Это по-настоящему

Не знаю почему, но слова Пейсли меня задевают. Ну да, конечно, я не сорвиголова, но и не паинька тоже!

Клаудиа пожимает плечами:

– Мы все равно будем делать полную проверку биографии.

Проверку биографии? Что, кто-то будет писать отчет по поводу того, девственница я или нет? Я уже готова взорваться от ярости, но тут вступает Джим:

– Ладно, думаю, мы все согласны, что этот вариант выглядит перспективным. – Он складывает ладони вместе и смотрит на юристов в дальнем конце стола: – Найджел, подготовьте черновик контракта и выделите пункты, относительно которых могут возникнуть разногласия. Окли приедет через час, и мы обсудим все в деталях.

Я хмурюсь: мы что, теперь должны сидеть здесь целый час, пока его высочество не изволит явиться? И кстати, может, мне тоже нужен юрист? Я шепотом озвучиваю этот вопрос Пейсли, и она передает его Джиму.

– Контракт будет предельно ясным, – успокаивает он. – В общих чертах там будет сказано, что ты заключаешь с нами договор на оказание услуг, а если ты вдруг лишишься возможности выполнять свои обязанности, договор расторгается. Любые блага и средства, полученные тобой до этого момента, остаются за тобой.

Я закусываю губу. Все это начинает казаться мне довольно запутанным. С другой стороны, если речь идет о двадцати тысячах долларов – в месяц! – этого и стоило ожидать.

– Давайте так, – говорит Джим. – Сперва обсудим детали вместе с Окли, потом ты прочитаешь черновик, который к тому времени набросает Найджел с коллегами, и сможешь решить, куда двигаться дальше.

– Ладно, – говорю я. То, что он сказал, звучит весьма разумно – если не обращать внимания на общее безумие ситуации.

Пейсли, которая сидит рядом со мной, подмигивает и поднимает большие пальцы в знак поддержки. Я неуверенно улыбаюсь в ответ.

Может, если я буду думать о том, зачем я это делаю – ради того, чтобы братья смогли получить образование и чтобы Пейсли могла не бояться, что нам будет нечем платить по счетам… Если сосредоточиться на этом, может, я перестану чувствовать себя так, будто меня сейчас стошнит?

ОНА

Я проголодалась, и желудок сообщает мне об этом уже последние полчаса. Тем не менее никто не предлагает сделать перерыв и перекусить, хотя время близится к полудню, а Окли Форд все еще не появился. Прошло два часа. Джим вместе с юристами куда-то ушел, но все остальные сидят, словно приклеенные к стульям.

– Вот тебе батончик мюсли и кола, – говорит Пейсли и кладет все это на стол передо мной.

– Теперь понятно, почему тебе нравится здесь работать, – говорю я. – Бесплатные обеды такие сытные.

Но поскольку я умираю с голоду, то сразу же засовываю себе в рот половину батончика – и в этот момент дверь распахивается и входит Окли Форд.

Вслед за ним идут двое дюжих парней с руками толщиной со ствол дерева. Один остается у двери, а другой тащится следом за Фордом. Я почти не замечаю Джима и юристов, которые тоже входят и закрывают за собой дверь, – все мое внимание без остатка поглощает Окли.

Он выше, чем я ожидала. В Голливуде обычно все коротышки. Зак Эфрон ростом примерно как я – метр семьдесят. Дэниел Рэдклифф тоже. Ансель Элгорт с ростом метр девяносто пять – настоящий гигант. Так вот, Окли Форд больше похож на Элгорта, только гораздо более мускулистый.

В реальности он еще красивее, чем на фотографиях. И дело даже не в светлых волосах, стоящих торчком спереди и коротких сзади. И не в ярко-зеленых глазах. И даже не в точеном подбородке. Просто его как будто окружает особая аура. Про такое часто рассказывают, но пока сама не увидишь – не поверишь.

Так вот, у него она правда есть.

Все присутствующие на это реагируют. Садятся прямее и оправляют одежду. Я краем глаза замечаю, что даже Пейсли поправляет свою и без того безупречную прическу.

Я же не могу отвести от него взгляда.

