Страница 102 из 105
Молчание и явное замешательство девушки Конрад воспринял по-своему. Он увлекся, без Юстинки для него белый свет не мил, ей же он, похоже, безразличен. А ведь казалось, что и она относится к нему... как? С доверием - факт, но этого мало. Неужели у нее кто-то есть? Вряд ли, расписание Юстины известно ему не хуже, чем ей самой, и в нем нет места для посторонних. Значит, просто он ей не нравится...
Юстина почувствовала, как Конрад весь напрягся, и ею овладело отчаяние. Ну как ей сказать о своих сомнениях? Человек вправе обидеться и бросить ее к чертям собачьим. Хотя... может, он и не питает к ней серьезных чувств, все это она выдумала и вот теперь мучается.
- О господи, проклятие какое, что ли, тяготеет надо мной? - вырвалось у Юстины. - Слишком много сваливается на мою бедную голову!
- Если речь обо мне, так лучше сразу скажи, - каким-то деревянным голосом произнес Конрад.
- Вот как раз тебе я и не могу сказать! Сразу отобьет охоту встречаться со мной...
Прикусила язык, не договорив. А у Конрада сразу отлегло от сердца.
- Давай, выкладывай, какой у тебя камень за пазухой! Нет ничего такого, что бы могло отбить у меня охоту видеться с тобой.
Машина стояла на краю стоянки у дома Вольских, так что причиной катастрофы Конрад не стал. Юстинке очень нескоро удалось вырваться из его объятий.
- И все-таки, - жалобно пролепетала она, - пока не могу. Я должна тебя о чем-то спросить, но мне надо созреть. Лучше после экзаменов, ладно?
- Детей и жены у меня нет, - торопливо заверил ее Конрад. - А впрочем, если хочешь, подождем до конца твоей сессии.
Хотя сомнения и не совсем оставили девушку, домой она впорхнула невесомым эльфом. И наткнулась на зареванную тетку, трясущимися руками запихивающую в рот свежие пончики.
- Тетя! - укоризненно произнесла Юстинка.
- И ты против меня! - вскинулась у Марина. - И это чудовище, твой дядя! И даже Хеленка...
- Я только напомнила, что пани хотела еще месяц продержаться, высунулась из кухни домработница. - До платья дохудеть...
- А на что мне платье? - взревела Марина. - Зачем мне вообще одеваться? Никуда я не пойду, никуда он меня не возьмет, ведь я не человек, со мной можно не считаться, сижу как прикованная в четырех стенах, так мне и половой тряпки хватит...
Радостные надежды улетели со свистом, эльф мигом превратился в смертельно уставшую девушку.
- Одной половой тряпки не хватит, понадобится несколько. Что опять случилось? Дядя не взял вас с собой куда-то?
Хеленка, пожав плечами, скрылась в кухне.
- Да, не захотел, - прошамкала Марина с набитым ртом.
- А пончики откуда?
Хелена опять высунулась их кухни и ябедничала:
- Пани купила.
- Тетя!
- Я ведь уже похудела! - заорала Марина. - А тут как раз привезли свежие, еще теплые. Семь кило! А я-то решила... А он... Худей не худей, все одно! Обозвал меня рекламой Мишлена, той самой, автопокрышки...
В ответ на вопросительный взгляд девушки кухарка вполголоса пояснила:
- Пани напрасно обрядилась в такое голубое, эластичное. Налезло, ничего не скажу, но обтянуло ее - страсть! А как пани еще и пончики принесла, так пан Кароль развернулся и был таков.
- Семь кило! - рыдала Марина с набитым ртом. - Я специально взвесилась!
И она выхватила из коробки седьмой пончик.
Юстина прикинула - было двенадцать штук. Ну что станешь делать с такой? Отобрав остатки сдобы, девушка велела Хелене подальше спрятать, отнесла наверх свой рюкзак и опять спустилась в гостиную. Тетка рыдала над последними сладкими крошками.
- У меня кончилось терпение! - объявила Юстина. - Раз вы не понимаете, какой вред себе нанесли, я умываю руки. Этими пончиками вы вернулись на три дня назад. Доходит? Три дня диеты как не бывало. И зачем вы напялили голубое платье? Мало того, что обтягивает ужасно, так голубой цвет еще и толстит, уж вам ли не знать! Лучше было надеть то, цвета гнилой зелени.
- Я и так все время в нем хожу.
- Потому что оно единственное впору. До остальных еще худеть и худеть. А тетя пончиками перед дядиным носом трясет. Он ведь и сам на диете, воздерживается, но и ему нелегко. Вот и взорвался. Не жалеете вы ни дядю, ни себя.
- Что, опять я виновата? - не поверила собственным ушам страдалица.
Если у Марины и были какие достоинства, выдержка и терпение явно не входили в их число.
- Ладно, делайте что хотите, больше я не стану надоедать. Однако в заключение считаю долгом сказать следующее: уговаривая вас и дядю немного похудеть, я и представить не могла, что из отвратительных для многих миллионов людей диетических блюд вы сделаете такие шедевры, что и голодание покажется благом. Скажи кто мне такое - не поверила бы. Но ведь вижу и сама ем.
- Если бы твой дядя хоть раз меня за это похвалил.
- Он и хвалил! Помните, когда вы сидели на супчике, а мы с Хеленкой из сил выбивались, готовя для него? Он так меня тогда отругал! Сказал - не желает больше подобную гадость и в рот брать, только тетины изделия его устраивают.
- Да ладно уж, - пробурчала тетка, стараясь не показать, что польщена. И закончила излюбленным припевом:
- Конечно, во всем виновата я, никто со мной не считается.
У Юстинки опустились руки.
* * *
Учитывая, что Кароль приезжал домой только на обед, а потом исчезал и возвращался поздним вечером, четыре дня прошли спокойно. Гордясь сброшенными семью килограммами, Марина нанесла визиты знакомым и удостоилась похвал даже обычно скупой на них Кристины.
- Если хорошенько приглядеться - заметно. Учти, однако, что одно дело семь килограммов при общем весе в семьдесят, и совсем другое - при ста сорока семи. Сто сорок все равно остаются. Но и это достижение. Еще сбросить килограммов пятнадцать - и станешь похожа на человека.
Марина даже не обиделась, знала - подруга завидует. Погоди, она еще себя покажет, у Кристины глаза на лоб полезут.
К вечеру четвертого дня, перед последним экзаменом, Юстина позволила себе оторваться от учебников и спустилась в кухню. Можно перекусить и немного передохнуть.
Из своей комнаты вынырнула Хелена. На этот раз она смотрела фильм "Четыре танкиста и собака". Как раз закончился штурм Берлина, и она не слышала, как хозяин вернулся домой. Юстина у себя в комнате тоже ничего не слышала.