Страница 7 из 12
«Ты исчезла с откатом прибоя…» – пели в голове Flunk.
Вот и сбылось пророчество первой случайной песни в этом городе.
Мерзавец шел ровным быстрым шагом. Иногда я почти висела на нем, потому что ноги не слушались. Наконец он довел (донес?..) меня до какой-то машины, бросил в багажник и закрыл крышку. Последнее, что я видела, – это мелькнувшую серебряную цепочку, свисающую с ремня.
Значит, это он. Значит, я была права.
Кай
Я билась в багажнике и кричала, молотя руками и ногами. Вокруг была темнота, а в спину впивалось что-то твердое. Мне казалось, что это дурной фильм ужасов и я стучусь в стенки собственного гроба. Осознание времени постепенно пропадало.
Машина ни разу не остановилась.
«Но ведь должна рано или поздно остановиться», – сказала я себе.
Когда-нибудь. Где-нибудь.
Угодить в психоделический кошмар оказалось слишком просто. Есть машины, которые никогда не останавливаются. Есть дороги, которые никогда не кончаются.
Я отсчитывала про себя выбоины, кочки, синяки – все то, что физически давало мне ощущение времени. В итоге я впала в легкий транс, и когда мотор наконец заглох, даже не обратила на это внимания, глубоко отрешившись от мира.
Тишина не сулила ничего хорошего. Значит, мы снова увидимся. А о том, что будет после, даже думать не хотелось.
Крышка откинулась, и он выволок меня наружу. Стоило мне опять почувствовать его хватку, как меня снова охватила паника, парадоксально сочетающаяся с параличом. Я не понимала, что со мной. Ведь я даже не пила! В черепной коробке словно бултыхались кристаллы льда.
Надо бежать!
Сейчас.
Кричать.
Но что-то во мне сгорело, и я уже не знала, стоит ли сопротивляться.
Земли под ногами будто не было, ноги подкашивались. Я безвольно упала перед ним, и тогда он взял меня на руки и принес в какую-то квартиру. Ни шагов, ни лестничных пролетов я не заметила. Психически я постаралась сдохнуть раньше, чем он меня прикончит.
Меня посадили на какой-то стул, завели руки за спину и крепко связали. Грубая веревка безжалостно врезалась в запястья. Все это происходило в абсолютной темноте в большой и просторной комнате. Голова безвольно опустилась на грудь. Я видела свои колени – и больше ничего. С нахлынувшим равнодушием я ждала самого ужасного и неотвратимого, что должно было последовать вскоре.
Но мерзавец просто проверил крепость узлов и без слов вышел из комнаты. Он был где-то в глубине квартиры. До меня доносились его шаги, затем какой-то шелест… А я все смотрела остекленевшим взглядом в никуда, пассивно фиксируя все происходящее.
Время словно остановилось. Сколько я просидела без всякого движения? Часов семь по ощущениям. За это время мой похититель то затихал, то начинал нервно вышагивать по соседней комнате… Иногда я вспоминала прошедший день – аэропорт, Макса, выставку, – и это все выглядело очень странным, если даже не диким.
Казалось, что события должны были пойти как угодно, но только не так.
Резинка постепенно съехала с моих волос. Они рассыпались по плечам и закрыли лицо…
Ублюдок звякнул посудой…
Чуть позже тишину разрезал свист чайника…
И по квартире пополз запах кофе, окутав меня с ног до головы…
Тени в углу посветлели…
Шаги…
Они отдавались звенящим эхом в моей голове…
Шаг. Еще шаг.
В комнате почему-то стало намного светлее.
И в свете я видела, как он вошел и приблизился ко мне.
Медленно, властным, но не грубым движением он бесцеремонно приподнял мое лицо за подбородок и задумчиво изучал его несколько минут. Зачем-то повернул туда-сюда. Глаз я по-прежнему не видела – на нем были все те же непроницаемые темные очки. Выглядело это странно.
Я беззастенчиво уставилась в черную гладь линз.
Ну, делай что хочешь. Только быстро. Чтобы я ничего не почувствовала.
Он слегка усмехнулся, а затем отпустил мой подбородок. Голова снова упала на грудь. Самое страшное – ничего не знать о том, что он собирается со мной сделать.
