Белая овца (ЛП)

Руби удивленно посмотрела на него своими серебряными глазами.

– Но ведь я просто шла за тобой…

***

В конце концов, они всё же сумели отыскать главный зал, просто проверяя одно помещение за другим. По пути разговор у них шел в основном об оружии. Причем о том, что его меч был абсолютно обычным и ничем не примечательным, Жон успел ей неоднократно повторить – ну, просто для того, чтобы Руби ни в коем случае не подумала как-то иначе. А вот насчет ее собственного… с ним он оказался уже довольно близко знаком, но это чудо инженерной мысли всё равно весьма его впечатлило. Похоже, что они подошли как раз к самому окончанию речи директора. Могли ли у них из-за этого возникнуть какие-либо неприятности? Жон ни в чем не был уверен, но поскольку никто так и не стал делать им замечания за опоздание, то он пришел к выводу, что на этот раз всё обошлось.

– Эй, Руби! – окликнул кто-то его спутницу. Та оглянулась, довольно быстро заметив махавшую ей руками блондинку.

– Янг! – крикнула в ответ Руби, явно испытывая при этом весьма противоречивые чувства. Она повернулась к Жону и улыбнулась.

– Это моя сестра, – пояснила Руби. – Ну, думаю, вполне можно сказать, что она меня совсем недавно бросила, но мне всё равно будет лучше подойти к ней. Мы же с тобой еще увидимся позже, да?

“Ни в коем случае!”

– Конечно.

Реми лишь застонал, а Руби, чуть покраснев, поспешила скрыться в толпе.

“Ну, она ведь оказалась не такой уж и плохой, верно?” – прошептал он своему верному товарищу.

“Ты что, шутишь, что ли? Жон, она же из тех самых сереброглазых воинов, о которых твоя мама тебя предупреждала. Ты ведь, надеюсь, еще помнишь ее рассказы?”

“Разумеется, помню. Хотя как раз Руби вовсе не выглядит такой жестокой, как те чудовища, о которых говорила моя мама. Мне кажется, что она очень одинокая… и что я ей, похоже, понравился”.

“О, да во имя же… Жон, ты не можешь подружиться абсолютно со всеми, кто встретится тебе на пути”.

“Почему это?”

“Ну, ты ведь поставил себе цель – стать Охотником, помнишь? И как ты сумеешь ее достичь, если это чудовище тебя всё же опознает?”

“Так не лучше ли будет сразу же это и выяснить, а? Кстати, теперь нам абсолютно точно известно, что она меня все-таки не помнит, так что можно особо и не волноваться по этому поводу”.

Реми никак не мог оспорить данное утверждение, но это совсем не помешало ему и дальше бурчать о какой-то там гипотетической опасности.

Да, взгляд Руби всё еще заставлял Жона ощущать некоторую неловкость. И далеко не последнюю роль здесь играло именно его собственное чувство вины за то, что он на нее тогда напал. Ну, и эти ее глаза тоже его несколько пугали, причем даже не из-за каких-то там предупреждений матери, а из-за чего-то другого, сокрытого где-то глубоко внутри самого Жона. Чего-то такого, что всё время пыталось заставить его убежать прочь.

Но ведь Руби была такой милой! И более того – она являлась самым первым человеком, с которым он разговаривал… ну, то есть по-настоящему разговаривал. Например, у той красивой блондинки Жон всего лишь спросил нужное направление, а Торчвик и вовсе оказался плохим парнем, которому он случайно помог. А вот Руби, похоже, и была той самой незнакомкой, с которой Жон встретился и познакомился, что, по логике его мамы, делало ее его самым первым другом.

И если уж начали говорить о логике, то разве Руби теперь не являлась еще и его самым лучшим другом? Ну, ведь кроме Манни и Реми, которых можно было не учитывать, никаких других друзей у Жона не имелось.

Его внимание привлекла какая-то суета в другом конце этого огромного зала. Студенты, державшие в руках небольшие сумки, выстроились в очередь и по одному заходили в небольшие комнатки, а потом появлялись из них уже в пижамах. И судя по разнообразным спальным мешкам, расстеленным по полу, им всем предстояло провести ночь прямо в этом зале.