Его джинсы с достаточно низкой посадкой позволяют разглядеть марку белья, когда он тянется через столик за бутылкой воды. Мышцы на руках довольно рельефные, и я завороженно смотрю, как движется правый бицепс, когда он откручивает крышку. Это напоминает мне о фотографии на развороте в Vogue пару месяцев назад. Тот фотосет разошелся по всему интернету, потому что там был его снимок в одних трусах, который заставил всех рассуждать, не засунул ли он туда носок.

Я забываю о том, что ела батончик. Что сижу в комнате, полной юристов. Я забываю даже собственное имя.

– Прошу прощения. Пробки, – говорит он и садится в дальнем конце стола. Телохранитель пристраивается у него за плечом.

Я киваю – в Лос-Анджелесе действительно ужасные пробки. Ну конечно, этот прекрасный бог не стал бы заставлять нас, простых смертных, ждать только потому, что был чем-то занят. Ой, у него мокрые волосы? Когда он успел сходить в душ? Или тут просто жарко?

Передо мной Окли Форд, и я действительно слушала на повторе его альбом, когда мне было пятнадцать лет. Ладно, он действительно мне нравился, совсем немножечко, и именно поэтому я была так расстроена, когда он изменил своей девушке. Подставной.

А теперь я сама буду его девушкой.

Подставной.

Мне не очень нравится притворяться, но обычно это у меня хорошо получается. Делать вид.

Пейсли пихает меня в бок.

Что? И тут я понимаю, что дурацкий батончик так и торчит у меня изо рта.

Я быстро окидываю взглядом комнату и понимаю, что все это заметили. Клаудиа явно встревожена. Джим сидит с тоскливым видом. На Окли мне смотреть не хочется, но я все равно смотрю. На его лице отражается что-то среднее между ужасом и удивлением. Он бросает на Джима взгляд, совершенно однозначно говорящий: «Да вы шутите!».

Единственное, что остается, – делать вид, что мне совершенно все равно. Я откусываю кусок батончика и начинаю жевать. Такие фитнес-батончики всегда невкусные, но сейчас он вообще как бумага. Все на меня смотрят, и я начинаю жевать еще медленнее. Затем делаю большой глоток колы и вытираю рот салфеткой, которую чудом откуда-то материализует Пейсли. Мои щеки наверняка того же оттенка, что помада у девушки на рецепции, но я притворяюсь, будто это не имеет никакого значения. Видите, как здорово я умею делать вид, что все совершенно замечательно?

– Так, значит, это она? – Окли неопределенно машет рукой в мою сторону. Я, конечно, слышала его голос на интервью, но вживую он намного лучше. Такой глубокий, хриплый, завораживающий.

Джим колеблется, а затем смотрит на экран телефона. И то, что он там видит, укрепляет его решимость. Он кладет телефон на стол.

– Окли Форд – Вонн Беннетт. Вонн – Окли.

Я было начинаю вставать, протягивая руку, но, наполовину поднявшись, останавливаюсь – Окли откидывается на стуле и закладывает руки за голову.

Ну ладно.

Внезапно вся моя нервозность и беспокойство словно куда-то утекают и им на смену приходит полное спокойствие. Я делаю еще глоток колы. Какая неожиданность – суперзнаменитый Окли Форд оказался полнейшим козлом.

На какое-то мгновение я испугалась, что меня поглотит его магнетическая аура. Что я забуду про УУ, про деньги, Пятницу, бразильскую супермодель и, как муха в паутину, попаду в его силовое поле. Но он смеется надо мной из-за дурацкого батончика, который я начала есть, потому что мы все два часа ждали, пока он соизволит явиться. И у него даже недостает воспитания, чтобы пожать мне руку.

Нет никаких шансов, что такой человек может мне понравиться.

Я украдкой бросаю взгляд на Пейсли и вижу, как она исподтишка улыбается. Похоже, ее одолевают те же мысли.

– Так мы собираемся обсуждать условия? Например, мой график? – холодно спрашиваю я, перекатывая в ладонях банку из-под колы.

– График? – непонимающе хмурится Клаудиа.

– Ну да. Раз уж это теперь моя работа.

Она хихикает:

– Ну, не работа, а скорее…

– Роль? – вклинивается кто-то из ее ассистенток.

– Да. Как роль в романтическом фильме. Вы вдвоем – главные герои.

Я в буквальном смысле чувствую, как меня начинает тошнить.