Ублюдок присел на одно колено, и его лицо было почти на одном уровне с моим. Я почувствовала, как он опять изучает меня с уже знакомым исследовательским хладнокровием.
Некоторое время слышалось только наше дыхание вразнобой.
– Доброе утро, – наконец произнес он приятным ровным голосом.
Я молчала. Все, что я чувствовала, – так это всепоглощающую глухую ненависть к этому человеку.
– Ты хотя бы говоришь по-английски? Spreek je Nederlands?[7] Явно нет. Молчишь? Жалко. Я хотел с тобой познакомиться. – Его рука слегка коснулась моей щеки. – Немного неприятно вышло с багажником. Прости.
– Что тебе надо, ублюдок? – не выдержала я.
– Вообще-то родители назвали меня Каем.
– Мне все равно, как тебя назвали. Для меня ты просто ублюдок.
– Категорично, – спокойно заметил он. – Но я тебя понимаю… Как твое имя?
– Ты знаешь, раз похитил меня.
– Понятия не имею. – Он весело усмехнулся. – Но твои слова сулят мне пару приятных сюрпризов. Ну что же, не хочешь представляться – не надо. Сойдемся на том, что у тебя нет имени.
Я слегка приподняла голову и произнесла:
– Меня зовут Марина.
– Марина, – с интересом повторил он. – Очень приятно. Руку жать тебе не буду, не хочу причинять дополнительных неудобств.
– Зачем ты это сделал? – спросила я, пытаясь найти ответ в бледных чертах его лица. – Хотя погоди… ты хочешь получить от моего отца выкуп.
– С чего ты взяла? – снова усмехнулся он. – Может, ты мне просто понравилась и я решил познакомиться таким нетрадиционным способом.
Я промолчала. Его ирония уже начинала меня раздражать. Хотя онемение от страха сменилось совершенным безразличием, эта беседа постепенно возвращала ощущение, что я все же нахожусь в реальном мире.
Мы молчали минут десять. Он сидел передо мной, смотрел непонятным взглядом и изучал. Когда наконец тишина была нарушена, в его голосе уже больше не было насмешки. Он звучал задумчиво и серьезно.
– Ты на редкость апатична для похищенной.
– А ты любишь истеричек?
– Я много кого люблю, – хмыкнул он. – Но странно видеть такую пассивность. Я помню, что ты почти сразу перестала сопротивляться. Как если бы…
Он замолчал. Я буравила его тяжелым взглядом, и пауза затягивалась. Ублюдок по имени Кай о чем-то размышлял.
– Что? – не выдержала я. – Договаривай.
– Как если бы ты была внутренне готова, – почти эхом отозвался он. – Как если бы ты ждала этого момента.
– Ты – больной.
– Не более чем ты. – Он даже хихикнул. – И сейчас… На твоем месте я попробовал бы кричать. Конечно, тебя никто не услышит, но знаешь – это естественно для пленника.
Мне нечего было ему сказать. Я ничего не хотела делать. Я была в его власти – это единственное, что ясно.
– Ну что же… Было приятно с тобой побеседовать, – произнес он. – Я, кстати, могу выполнить какое-нибудь твое маленькое желание. Можешь загадывать.
Снова повисло давящее молчание.
– Может, ты хочешь в туалет или поесть? – предположил он. – Давай, пока золотая рыбка в хорошем настроении.
Я продолжала молчать, крепко стиснув зубы и упрямо глядя в пол, сама не очень понимая, что пытаюсь доказать и кому – ему или себе. Что мне не нужна его милость?
– Упрямая. Ладно. Что же… Очень жаль.
Он хотел было уже подняться, как вдруг у меня само собой вырвалось:
– Я хочу увидеть твои глаза.
Он замер на месте, так и не поднявшись с пола.
– Что?
– Я. Хочу. Увидеть. Твои. Глаза, – отчетливо произнесла я.
На меня снова смотрели непроницаемые черные линзы. По губам нельзя было определить, что именно насторожило его в моей просьбе. Они оставались сомкнуты и недвижны.
Внезапно пауза наполнилась каким-то особым, еще не высказанным смыслом. Как будто весь мир приготовился к этому моменту. Или же это был только мой внутренний мир.
7
Ты говоришь по-голландски?