Хакер всея Руси

Сам редактор по имени Игорь, невысокий, плотно сбитый мужчина в возрасте ближе к сорока, чем к тридцати, сидел в кресле и мрачно глядел на разложенную на столе почти сверстанную первую полосу.

Из шкафа донесся недовольный бас:

– Фотка не лезет!

Редактор недовольно отмахнулся:

– Обрежь!

За дверцей зафыркали и зарычали. Потом предупредили:

– Снесу полголовы.

Редактор не отреагировал. Он молча страдал: вся газета, и первая полоса тоже, была забита до отказа, все материалы – убойные и оперативные. Но левые депутаты заксобрания только что прислали по электронке «срочно в номер» совершенно разгромное письмо по проекту областного бюджета. Письмо надо поставить непременно, больше никто его не опубликует. Но снимать с полосы было нечего.

– Втиснул! – пророкотал довольный бас из шкафа. – Слышь, Игорь, вроде успеваем сдать…

Игорь, тяжело вздохнув, в который раз обвел глазами груды рукописей на полу, поглядел на стены, на потолок. Ответа нигде не просматривалось. Письмо следовало втиснуть во что бы то ни стало.

Редактор перевел апатичный взгляд на монитор – и дернулся вперед, носом почти что в экран. Слегка подпрыгнул на стуле. Потом замер, только глаза судорожно метались по изображению, отмечая: здесь, и это тоже, а вот тут!!!

Не отводя глаз от увиденного, откинулся на спинку кресла и до боли сцепил пальцы рук. Было почти слышно, как бешено крутятся у него в голове шестеренки, просчитывая варианты… Крикнул нетерпеливо:

– Сашка, беги сюда!

– Чего тебе? Дай линейки выровняю…

– Скорей, говорю!

Из шкафа, неразборчиво ворча что-то под нос, вылез обладатель могучего баса – неожиданно щупленький, малого роста паренек, явно студент. Редактор показал на экран:

– Смотри.

С полминуты верстальщик пялился на монитор, потом выдал оценку:

– Ни фига себе!

– Ставим! – решил редактор.

– Куда-а-а?!!

– На первую.

– Ого! Не втисну. Может, и не надо? – опасливо спросил он.

– Ставим.

– Тогда сократи чего-нибудь. Или выкини. Чтоб на две колонки полезло… Или на полторы.

– Нет! – отрубил редактор. – На полполосы. Все выкидываем, только это – он ткнул пальцем в экран, – и письмо левых.

– Ты чё? – изумился верстальщик. – Спятил?

– Давай-давай! Всё с полосы – и мухой. У нас полчаса еще, успеем.

– Игорь!! На полполосы!!! Засудют и посадют! Не буду я это ставить. Больной я, что ли? Короче, я заболел. Ангиной. Скарлатиной! Воспалением легких!! И вообще я тут больше не работаю…

– Хватит болтать! Пошли.

И редактор, не без труда протиснувшись между своим столом и своим верстальщиком, ринулся в шкаф, к верстальному компьютеру…

Глава 7: Карта судьбы – дошкольник

Тетя Маша была человеком очень занятым. Она работала в поликлинике, а еще ее часто звали соседи – «посмотреть» подхватившего ангину ребенка, помочь нечаянно поранившему в огороде дедушке, подсказать, каким лекарством лечить радикулит или сосуды… В поселке все знали, что рука у тети Маши легкая. Если она возьмется лечить больного, он как-то незаметно и быстро поправляется. «В больнице-то залечат, и лекарства выписывают безумно дорогие, – сетовали отнюдь не зажиточные поселяне. – А тетя Маша самые дешевенькие капельки принесет, палочки какие-то в нос ребенку поставит, ласково с ним поговорит… Глядь – дитё уже выздоровело…»

Сережку тоже лечила тетя Маша. Но редко – слава Богу, мальчишка рос здоровеньким. А еще она подсказывала ему, какие слова нельзя повторять за родителями. Когда чуток подрос, подарила старый букварь и показала буквы. Читать он научился потрясающе быстро. И тут тетя Маша показала ему, где в шкафу лежат книжки, бывшие дочкины. Их там было много, и не только детских. Читал Сережа у тети Маши – домой никогда ни одной книжки не брал. Зимой устраивался у печки, летом – в большом кресле у окошка. Тепло, сухо, никто не кричит и – тетя Маша обязательно накормит. Она никогда не отпускала мальчишку домой голодным…

Сережка читал все подряд – «Буратино», «Кот в сапогах», «Волшебник Изумрудного города», «Золушка», «Три мушкетера», «Голова профессора Доуэля», «Ревизор», «Война миров», «Война и мир»… Больше всего, однако, ему понравился невесть как попавший в сельский дом старый и весьма потрепанный учебник по самбо «Самооборона без оружия». Эту книжку мальчуган выучил практически наизусть и часто отрабатывал – с воображаемым противником – приемы, подробно и с рисунками описанные в книге.

