Осколки отражения

– Артём, ты как? – взволнованно произнесла Алиса, присев рядом с братом. – Помочь?

– Алис, отвали! – злобно выдал Артём, быстро поднялся, отряхнулся здоровой рукой и, враждебно глядя на сестру, жёстко продолжил. – Чем ты мне поможешь?! Чем? Пожалеешь, может?!

– Артём… – начала девочка, но брат не дал ей договорить.

– Может, хватит уже вокруг меня носиться, помогать, делать за меня всё и всюду?! Я сам могу справиться со своей жизнью! А жалость твоя мне не нужна! А ты, – Артём повернулся к Вадиму и, чётко выговаривая каждое слово, гневно продолжил. – Ты думай в следующий раз, что делаешь?! Больно ведь!

– Серьёзно? – Вадим смотрел на друга с нескрываемым раздражением и говорил так же. – Ты в реку бы упал, если бы не моя реакция. Нужно быть внимательнее, когда по навигатору идёшь.

– Ну, извини, – язвительно продолжил Артём. – Это мой второй переход. Не успел внимательности набраться. И опыта. Не предоставлялась возможность.

– Хорошо, – скривился в подобии улыбки Вадим. – Твои извинения приняты.

– Что? – возмутился Артём. – Да шёл бы ты, Вадим, к… к своим отражениям.

Алиса начала смеяться, за что получила недовольный взгляд брата.

– И кстати, где они? Отражения, – выдохнул Артём уже более дружелюбно. – Здесь только бетонные стены и плиты на полу. В реке?

– Нет. Нужно в город, я покажу, – Вадим взмахом руки указал на пешеходный мост над ними и противоположный берег. – Сюда перемещаться проще. Людей нет. Никто нас не видит и не слышит. Нам на мост.

– Это понятно, – ответил Артём и протянул здоровую руку Вадиму. Алиса уже взобралась на верхнюю ступеньку старой полуразрушенной лестницы, ведущей мосту, и там ждала парней. – Поможешь подняться, а то тут ступеньки все разбиты, вдруг и правда в реку шмякнусь. Не очень хочется. Холодно. Ты только за правую держись, а то больно. Очень.

– Помогу, – сдержанно улыбнулся Вадим и, с осторожностью преодолевая каждую новую ступень, помог ворчливому другу преодолеть почти половину пути наверх.

Дальше Артём взобрался сам, обнял сестру за плечи, что-то шепнул ей на ухо и, улыбаясь, эти двое пошли дальше через пешеходный мост в обнимку. Вадим шёл сзади и с нескрываемым интересом наблюдал за близнецами: как они разговаривают, как перешептываются, как улыбаются и поддерживают друг друга. Вадим не понимал, что такое между ними происходит, как это вообще возможно вот так общаться, так беспокоиться друг о друге, защищать друг друга. Вадиму всё это было чуждо. Непонятно. Необъяснимо. Странно.

Ещё полчаса пути и они оказались на месте. Пустынная улица. Старые дома с низкими, порой вросшими в землю окнами. Несколько магазинов с яркими вывесками и высокими ступеньками. И почти нет людей. Почти. Вадим осмотрелся по сторонам и, воспользовавшись отсутствием пешеходов, дотронулся пальцами до ближайшего окна. От его пальцев по поверхности стекла пошло еле заметное молочное свечение.

– Ну, давай же, – Вадим взволнованно забарабанил пальцами по пыльной поверхности стекла. – Давай же. Покажи мне. Покажи мне, что он видел последним.

Словно, услышав слова Вадима, там, внутри стекла возникло изображение: мутная картинка силуэта человека, которого нельзя было разглядеть. Лишь две упёршиеся в стекло размытые руки.

– Вадим, тебя не смущает, что на нас с нескрываемым любопытством оглядываются прохожие, – тихо сказала Алиса, осторожно дотронувшись до его пальцев на стекле. Вадим нервно дёрнул рукой, и девочка шагнула назад.

– Нет. Не смущает, – напряжённо вглядываясь в отражение, ответил Вадим. – Мне нет до них никакого дела.

– Другого ответа я даже и не ожидал услышать, – усмехнулся Артём.

– Покажи куда, – прошептал Вадим, уткнувшись носом в стекло и не обращая больше внимания на друзей. Только отражение. Только размытая картинка.

Он провёл рукой в сторону, но изображение изогнулось в противоположную и… чья-то рука легла Вадиму на плечо. Не Алиса, сразу понял. Он медленно повернул голову и увидел морщинистую руку и длинные красные ногти. Его мгновенно накрыла волна отвращения, а в горле встал ком тошноты и омерзения. Вадим рывком развернулся, брезгливо скинув с себя чужие пальцы, и отшатнулся к стене. Напротив него стояла незнакомая женщина преклонных лет, что совершенно не мешало ей выглядеть эпатажно: яркий макияж и маникюр, синее платье чуть ниже колен и красная кожаная куртка поверх, красные лакированные туфли, такого же цвета небольшая шляпка и красный набалдашник на тонкой трости. Вадим обернулся к друзьям: Артём стоял чуть ближе, прикрывая собой сестру. Вадим подал ему знак молчать, мотнув головой, и тот согласно кивнул.

