Эннера

— Как бы парадоксально это ни прозвучало, но для начала я предлагаю тебе пойти сейчас с нами. В мой мир. Тмиор. Тут я больше ничего не могу сделать для нее, — Ллэр кивнул на Миру. — Тебе не нужен браслет, чтобы защититься от нашего солнца, в остальном там безопаснее всего.

Адан задумчиво уставился на тлеющий конец сигареты. Ллэр не договаривал. Может быть, врал. Внезапные телепатические способности тому виной или просто голос опыта, но уверенность, что это так, была практически стопроцентной. Адан не сомневался, просто знал, чувствовал. Другое дело, что с этим знанием делать дальше. У Ллэра могли быть собственные причины не доверять и сознательно о чем-то умалчивать. Он бы на его месте точно не стал откровенничать с психом, не способным контролировать желания и мысли. Тем более, если когда-то сам побывал на его месте.

Ллэр всё же прав, он, Адан, сейчас опасен. Для себя и для окружающих. По крайней мере, пока не научится управлять свалившимся на голову «счастьем» или пока не избавится от него. Даже если это не половина силы, и Ллэр ошибался, все равно достаточно, чтобы стать причиной новой трагедии. Уж среди клиентов и чёртовых зануд-бюрократов Системы справедливости Бэара встречаются экземпляры похуже Миры, и совсем не хотелось, чтобы так успешно начатая карьера адвоката, сулившая много всего замечательного в будущем, неожиданно закончилась размазанным по стенке зала заседаний клерком или тем безобразием, что мысленно Адан часто желал с ними сотворить.

Ещё один плюс в пользу Тмиора — Роми. Она, в отличие от Миры, не была пешкой, случайностью или сбоем механизма, и должна понимать, какого чёрта случилось в баре и почему он стал каким-то доа с метаморфозами.

Был ещё один небольшой плюсик — авария и разбитый кабриолет. Обморок в «Нольде» при свидетелях — достаточная причина, чтобы оправдать потерю управления и как итог сгоревшую груду металла. А вот объяснить, как очутился дома да еще так быстро — нормально не получится. Говорить правду — не поверят, утверждать, что не помнит — навлекать подозрения и дополнительные расследования. Гораздо лучше, если исчезнет на несколько дней из Бэара.

Его будут искать. Конечно же, проверят офис, отследят все звонки по сотовому, встречи, придут в квартиру, увидят кровь на стене, проведут анализ ДНК и… ничего не обнаружат. Данных Миры в Системе мегаполиса быть не могло по определению. Вот и пусть пошевелят мозгами, а он потом вернется. Может быть, уже обычный, нормальный. И будет утверждать, что ровным счетом ни черта не помнит, и вполне возможно, что это окажется правдой, если им с Ллэром удастся все выяснить, а потом с подкорректированной памятью вернуть его обратно в Бэар.

— Надеюсь, ты не ошибаешься, — Адан затушил недокуренную сигарету, поднялся. — Что мне надо взять, чтобы не оказаться в твоей одежде, как Мира?

Глава 4

Малюсенькие молоточки выбивали в висках барабанную дробь. Тарадам-там-там. Секундная пауза. И снова тарадам-там-там. Вдох. Выдох. Тарадам-там-там…

Снова дышать было странно. Вспоминалось — за какую-то долю секунды воздух становится сначала густым, липким и тут же сухим, дерет горло, а потом и вовсе заканчивается. И тогда начинается темнота. Хочется сделать глупость — например, забрать чью-нибудь жизнь, выбор «ты или кто-то еще» сейчас не стоит. Но ничего не выходит, будто вокруг ни души.

Глаза открывать не хотелось, и этому нежеланию, по крайней мере, можно отдаться. Запросто — веки будто смазали клеем, все равно не разлепить.

Жаль, что бесконечно так продолжаться не может. Те твари, что так легко вышли на их след и еще легче высосали всю энергию из кабриолета, а заодно, кажется и из нее самой, не дадут отлеживаться вечно. Вряд ли Адан уничтожил их — Роми не почувствовала в тенях плоть, только мощь энергетических полей неизвестного ей типа. Неизвестного! Никогда ничего подобного она не видела и даже не слышала о таком. Полезла на свою голову… Ну и сменка!