Это было очень круто. Жон предвкушающе улыбнулся и, захватив с собой свою собственную сумку, встал в самый конец очереди. Он не стал даже приближаться к тем комнаткам, где переодевались девушки. Уж этот-то урок Жон выучил еще в детстве, когда Синдер потребовался целый месяц прислуживания, массажа и комплиментов, прежде чем она его наконец простила. Хотя он сам больше склонялся к мысли о том, что всё это наказание оказалось результатом его объяснения матери, что да – это получилось абсолютно случайно, и нет – никаких внуков пока что не предвиделось.

Салем совсем не привыкла к чьему-либо неповиновению, и еще меньше – к тому, что по каким-либо причинам у нее могла отсутствовать возможность или желание убить или хотя бы как следует запугать того, кто посмел ей противиться. Жон прекрасно запомнил как то выражение изумления, что появилось в этот момент на ее лице, так и те резкие перепады настроения, которые она испытывала в течение следующих нескольких дней.

Небольшая компания студентов стала о чем-то шептаться, когда он наконец покинул раздевалку. Но никто из них так и не осмелился что-либо ему сказать. Они даже не рискнули встретиться с ним взглядом, когда Жон посмотрел прямо на них.

Немного нахмурившись, он внимательно себя оглядел. На нем был его привычный спальный комбинезончик, в котором не было совершенно ничего необычного. Но почему же тогда они все так странно на него смотрели?

– Жон! – пробился сквозь толпу голос Руби. Она стояла рядом с той блондинкой – своей сестрой – и махала ему руками.

Он махнул ей в ответ, недоумевая, что вообще Руби могло от него понадобиться.

– Эм… иди к нам! – позвала она. Ей явно не нравилось кричать через всю комнату, так что Жон, всё так же недоуменно пожав плечами, решил пробираться в ее сторону.

– Привет, – чуть ли не прошептала Руби, когда он наконец подошел поближе. – Ты выглядел немного… эм… ну, все на тебя так смотрели, поэтому я и подумала, что если тебя позвать к нам, то это может как-то помочь.

Эти слова вызвали какое-то странное и очень теплое чувство в его животе, которое при этом совсем не напоминало расстройство желудка. Улыбнувшись, Жон попытался задавить совсем другое ощущение, всё время возникавшее при виде ее глаз. И это у него даже получилось – оно стало постепенно исчезать, оставляя после себя только едва заметную тревогу.

– Спасибо, Руби, – ответил ей Жон. – Я до сих пор не могу понять, почему все на меня так странно смотрят. Так что ты права – это и в самом деле начинало меня немного беспокоить.

– Возможно, всё это происходит из-за твоей пижамы, – вступила в их разговор ее сестра.

Удивленно моргнув, Жон еще раз внимательно себя осмотрел.

– Но это же просто мой комбинезончик, – наконец сказал он. – Что с ним вообще может быть не так? И кроме того, он весьма удобный и практичный.

– Эм… он… ну… – Руби явно слишком сильно нервничала, и потому не смогла нормально сформулировать свою фразу.

– Думаю, что тут всё дело в личных предпочтениях, – усмехнулась ее сестра, перенося вес тела на одну ногу. – Но если тебя интересует именно мое мнение, то я считаю, что он выглядит очень круто. Ну… для комбинезончика.

Личные предпочтения? Жон поднял руку и тщательно изучил черную ткань. Та была толстой и теплой, созданная из шерсти и синтетических волокон. Он попытался почесать затылок, но его пальцы натолкнулись на пластик. Откинув капюшон в виде головы Беовульфа назад, Жон почувствовал, как тот скользнул по его спине. Огромными – почти как у настоящих Гриммов – когтями на его варежках было очень удобно чесаться.

– Всё равно не понимаю, – пожал он плечами. – Это же всего лишь пижама.

– Некоторых людей очень легко задеть своим внешним видом, – пояснила блондинка. – Особенно если на тебя надет самый реалистичный костюм Беовульфа, который я когда-либо видела в своей жизни. Но как бы там ни было, меня зовут Янг Сяо-Лонг, и я являюсь сестрой Руби.

– Да, я это знаю, – ответил ей Жон. – Мы с тобой уже знакомились.