Страница 68 из 76
И в самом деле подушечка выглядела как новенькая. Отнимая ее друг у дружки, мы с сестрой никак не могли на нее наглядеться, что-то заставляло нас снова и снова ее рассматривать. Мягонькая и эластичная, но пополам не перегнешь. Ракушечки по краям поблескивали таинственно.
- И в самом деле ею не пользовались по назначению, - задумчиво произнесла Кристина. - Совсем не выцвела от времени, значит, хранилась где-то в шкафу. И никаких дырочек от иголок и булавок. Никаких следов!
- И все-таки Антося могла сшить игольницу сама, а поскольку получилось прекрасное изделие, считалось, что является частью приданого невесты. А потом, в замужестве, больше ничего не шила. Детей у них с Мартином не было, пеленочки и распашоночки отпадали... Нет, тогда зачем сохранять ошметки? И почему именно в саквояжике бывшего жениха?
- Да, непонятно. И странно. Такие вещи обычно держат в рабочей шкатулке с нитками. Разве что подушечку смастерил сам бывший жених, этим и объясняется наличие ошметков в его сумке.
- О, новая версия!
Я вновь принялась вертеть в руках изделие, которос правильнее было бы назвать подушкой, а никак не подушечкой. При необходимости на такой и переспать можно. Правда, мешали бы ракушки, острые, как пить дать, вопьются в ухо.
Я никак не могла ухватить мысли, промелькнувшей в мозгу и скрывшейся, прежде чем я успела сообразить, с какими ассоциациями она связана. Саквояжик и подушечка, подушечка и саквояжик... Ведь не будь ошметков от подушечки в саквояжике, я бы давно отложила ее в сторону, не стала бы напрягать мой бедный ум.
Кристина ни с того ни с сего вдруг сказала:
- Подушечка являлась предметом особой заботы Антоси... Над этой подушечкой Антося тряслась, словно над золотом... В саквояжик спрятала остатки материалов... Перед смертью ни в чем не призналась, но ведь, наверное, думала, раз так поступала?
И я решилась.
- Даже если это память о матушке или первой любви, делать нечего распорем! Только как можно осторожнее...
- А почему осторожно?
- Ведь это же собственность Кацперских, не наша. Могла бы сообразить сама! И к тому же памятник старины, без малого сто лет, уважать надо, а не изничтожать семейные реликвии Кацперских. Распорем так, чтобы потом можно было незаметно зашить.
- Незаметно! - простонала Крыська. - Куда нам до их мастерства! Я тоже было подумала распотрошить, да как вспомнила, что потом придется приводить в порядок, - сразу расхотелось.
- Спокойно! Завтра раздобудем красную нитку и аккуратненько зашьем. Скажем - так и было. Как бы это поаккуратнее...
- В таком случае - сбоку, - посоветовала Кристина. - Вот тут, где ракушки. Даже самый твой топорный шов прикроют, авось сойдет.
- Почему именно мой? - взвилась я.
- Не я же буду зашивать, - отрезала Кристина. - Тогда никакие ракушки не спасут. Чем бы таким, острым?
На чердаке ничего острого не нашлось, пришлось спуститься в свою комнату за маникюрными ножничками. Вернулась на чердак и осторожно принялась разрезать красный бархат, стараясь не задеть ниток, которыми были пришиты ракушки. Поскольку подушечка была круглой, то я не успела проехаться и по трети окружности, как из нее полезли губка и конский волос. Крыська дышала мне в плечо и тыкалась носом в руки, мешая работать. Ее тоже удивило то, что губка была затолкана в подушечку не целиком, а мелкими кусочками.
- Вот странно! - вслух удивилась сестра. - Ведь легче было бы обшить бархатом целый кусок губки.
И, не выдержав, бесцеремонно выхватила у меня недорезанный исторический экспонат, сунула в него пальцы и замерла.
- Господи Иисусе! - только и сумела прошептать она.
Оттолкнув сестру, я сама запустила пальцы внутрь подушечки. Нащупала что-то твердое и извлекла наружу. Что-то твердое оказалось завернутым в кусочек тончайшего шелка. Шелк соскользнул и...
И у нас перехватило дыхание.
Чудовищных размеров алмаз сиял, искрился и переливался в свете слабой электрической лампочки, которая сразу еще больше потускнела. Он был умопомрачительным! Два соединенных вместе, совершенно одинаковых куриных яйца идеальной формы, полыхающие в месте соединения живым огнем, сверкали так, что глазам было больно. Безупречная чистота, безукоризненная форма, ошеломляющий блеск.
Не скоро мы пришли в себя.
- Беру обратно все нехорошие слова, которыми я его обзывала! охрипшим от волнения голосом торжественно произнесла Кристина. - Ни в жизнь бы не поверила, что такое может быть на свете!
Почувствовав, что ко мне возвратилась способность говорить, я высказала ту же мысль другими словами - значит, мы испытывали одинаковые чувства:
- Не будь он настоящим, непременно бы решила - поддельный!
Вздрогнув, Крыська бросила на меня всполошенный взгляд, схватила сверкающую глыбу и, осмотревшись, устремилась к старому шкафу, в дверце которого еще сохранился кусок стекла. С силой проехалась по стеклу алмазом.
Глубокая царапина подтвердила - алмаз настоящий.
Сразу воспрянув духом, Крыська повернулась ко мне. Ее глаза сияли не хуже алмаза.
- Сейчас я стану рассуждать логично, а ты не смей мне мешать! Пыль на данном чердаке ясно свидетельствует... нет, будем точны, свидетельствовала о том... нет, пыль - доказательство того, что камню не меньше пятидесяти. Нога человеческая за полвека не ступала на сей чердак, и рука человеческая не могла сюда ничего подбросить. Подбросила, а потом опять покрыла толстенным слоем пыли? Такие штучки отпадают. А пятьдесят лет назад не было материала тверже алмаза и не умели его искусственно производить. Теперь, в эру космических путешествий, не стану столь же категорически утверждать, но сдается мне, алмаз по-прежнему побивает все рекорды...
Я предложила еще один тест на подлинность алмаза:
- Можно бросить его в огонь, посмотрим, превратится ли в уголь.
- Сейчас же сплюнь через левое плечо, не хватает еще, чтобы тут вспыхнул пожар! Не забывай - мы на чердаке. Не сбивай меня, я продолжаю рассуждать. Значит, он настоящий, раз режет стекло. Кстати, стекло тоже настоящее, полвека назад еще не было плексигласа.
- Ладно, ты меня успокоила. Пошли к себе, там побольше света...