Роми пошевелилась. Стук в голове усилился, в затылок словно вбили большой, раскалённый гвоздь. Она застонала. Вроде ж не били… Откуда такая боль и слабость?! Неужели её вычерпали практически до дна?

Стиснув зубы, Роми попыталась сесть. Тело никак не хотело принимать вертикальное положение, но понять, что под ней не холодная сырая земля, а, кажется, постель — удалось.

Ладно. Тогда сначала раскроем глаза.

Вместо ночного, дождливого неба обнаружился потолок. Знакомый. Невысокий, скошенный. Деревянный. Роми перевела взгляд на окна, стены…

Тяжелые шторы раздвинуты лишь на самую малость. За ними все равно прячется плотный тюль, через который практически не просачивается свет, да и не особо есть, чему просачиваться — за окном вечер.

Полумрак не мешал узнать место.

Не мерещится. В этой комнате она бывала не раз и знала каждый ее миллиметр. Каждую тень в углах, каждую картинку на стене, фигурку на полке…

Спальня Алэя.

Тмиор. Она дома. Закрыла глаза на поле за Границей, а открыла — дома.

— Какого… — вторая попытка сесть оказалась удачнее, но головная боль нахлынула с новой силой. Роми рухнула на постель, тихонько застонав. Где-то справа должна быть кнопка…

— Рэм?

— Алэ?! — от неожиданности она снова вскочила. Где он, Роми не видела, не могла разглядеть. Но только Алэй теперь называл ее Рэм, и это был его голос. — Ты… я не слышала… Где ты?

Тихо зажужжал мотор инвалидного кресла, Алэй появился из темноты:

— Ты в порядке?

Они не виделись несколько месяцев, за это время он похудел еще больше. И стал бледнее, чем прежде — серые глаза казались почти чёрными. Роми сглотнула. В порядке ли она? Ты сам-то не совсем в порядке, дружище, хотелось ответить. Столько лет прошло, а ты все ещё не в порядке, все еще не разрешаешь зажигать у себя в комнате свет, не выходишь на свежий воздух и почти ни с кем не разговариваешь.

— Что я здесь делаю?

— Тебя принёс Ллэр.

— Ллэр? — она удивленно моргнула и только сейчас вспомнила, что в какой-то момент нацепила на Адана Наручник. Машинально проверила запястье. Все правильно — второй на ней. Наверное, Ллэр почувствовал… — Когда?

— Ты была в отключке пару часов.

Пару часов…

Последнее, что она помнила — как внезапно стало катастрофически не хватать энергии. Ни на что. Жизненная сила вытекала из неё, как из пробитого сосуда. И тогда она попыталась сделать то, к чему атради поклялись прибегать только в самых крайних случаях — взять силу у населявших этот мир людей. Всю, какую только могли они дать. Пусть бы это привело к эпидемии, даже к чьей-то смерти. В тот момент хотелось одного — выжить. Удрать. Существа-Тени казались опасными. От них веяло такой древней мощью, что Роми испугалась, и стала действовать, как загнанный в угол зверь: сначала она, потом весь мир.

У неё ничего не вышло. Казалось, только оттягивает неизбежный конец. А потом тот, кого она явилась туда вроде как защищать и вводить в курс дела, что-то сделал такое, на что она оказалась не способна. Из его рук брызнул зеленый свет, и Роми стала задыхаться. По-настоящему.

Голова болела невыносимо. Она принялась массировать виски. Была бы сейчас за Границей, как бы легко удалось все исправить! Проклятый Тмиор, ненавистная Колыбель…

Роми глубоко втянула носом воздух, чтобы не закричать.

— Есть таблетка?

— Есть лучше. Слева под подоконником ящичек.

Там нашлись синие кругляши с впрыскивателем. Сильнейшее обезболивающее, привезенное из одного из самых технологически развитых миров: Роми узнала язык на упаковке с инструкцией. Удивилась, но ничего не сказала, приложила к венам на запястье, придавила. В кожу впилась микроскопическая иголка, вводя лекарство. Боль сдала свои позиции почти мгновенно.

Она посмотрела на Алэя.

— Не надо. Я не злоупотребляю, — сказал тот.

— Я ничего не говорю.

— У тебя был очень характерный взгляд.

— Алэ…

— Я — жалкое зрелище. Я знаю, незачем мне об этом напоминать.