Страница 69 из 71
На площади Освободителя Тереска наконец сориентировалась, что требовательная старушка доводится бабкой Кристине, а трогательная озабоченность жениха свежей птицей объясняется исключительно глубокой его привязанностью к любимой девушке.
На площади Унии Тереска решила, что дальше поедет автобусом. Она надеялась, что с ней простятся на остановке и пойдут себе на Раковецкую, но жених Кристины оказался человеком на редкость милым и упрямым. Не обращая внимания на Терескины протесты и отговорки, он дождался автобуса, запихнул ее внутрь и, сияя доброжелательной улыбкой, помахал на прощание рукой. Кристина, погруженная в блаженную нирвану, все его энергичные хлопоты оставила без внимания.
Тереска проехала одну остановку, вышла на Раковецкой, перешла на другую сторону улицы и села на автобус, едущий в противоположном направлении. Наконец-то можно не следить за своим лицом.
Кристина, бабушка, цыпленок, жених... Эта внимательность, эта близость, это взаимопонимание на почве нежных чувств... Они вместе, вдвоем, у них общие интересы, а она? Она была, есть и будет одинокой, никто не скажет ей доброго слова, никого не волнуют ее потребности, заботы, волнения, и если бы понадобилось достать цыпленка, фазана, свежего страуса для... бабушки, черта с два ей бы кто-нибудь помог! Плевать ей на все: на пятерку по истории, которую она все-таки с честью получила, на разряд по плаванию, который, можно сказать, у нее уже в руках, на фотоаппарат, которым некому ее фотографировать, на магнитофон, под который ей не с кем танцевать, на тех нескольких недоумков, которые вьются вокруг нее, потому что делать им больше нечего... Зачем ей все это? Никому она, в сущности, не нужна, никто ее не любит, Богусь ее бросил, даже Шпулька... Даже Шпулька, единственная настоящая подруга, сыта ею по горло, бунтует против нее... Никто не знает, насколько она одинока и несчастна и как бы ей хотелось иметь кого-то, кто бы ее любил и кого бы она любила... Никого это не волнует...
Глаза налились слезами так, что она уже ничего вокруг себя не видела. Тереска шмыгнула носом разок-другой, потом открыла сумочку и порылась внутри.
Черт подери, подумала она в ярости и отчаянии, еще и платок забыла!
Кто-то уселся рядом с нею. Тереска отвернулась лицом к окну, шмыгнула носом поэнергичней и незаметно утерлась рукавом. Не помогло. Слезы капали буквально отовсюду, чуть ли не из ушей.
Хватит нюни распускать, люди смотрят! - со злостью приказала она себе. Проклятый платок...
Она снова открыла сумочку и склонилась над ней, делая вид, что вся поглощена поисками платка и стараясь спрятать лицо.
- Прошу вас, - спокойно произнес кто-то рядом.
Тереска перестала копаться в сумочке и искоса глянула вбок, не поднимая головы. В поле зрения попал белоснежный, аккуратно сложенный носовой платок, который протягивала ей мужская рука. Она подняла взгляд повыше и увидела молодого человека с неотразимо прекрасными глазами - того самого, который помогал ей собирать свеклу и отшивал от себя нахальную девицу. Сердце в ней отчаянно вздрогнуло.
Молодой человек, который узнал ее еще раньше, увидел перед собой полные слез глаза, и ему почему-то представилось затуманенное дождем озеро с темнеющей по берегам кромкой леса. Внезапно ему до боли захотелось, чтобы над этим озером просияло солнце.
- Прошу вас, - мягко повторил он. Поколебавшись, Тереска взяла платок и поднесла его к лицу.
- Большое спасибо, - жалобно сказала она. - А то я свой забыла...
Она умолкла, растерянно соображая, что теперь с этим платком делать. Отдать использованный или забрать с собой, постирать и вернуть уже чистым? Но как? Спросить адрес?
Одновременно в голове ее лихорадочно роились и разные другие мысли. Мало того, что она несчастна и одинока, так еще и делает из себя посмешище...
Хотя этот молодой человек, кажется, искренне ей сочувствует... Тем хуже, сейчас сочувствует, а через пару минут его не будет и она станет еще несчастней...
- Учтите, у меня при себе не больше трех платков, - сказал молодой человек. - Почему вы так плачете?
- Потому что вы такой добрый,- вырвалось у Терески, и она еще сильней захлюпала носом.
- Если вам от этого будет легче, я могу стать злым. Но ведь это неправда, вы плакали еще до меня.
Молодой человек оперся плечом о переднее сиденье, прикрывая ее от остальных пассажиров, и вынул еще один платок.
Поток рыданий уже иссякал. Он был бурным, зато кратковременным. Тереска отняла платок от глаз и снова вытерла нос. Ничего не оставалось, как успокоиться на мысли, что она безнадежная идиотка.
- Честно говоря, я плакала по глупости, - призналась она. - Вдруг показалось, что я ужасно несчастная. Просто так, без всяких причин.
Она шмыгнула носом, покосилась на молодого человека уже слегка прояснившимся взглядом - и внезапно рассмеялась сквозь слезы.
Над озером засияло солнце.
- Ну и слава Богу, - сказал молодой человек. - А можно спросить, куда вы направляетесь?
- Понятия не имею. По-моему, я собиралась на Замковую площадь, чтобы поплакать там над Восточно-Западной трассой. Это мне помогает.
- Восточно-Западная трасса не такая уж плохая, чтобы над ней лить слезы. Вы не возражаете, если я побуду с вами, пока вам не станет лучше?
- Нет-нет, наоборот! Вы на меня тоже хорошо действуете.
Сказав это, Тереска поняла, что сказала чистую правду. В молодом человеке было что-то умиротворяющее, дающее равновесие, что-то упорядочивающее мысли и чувства. Главную причину такого воздействия она уловила в мгновение ока. В его поведении не было ничего показного, если он проявлял доброжелательность, то потому что ощущал ее, и точно такое же участие от него мог бы ожидать и лысый старичок, и бабка Кристины.
- А все из-за этого идиотского свежего цыпленка, - пробормотала она, стоя у балюстрады над Восточно-Западной трассой. - Жутко он меня расстроил, как только я представила себе, что для моей бабушки пришлось бы искать его в одиночестве. Можно было бы и с братом, но это совсем не то. И самое смешное этот ее жених мне вовсе не нравится, симпатичный, конечно, но почему-то меня раздражает. Хотя, объективно говоря, он лучше других, может, потому, что старше? Шутка ли - двадцать лет...