Получив такое необычное «начальное образование», Сережа с некоторым удивлением узнал из книжек, что родители не всегда бывают такими, как у него. Уяснив понятие «отчим», мальчик даже задумался, а, может, у него как раз не папа, а отчим? Он ведь к сыну – к сыну ли? – относился совсем равнодушно. Когда был трезвый – что случалось крайне редко – вообще не замечал. Пьяный – бил, чем попало, но только если сынок ненароком подвернется под руку. Сережка давно знал привычки родителей и под руку им, пьяным, подворачивался очень редко и только случайно.

Однажды мальчик, дождавшись хорошего настроения у матери, спросил: «А кто мой папа?». Мать равнодушно пожала плечами и сказала непонятно: «Живешь – живи». Столь двусмысленный ответ только подтвердил неясные опасения Сережи. Порой он думал: а вдруг у него есть другой отец? И если бы он знал про сына, может, даже приходил бы в гости. Хотя бы раз в месяц… Но, честно говоря, эта проблема Сережку не слишком волновала. У него было полным-полно других забот.

Тетя Маша подсказывала ему, что можно сделать в доме, иногда покупала маленькие ножовку или рубанок, гвозди, шурупы, саморезы, находила где-то ветошь, давала дощечки из своего сарая…

В шесть лет Сережка сам придумал и сам сделал в доме глухую перегородку с очень узким лазом наверху. И обеспечил себе собственный более-менее спокойный уголок. Там стояла тети Машина раскладушка – старая, но починенная им и потому надежная. На ней теперь лежали не старые дырявые пальто, а подаренные тетей Машей самый настоящий, очень удобный матрас и мягкая подушка. У мальчика теперь были даже свои простыня, пододеяльник и наволочка! Их Сережка с удовольствием сам стирал летом, когда родителей не было дома. Он всегда, сколько себя помнил, сам стирал – и чинил, кстати, тоже – свою немудреную одежку. Еще в закутке стоял настоящий, тоже отданный тетей Машей, мягкий – мягкий! – стул. В собственной комнатушке Сережа хранил теперь все свои сокровища – столярный набор и другие инструменты…

Отгородившись от родителей, Сережка был почти счастлив. Если бы еще мама почаще покупала хоть какую-нибудь еду…

Закончив обустраивать свою комнату, шестилетний Сережа законопатил все щели в доме, в том числе огромные – в окнах. Потом починил оба забора – свой и соседки. Потом починил тети Машин сарай и сделал так, чтобы дверь в него открывалась и закрывалась, а не висела, покачиваясь и скрипя, на одной петле. Потом починил две крыши, хотя тетя Маша настрого запретила ему лезть наверх. Он послушно согласился, дождался, когда она уедет, как говорили в поселке, «в город», к дочери, – и полез сначала на свою крышу. Дел-то оказалось – всего ничего, законопатить такие же щели, как в доме, да замазать их глиной. Щелей, правда, было много. Затем Сережка слазил на крышу тети Машиного домика и там тоже замазал щели, которых было намного меньше.

Вернувшись и увидев на двух крышах свежие следы высохшей глины, тетя Маша страшно ругала Сережку. Хотя разве это ругань! Мальчик удивлялся про себя: чего она боится? Он что, маленький, чтобы свалиться с крыши? Он давно большой, сильный и ловкий. Сережа охотно пообещал слушаться тетю Машу и больше на крыши не лазить. В самом деле, там уже нечего было делать…

В лето перед школой, когда ему исполнилось семь, Сережка сам переложил в доме печь. Тетя Маша по его просьбе нашла и купила книжку, где говорилось, как правильно сделать печку. Соседка теперь безоговорочно верила в необычайные способности пацаненка и нисколько не сомневалась, что печка будет на славу. Может, эта наивная вера и помогала мальчугану добиваться успеха в очередной своей бытовой авантюре? Сережа насобирал по всем окрестным улицам и новостройкам кирпичей – целых, половинок, четвертинок… Весь июнь он изучал «инструкцию по производству печи», чертил по памяти ее устройство на песке, нашел пару недостатков, которые, нимало в себе не сомневаясь, решил поправить, – и в июле, когда родители в очередной раз пропали, взялся за дело.