Страница 2 из 71
Тереска сложила руки на столе, локтями раздвинув хлам и свалив при этом старый атлас и восемь новых карт. Подсознание отметило, как что-то упало, но сознанию было на это глубоко наплевать. Отсутствующим взглядом Тереска уставилась на большую обломанную ветку за окном, висящую на дереве, можно сказать, на честном слове. Ветка, как и вся природа, сонно цепенела в солнечном безветрии, а листья на ней уже начинали желтеть.
Какое-то время эта ветка ничего не говорила ее, тоже оцепеневшему, мозгу, затем в нем мелькнул спасительный проблеск.
Рубить дерево! - внезапно осенило Тереску, и она возбужденно сорвалась с места, опрокинув стул. Господи, ну конечно же, рубить дерево!!!
Довоенный, рассчитанный на одну семью особняк отапливался водяными радиаторами, а вода нагревалась от допотопной печки, которую топили больше дровами, чем коксом.
Дрова приходилось колоть всю зиму, что, кстати, Тереске совсем не было в тягость, скорее наоборот. Даже странно, как это она до сих пор не вспомнила о своем любимом занятии. Летом, конечно, дрова не нужны, но почему бы не сделать запас на зиму? В подвале наверняка еще остались чурбаки с прошлого сезона, не говоря уже о сломанной ветке, которую даже полагается отпилить!
Первым делом нужно найти старые перчатки. Где они могут лежать? Одержимая спасительной идеей, Тереска засуетилась так, словно дом должен вот-вот взлететь на воздух. Сначала бросилась рыться в шкафу, вывалив содержимое верхней полки на пол. Потом таким же манером опорожнила выдвижной ящик. Потом на какое-то время застыла в глубоком раздумье, после чего жестом фокусника извлекла перчатки из кармана старого жакета, висевшего в шкафу на плечиках.
Затем она кинулась вниз, в подвал. Сбежав до середины лестницы, резко остановилась и метнулась наверх, в кухню, где вытащила из закутка громадный, изуверского вида топор. Наверняка, именно такими орудовали в свое время палачи. Уже с топором в руке она снова понеслась в подвал. Там приставила его к стенке, вытащила из сундука для инструментов ручную пилу и топор поменьше, и бегом выскочила из подвала.
Садовая лестница оказалась коротковатой. Тереска перебралась с нее на дерево, влезла повыше и устроилась на соседнем суку, оборвав при этом подшивку юбки. Подшивка была широкой и обвисла шлейфом почти до лодыжек, но Тереска даже не обратила внимания. Не помня себя от азарта, она нетерпеливо приступила к делу.
Со сломанной веткой удалось справиться быстро, правда, не без сопротивления с ее стороны - на руках и лице остались царапины. Тереска отнесла свою жертву к щербатой березовой колоде, на которой обычно рубились дрова, снова помчалась в подвал и стала вытаскивать наверх буковые чурбаки, решив, что в такую погоду гораздо приятнее заниматься любимым делом на свежем воздухе. Потом спустилась еще раз за топором и, наконец, прислонив первый чурбак к колоде, в исступлении на него набросилась.
Буковая древесина твердая, но раскалывается легко. Ровные, аккуратные полешки разлетались во все стороны. Лезвие изуверского топора зловеще, во все убыстряющемся темпе поблескивало на солнце, и в таком же темпе убывал зимний запас.
Не хватит, с беспокойством думала Тереска. И что потом делать? Взяться за ветку? Распилить ее, или рубить сходу, поперек?
Остервенело, в ярости прямо нечеловеческой расправлялась она с чурбаками. Послеполуденная жара не спадала, топор чувствительно оттягивал руку, некоторые поленья попадались сплошь в сучках, но Тереске все было мало. Она отерла пот со лба, размазав темную полосу грязи, и решила ветку сразу рубить. В голове мелькнула мысль, не пустить ли под топор весь дом, вот тогда бы она уж точно выдохлась. На худой конец изрубить хотя бы дверь или паркетные дощечки. Причем поперек.
Только поперек, твердила она себе в каком-то мстительном исступлении. Вдоль и каждый дурак сможет. Только поперек.
Все, последний чурбак. Ощущая себя лошадью, остановленной на полном скаку, Тереска навалилась на топорище и сумрачным взглядом окинула большую сучковатую ветку. Последняя ее надежда. Она снова отерла пот, убрала прилипшие к лицу волосы, отставила топор и пошла на кухню. Порывшись в шкафчике, вытащила большой мешок со старыми нейлоновыми чулками, которые копились для кузины, вяжущей из них коврики. Выбрав один поцелее, подвязала им волосы, чтоб не мешали, после чего вернулась во двор и с удвоенным остервенением набросилась на сук.
Боковые ветки удалось обрубить без особого труда. Оставшаяся жердь была намного толще и длиннее, метра полтора. Слишком тяжелая, чтобы расколоть с размаху, насадив на топор, и слишком сырая, чтобы с нескольких ударов разрубить поперек. Тереска положила жердь одним концом на колоду, другой зажала ногой и изо всех сил рубанула вдоль. Топор прочно увяз.
- Ну погоди, дубина стоеросовая,- с яростью проговорила она, вытаскивая лезвие топора.- Ты меня еще не знаешь...
Поглощенная битвой с непокорной жердью, олицетворявшей ее собственные чувства, Тереска не услышала звонка у калитки, с другой стороны дома. Калитка была открыта, и посетитель - светловолосый и синеглазый юноша с красивым загаром, да и вообще весь из себя красавец,- слегка поколебавшись, толкнул ее и вошел в сад. Ориентируясь на стук топора, он обошел дом и застыл посреди двора, удивленный, если не ошеломленный увиденным.
Взмокшая и красная, вся в щепках и подвальной пыли, с подвязанными старым чулком волосами, в юбке со свисающим подолом, в длинных бальных, когда-то белых, перчатках, Тереска яростно крушила топором жердь, душераздирающе при этом кряхтя и осыпая свою жертву гневными проклятиями. Зрелище было не для слабонервных. Наконец от жерди откололась длинная щепка. Ободренная успехом, Тереска победоносно распрямилась перед очередной атакой, подняла глаза... и увидела перед собой предмет своих страданий, которого так долго и в таких муках ждала.
Какое-то время они представляли собой застывшую живую картину. Марево, рожденное жарким солнцем. С одной стороны - элегантный красавец, с другой Тереска, ни дать ни взять жертва катаклизма, а между ними березовая колода и груды поленьев.