Демон

— Жалеешь?

— Нет. С тех пор я больше не чувствую ничего… кроме жажды.

— А почему ты не можешь переродиться?

— Видишь ли, девочка, перед тем как в эмбрионе раздастся первый стук сердца, в нём уже присутствует душа. Собственно, она это сердце и запускает. Чтобы успеть раньше посланной Богами души, я должен знать о зачатии заранее, а это, как ты сама понимаешь, трудно.

Что-то провернулось во мне, изменилось. Впервые я уловила от Дярго вибрации, аналогичные моим, нашла в нём… поддержку? Он был так же обречён, как и я, и так же пытался выжить, подстроиться под сложившиеся условия. Яркой вспышкой сознания озарило душу, и слова сами сорвались с губ:

— Переродись в моём ребёнке.

Тень перестала извиваться, замерла, а потом резко приблизилась к моему лицу, почти вплотную.

— Ты пожалела меня, что ли? — подозрительно прозвучал голос. — Ты готова дать мне… новую жизнь?

— Только не говори, что тебе нравится скитаться между мирами и присасываться к чужой энергетике, — ухмыльнулась я.

— Глупо отказываться от такого предложения.

— Тогда решено. Кем бы ты хотел родиться?

Дярго отстранился от меня и снова задрожал в воздухе густым маревом.

— Я так много совершил зла и принёс столь много боли, что справедливым будет поместить меня в тело женщины. Так я смогу расплатиться за всё.

Истерический хохот вырывается из моей груди ответной реакцией на демонический юмор. Что-то вроде смеха я слышу в своей голове и со стороны подселенца. Холод вновь сковывает моё тело, разум звенит тоньше хрусталя, приспособиться к сложившимся условиям жизни — это единственно верное решение. Маленький листочек ласково встречает подушечки пальцев, которые заботливо прячут его обратно в конверт. Моя драгоценность ложится в ящик комода, канув в его бархатной тени.

— Надеюсь, при самом процессе ты присутствовать не должен? — ледяная улыбка искажает моё лицо.

— Нет. Я приду на следующий день после…

— Хорошо, приходи послезавтра.

— Вообще-то твой… эм-м… день «Х» только послезавтра и наступит, — ухмыляется Дярго.

— Ты же хотел родиться женщиной? Тогда приходи послезавтра. А сейчас оставь меня, я должна настроиться.

— Ты больше не услышишь меня. Попав в «сосуд», я навсегда забуду свою прошлую жизнь, и с тобой мы познакомимся заново. Поэтому я хочу сказать тебе сейчас, — этот голос впервые звучит… «по-человечески». — Спасибо.

Обернувшись, не нахожу силуэт. Теперь совсем одна. Отправляю жакет на вешалку и, выглянув в коридор, вижу Виктора, сидящего на кухне за столом, моя кисть изгибается в пригласительном жесте, и удивлённый взгляд предложение принимает. Дышу ровно, подхожу к кровати, пальцы скользят по пуговицам офисной рубашки. В памяти вспыхивают яркие ягоды испорченной блузы. Вдох-выдох. Белая ткань падает на стул, настаёт черёд замка юбки. Габардин* неохотно соскальзывает с бёдер и отправляется вслед за рубашкой. Знакомая тяжёлая поступь, тихий щелчок дверной ручки, и горячая ладонь ложится на мою талию. Оборачиваюсь и всматриваюсь в большие выразительные глаза, чётко очерченные скулы и полные губы — черты, которые когда-то я обожала. Крепкие объятия сжимают меня, словно куклу, растворяюсь в природном инстинкте, животной страсти, забвении. Мои пальцы цепляют футболку и стаскивают её с рельефных рук, жадные поцелуи обжигают кожу. Толкаю Виктора на постель и опускаюсь рядом. Каждая клеточка этого спортивного тела мне хорошо знакома, каждый его импульс понимается мной мгновенно, он открытая книга для меня, лёгкая добыча. Мой гений, мой идеал, моя безумная любовь, что же с тобой стало? Нет. Что же ты со мной сделал? Мои губы ищут другие рельефы, слух желает впитать иной тембр, а взгляд желает пропасть в шоколадной бездне. Нависаю над мужем, его руки ласкают моё тело, он ловит мой ритм — мгновенная синхронизация, отточенная годами. Опускаю веки, слышу, как вдали шумит море, вижу маленький домик и нежный взор его хозяина. Вспоминаю, как жидкое золото воздушным шариком медленно плыло по нежно-голубому блюдцу, как крохотные пташки ловко ныряли в кучерявые облака, как их задорный щебет наполнял жемчужными красками пёстрый сад, а невесомые пёрышки смахивали с себя солнечную пыль, даруя цветам столь необходимый для жизни свет, и как горячая пыльца падала на веки, заставляя стаи ресниц взмывать вверх.

В серебристый сон ты бы с ним ушел

По дороге вечных звезд, над простором строгих гор.

Ты бы перед ним на колени встал

Не стыдясь ни слов, ни слез, кто любил - тот и распял.

(М. Пушкина)

Комментарий к Новая жизнь

Габардин* — плотная немнущаяся ткань

========== Эпилог ==========

Эхо незримой нимфой, вскидывая прозрачные складки своей туники, подхватывает цокот каблуков и бросает его о стены, сплетая из звуковых волн тонкую паутину. Панорамные окна являют взору прекрасный вид мегаполиса — высокие здания в плену серого кружева дорог, торопливые жучки-машины и крошечные цветные головы вечно спешащих куда-то людей. Как же я скучала по этим лабиринтам коридоров, производственным помещениям и специфическому запаху фармацевтических компонентов. Сердце волнительно стучит, уголки губ тянутся вверх, а слух ловит восторженный тембр директора филиала:

— Это прорыв, Алекс, реальный скачок вперёд, работа на опережение! Мы расширим производство, найдём нестандартные решения, это станет нашей «визитной карточкой». Для реализации этой задумки нам как воздух нужен научно-исследовательский отдел. Совет директоров мою идею поддержал единогласно, и, кстати, также единогласно поддержали и кандидатуру на должность директора отделения инновационных исследований, которую я предложил.

— Правильно мыслишь, молодец, — ухмыляюсь, делая вид, что не понимаю, о ком идёт речь. — А кандидат-то твой согласен?

— Не думаю, что она откажется, — улыбается Никита.

— Смотря как попросишь.

Жилистая рука обхватывает мои плечи и прижимает к себе, карие глаза хитро прищуриваются, голос приобретает заговорщические нотки:

— Ладно тебе, Алексанрин, ты знаешь, о ком я, давай лучше покажу твой новый кабинет.

— Что значит покажу? — презрительно фыркаю, бросая на собеседника недовольный взгляд. — Я сама выберу себе кабинет.

— Я даже готов уступить тебе свой, — хохочет Никита, он явно скучал по мне. — Как же я рад, что ты не стала сидеть в декрете полный срок, ты не поверишь, но мне тебя очень не хватало.

— Ну, почему же? — ухмыляюсь, окидывая взглядом стеклянные двери цехов. — Очень даже верю.

— Кстати, как дочь назвала? И сколько ей сейчас.

— Дарья, ей полтора года, — нежно звучит мой голос, и все мои мысли устремляются к широко распахнутым синим глазкам, обрамлённым длинными кукольными ресницами. — Никит, а твоя супруга всё ещё специализируется на бракоразводных процессах?

— Да, — отвечает настороженный бас.

— Это хорошо, — загадочно улыбаюсь округлившимся глазам. — Через годик я обращусь к ней за помощью.

— Тебе она не откажет, — задумчиво проговаривает Никита и, ухмыльнувшись, добавляет: — Я всегда считал, что ты поторопилась, выйдя за Виктора замуж.

Яркий свет заключает меня в тёплые объятия, этот сентябрь особенно тёплый. Или мне так кажется? Изумруд листьев медленно тонет в золотом дыхании осени, и красноватые всполохи яркими пятнами выделяют резные листья усталых клёнов. Прищурив глаза, всматриваюсь в волшебство природы и думаю о том, кто же так устроил течение жизни, продумав каждую мелочь, наградив каждый вздох планеты такой красотой? Из философских рассуждений меня вырывает мелодичный тенор:

— Алекс… здравствуй.

Тоненькими змейками по спине бежит холодок, вызывая дрожь. Медленно поворачиваюсь к нарушителю своего спокойствия, отлично понимая, кто стоит за моей спиной. Взгляд жадно впивается в высокого мужчину с глубокими глазами, меняющими свой цвет. Не смею сделать и шага, просто смотрю на него и пытаюсь унять обезумевшее сердце.