому случаю свечку в церкви поставить!
– Если честно, то я и не забывал колдовскую утварь в каморке, – печальным голосом ответил Борис. – Контролер после того, как меня сфотографировал, встал на входе и своим подозрительным взглядом перепутал все мои мысли. Ну я и свалил куда подальше от греха…
Внезапно и словно по щучьему велению Борис увидел перед собой местного настоятеля, одетого в черную рясу, что вышел на свежий воздух из божьего храма, и клубы дымящегося елея стелились густым шлейфом за его спиной, как будто клубы пара из бани, растопленной по-черному. Подозрительно посмотрев на служителя культа, Борис произнес с натяжкой в голосе:
– Люди говорят, что этот поп из Греции сюда направлен работать, и таких супчиков парашютистами зовут, и от него греки избавились, сплавив такую заразу своим русским братьям по вере. Тот еще гад… хитрый! Придется ему тест на вшивость устроить.
Чтобы не спугнуть зверя, Борис тихонечко подошел к попу – ниже среднего роста, чернявому, но не слишком сильно откормленному, с жиденькой курчавой бородкой, лет так сорока пяти возрасту, и нежнейшим голосом обратился к нему: