Осколки отражения

– Нет! Вадим, не умирай, пожалуйста! Только не ты! Ты должен дышать! Дыши!

Воздух всё же ворвался в его лёгкие. Глубокий вдох, но не его собственный. Очень больно там, в груди, и хочется прекратить, остановить это болезненное дыхание, но что-то снова и снова вгоняет в его легкие воздух и выгоняет, давит на грудь, ломая рёбра. Как же больно. Он и сам сможет. Он сможет всё. Ещё вдох, но уже его собственный. Он с силой отбрасывает осколок от себя, тот падает рядом на пол, но не разлетается на части, оставаясь целым и невредимым. Незнакомец там, внутри громко смеётся, надменно подняв вверх голову.

– Ты отдашь мне моё! Скоро! Я рядом! Я всегда рядом! Всегда!

Отражение продолжало громко смеяться, и Вадим замахнулся ногой, чтобы раздавить его и остановить разрушающий его сознание голос. Сильный, резкий запах заставил его зажмуриться и, закрыв лицо рукой, отшатнуться назад. Открыл глаза, и яркий слепящий свет заставил Вадима, прогнуться, закрываясь от невыносимо давящего на глаза освещения руками, издал звук похожий на стон, хрип или попытку кричать. Но светло было не долго. Вадим вновь и вновь проваливался в темноту и возвращался обратно. Сознание играло с ним в странные необъяснимые игры. Ему было холодно, а холод – это одиночество, отчаяние, смерть. Он умирать не хотел, цеплялся за голоса вокруг и за лица, вырываясь из темноты туда, где его называли по имени, где Алиса прикладывала к его голове что-то холодное, приносящее облегчение и покой, утягивая обратно в непроглядную тьму. Он тянулся к Алисе руками, сам, первый раз в жизни безумно хотел дотронуться до другого, вцепиться в неё руками, чтобы видеть её глаза, слышать голос, чувствовать тепло, чтобы и она держала его и не позволяла погружаться в бессознательное. Но не получалось. Пальцы соскальзывали, и не было сил, чтобы просто их сжать. Вадим хотел чувствовать – чувствовать себя живым в здесь и сейчас. Ещё совсем недавно, он даже не задумывался над этим. Не задумывался о чувствах ни о своих, ни о чужих, считал всё это глупостью и пустым. Но пустое, оказалось по ту сторону сознания, в темноте, в небытие, откуда он снова и снова стремительно вырывался на голос Алисы. Она не плакала и больше не кричала, нет. Она звала его по имени, тихо и спокойно, и гладила по волосам. Она дотрагивалась до него, но эти прикосновения не вызывали прежнего отвращения и желания немедленно оттолкнуть, отшатнуться, закрыться ото всех и вся. Вовсе нет. Сейчас он и сам хотел этого касания, хотел тепла и света, вместо расплывающихся перед глазами картинок. Прояснилось всё постепенно. Дыхание стало равномерным, а сердце билось гулко. Звуки вернулись и запахи, и цвета. Медленно открыл глаза, поморгал пару раз, и увидел над собой уставшие глаза доктора Грига.

– Молодец, Вадим, молодец, – с облегчением выдохнул Григ, присаживаясь рядом с Вадимом, проводя рукой парню по волосам. – Ты справился. Напугал ты нас. Как же ты нас всех напугал. Дыши только. Дыши.

Глава 7. Отражения Риха

Дышать было немного больно, но всё же получалось, что для Вадима было сейчас самым важным. Более или менее придя в себя, понял, что находится в кабинете Фрея. Всё в голове Вадима окончательно перепуталось: город, набережная, нападение неизвестных в балаклавах, странная комната с ещё более странным осколком и тот, кто просил отдать что-то, о чём Вадим уж точно не знал. И холодно. В кабинете было невыносимо холодно. Вадиму с большим трудом при помощи Фрея удалось сесть. Вадим осмотрелся и понял, откуда тянет ледяным воздухом. Все окна в комнате были распахнуты настежь, впуская внутрь холодный ветер и мелкие снежинки. Рядом со столом Фрея сидел Артём, кажется, он был ещё бледнее, чем в том доме, где они совсем недавно нашли Кирилла. Артём с нескрываемой злостью настойчиво монотонно тарабанил по столу кулаком в чёрной перчатке, глядя в никуда, в пустоту.

Вадим поёжился, закрыл лицо руками, согнулся к коленям и застонал: невыносимо болела голова, горели кисти рук, шея и грудь. Он чётко понимал одно: последнее, что было с ним в реальности – набережная и нападавшие. Они были настоящие и живые, и теперь на его руках, шее, кажется лице, ну и далее, настоящие ноющие ссадины и синяки. Тогда что же это была за комната, голос и тот, кто пытался задушить его из осколка.

– Что такое осколки? – с трудом выдавил из себя Вадим, подняв голову и глядя прямо в глаза Фрею.

– Осколки – это есть осколки зеркала Риха, – не отводя взгляда от Вадима, спокойно произнёс Фрей.

– Что это значит, – Вадим осторожно дотронулся пальцами до своего лба, нащупав ссадину и припухлость.

Только сейчас Вадим заметил Алису, седевшую рядом с ним на диване с пакетом льда в руках. Она молчала и смотрела на него с такой тревогой, что Вадиму стало как-то немного не по себе. Она не плакала сейчас, нет, но её покрасневшие глаза говорили об обратном: или всё же плакала, но до его возвращения в сознание, или вот-вот. Вадим попытался улыбнуться краешками губ, выходило не очень, но Алиса в ответ тоже грустно улыбнулась. Значит, вышло. Алиса села ближе в полной растерянности. Вадим уже окончательно вернулся в реальность. Неуверенностью и смущением он никогда в своей жизни не страдал, потому решительно взял руки Алисы в свои и приложил пакет со льдом к своему лбу, ойкнув пару раз.

– Как же хорошо, – выдохнул он, заметил озадаченный взгляд Алисы и слегка улыбнулся. – Сразу бы так.

– Сразу не до того было, – вступил в разговор доктор Григ. – Для начала нужно было заставить тебя просто дышать.

– Кто такой Рих? – спросил Вадим, повернувшись к Фрею.

В дверях показался Егор, взволнованно осматривающийся вокруг. Он встретился взглядом с Вадимом и с облегчение выдохнул, широко улыбнувшись.

– Ну и живучий же ты, Верес, – хмыкнул Егор. – Сказали, что тебя чуть ли не убили. Я уж думал, опоздал.

– Преждевременная радость оказалась напрасной, – съязвил Вадим, не сводя глаз с Егора. – Пока живой.

– Рад, – отозвался друг, сложив руки на груди.

– Проходи, Егор, – произнёс Фрей, взмахом руки приглашая того войти. – Тебя этот разговор тоже касается, как и всех здесь присутствующих. Итак. В шестидесятые годы прошлого века в школе Рефлекторов учился некто Роман Рихов, впоследствии сам себя называвший Рих. Один из самых могущественных Рефлекторов за всё время нас, Рефлекторов, существования. Так случается, что иногда рождается Рефлектор, вмещающий в себе столько разных способностей и силы, что он один мог бы заменить всех остальных вместе взятых.

– Разве такое возможно? – спросил Артём, прекратив попытки разделаться со столом Фрея одной левой.

– Возможно, – ответил Фрей, осмотрев всех присутствующих. – И если обычный Рефлектор обладает каким-то одним из качеств или несколькими: точность и основательность во всём, может слышать отражения или говорить с ними, а возможно и то, и другое, слишком агрессивен или наоборот легко и без усилий справляется с собственной злостью, создаёт зеркала и отражения или только разрушает их, быстро схватывает знания в любой области или легко и доходчиво эти знания отдаёт, разбирается в технических и электронных новинках, то Рих получил всё это и сразу ещё при рождении.

Он был силён, умён, хитёр и практически непобедим. Он мог бы стать успешным везде, где только захотел. Но было одно но: его не устраивала участь быть обычным Рефлектором, среди множества других. Стать следящим, с их ненормированной жизнью, вечными рейдами, работой с трудными подростками и их не менее трудными родителями его тоже не особо интересовало. Он хотел быть единственным и неповторимым, и он им стал. Его послевоенное детство, бедность и одиночество оставили в сознании Риха лишь одно желание – получить от жизни всё и сразу. Он не хотел ждать. И он получил. Только за это пришлось платить. Жизнями других.

– Убивал? – озадаченно произнёс Егор, а рядом с Вадимом что-то упало на пол – Алиса выронила пакет со льдом. – Сам?

– Нет, – продолжил объяснение Фрей. – Убивали отражения. Рих сам лично из осколков Ослепших зеркал, которые он тайно выкрал, создал особое зеркало – Зеркало Смерти, названное позже зеркалом Риха, в которое он вложил ровно половину себя. Он вложил в зеркало своё отражение с половиной всей силы, что есть в нём. План его был долгосрочным, но Рих никуда не спешил. Он сам лично уничтожил то самое зеркало и своё отражение. Осколки отражения Рих спрятал в настолько надёжном месте, что они не найдены и по сей день. Смысл его плана заключался, как предполагается, в том, что при помощи Отражений Смерти Рих мог в кротчайшие сроки достигать любых целей, получать все желаемые блага, жить так, как ему хотелось и стать тем, кем хотелось – успешным, известным, обеспеченным человеком. Зеркало-то он создал, но вот результатов слишком долго не было. Тогда Рих выяснил, что за всё то, о чём он так мечтал, отражению Мёртвого зеркала нужно платить. Любым отражениям приходиться платить, а уж мёртвым и тем более. Зеркалу нужно было равновесие: противоположная сила двух рефлекторов – неуправляемая ярость и самоконтроль. Сам он контролировал себя без особых усилий, значит, искал того, кто не справлялся с яростью. Тогда никто не пострадал. Почти никто. План его был раскрыт Следящими того времени, а сам Рих при попытке к бегству убил себя – бросился с моста в реку. Тело позже было обнаружено вниз по течению. Так что любые разговоры о том, что Рих жив и сам собирает осколки – лишь вымысел. Именно с тех мы и следим за каждым из юных Рефлектором, да и за взрослыми порой тоже. Потому в школе и есть классы лучших из лучших. Они как раз и есть те, кто может равновесие зеркала поддержать. Они и есть Осколки. Осколки Отражения Риха.