– Кто-то собирает Осколки, мальчик, – тихо произнесла незнакомка, глядя прямо в глаза Вадиму, сильно сощурилась, приведя в движение все морщинки на своём изрядно потрёпанном от времени лице. – Кто-то собирает Осколки! Осколки может собрать лишь другой Осколок. Будь осторожен, мальчик, ты можешь стать следующим! Или они! – женщина указала тростью на близнецов, но тут же вновь впилась в Вадима взглядом. – Ты больше всех силы получил, это видно. Ты получил само безумие. Одного тебя тому хватит с избытком, кто собирает силу других. Береги себя! Береги в себе себя!

Вадим перевёл взгляд на друзей, и лишь удивлённое выражение лица Алисы и взмах её руки в сторону незнакомки, заставил его обернуться. Эпатажная старушка резво заскочила в подъехавшее такси и исчезла в транспортном потоке.

– Вадим, – неуверенно начала Алиса, подходя ближе. – Что такое Осколки?

Вадим облизнул пересохшие губы и обернулся к Артёму, ожидая от друга приступов всезнания, что частенько с Артёмом случалось по случаю его начитанности. Тот на молчаливый вопрос Вадима лишь плечами пожал, и, не говоря больше ни слова, Вадим снова бросился к стеклу. Время. Время уходит. Что-то здесь не так. Да всё здесь не так! Не мог обычный ученик пусть и не самой обычной школы вот так запросто взять и сбежать в неизвестность, да ещё при этом, потеряв возможность видеть и ориентироваться в пространстве.

– Кирилл, – нетерпеливо заговорил Вадим, нервно перебирая пальцами по стеклу. – Куда же ты шёл? И зачем? Где же ты? Покажи мне. Покажи мне всё. Покажи себя…

Мгновение, и произошло что-то необъяснимое внутри Вадима. Паника. Его охватывала паника. Она рождалась в голове и медленно, но верно заполняла его всего, приглушая другие чувства. Страх раздирал его на части, не позволяя дышать. Он один. Совсем один. Невыносимо болит голова, всё кружится и расплывается, постоянно накатывают приступы тошноты, но нужно идти. Идти нужно, иначе смерть. Холодно. Пронизывающий ветер пробирается под его толстовку, скребёт по коже и поглощает его тело, заставляя дрожать и ежиться. Пальцы почти ничего не чувствуют. Кажется, стекло, оно холодное и пустое, как и он сам. Ничего не может рассмотреть. Постоянно трёт глаза, которые невыносимо горят и слезятся. Шаг и ещё. Споткнулся, и что-то тупое и холодное больно упёрлось в живот, сбив дыхание и заставив застонать, одеревеневшими пальцами нащупал – перила. Он дойдёт и не сдастся. Только нельзя останавливаться. Ещё стекло и ещё. Стены между стёклами шершавые, холодные и чужие. Люди. Они налетают на него и, нервно крича «Накурятся неизвестно чего, а потом шляются всюду!» отталкивают в сторону к стенам. Больно бьётся спиной о дверные ручки и перила. Падает на мокрый асфальт, чувствуя под ладонями опавшие листья, лужи, грязь. Он хочет просить о помощи, но не получается: нет голоса, дыхание сбивается. Он поднимается и идёт дальше. Но куда дальше? Где он? Как он сюда попал? Он не хочет умирать. Только не так. Снова холодные стёкла. Ещё и ещё. Совсем ничего не видно. Наверное, ночь. Рук уже не чувствует совсем, и ног тоже. Невыносимо хочется пить, во рту всё пересохло, да и внутри тоже. И не холодно уже, а просто устал. И спать хочется. Как же невыносимо хочется спать. Рука проваливается в пустоту, значит, стена закончилась. Шаг туда в неизвестность и тишина. Сырой, затхлый воздух и кирпичная стена. Нужно просто поспать. Чуть-чуть. И всё закончится. Чувствует, как спиной сползает по шершавой поверхности на асфальт, сгибается всё ниже, упирается носом в свои колени. Тепло. Сейчас будет тепло. И не больно уже. Чувствует, как дыхание успокаивается, становится реже и реже, как сердце бьётся всё тише. Одиночество. Как же страшно быть одному здесь и сейчас в этой непроглядной темноте. Страшно умирать. Надо бы встать и идти дальше. Надо бороться. Только зачем? Нет больше сил, холод пробирается в его горло и начинает душить изнутри, раздирая лёгкие. Сердце вдруг вновь бешено заколотилось, вырываясь наружу. Он умирает. Он задыхается. Пытается снова подняться, скребёт непослушными пальцами стены, раздирая кожу в кровь, по холодным кирпичам, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Не получается. Только хрип, жуткий собственный хрип. Руками хватается за горло, пытаясь вдохнуть, и дерет на груди одежду. Ничего не выходит. Не выходит… Кирпичная стена оказывается у него под щекой. Выдох. И глубокий вдох. Больно так, очень больно. Лёгкие разрываются. Кто-то трёт его лицо и пальцы руками, бьёт по щекам, что-то мягкое оборачивают вокруг шеи. Снова холодно. Голова болит. Как же болит голова. Где-то далеко, как в трубе, раздаётся мужской голос: